Потратив ещё минуты две на поиск нужного помещения, Чезаре, наконец, оказался в спальне мирно сопящего Ришелье. Вот теперь пора было сбрасывать невидимость и приступать к спектаклю.
В его облике с трудом узнавался привычный рыжеволосый красавчик с загорелым улыбчивым лицом. Пожалуй, от привычного образа остались только высокий рост и атлетическое телосложение. В целом же антураж был навеян незабвенным образом Дракулы в исполнении Белы Лугоши: бледное аристократическое лицо, темные волосы, оперный черный плащ с кровавым подбоем, пальцы, изогнутые, как птичьи когти… Дальше больше: голову Чезаре украшали заметные рога, а сквозь плащ торчали перепончатые крылья — атрибуты уже не вампира, а дьявола; багровое свечение глаз резко контрастировало с бесцветной картинкой; красной же была подсветка силуэта — поправка, чтобы Ришелье мог даже в темноте рассмотреть во всей красе, что к нему явилось…
— Проснись! — громко сказал Чезаре, нависая над святым отцом.
Ришелье заворочался, открыл один глаз, а затем… резко сел на кровати, вытянул вперёд руку, которая надломилась в районе запястья с характерным щелчком. В шее характерно закололо. Рефлексы сработали быстрее, чем разум. Нисколько не задумываясь, как это впишется в образ, Чезаре перехватил руку подозреваемого в болевой захват, направив при этом в сторону от себя… И очень вовремя, потому что всего мгновение спустя комнату осветил сполох синего пламени.
ЩЁЛК!!! Отвалилось запястье второй руки, порождая на свет хищно изогнутый клинок, слабо пригодный для блокирования, но зато способный нанести опасные раны. Резкий взмах… Лишь в последний момент молодой священник успел отклониться, и удар, долженствующий разрубить его пополам, лишь прочертил длинную тонкую линию между рёбрами, рассекая одежду, кожный покров и плоть.
Отпустив руку — огнемет и выхватив пистолет с глушителем, Чезаре открыл беглый огонь. Четыре выстрела, и цель потеряла мобильность, передавая инициативу в руки гостя. Тот не замедлил воспользоваться возможностью, дезориентируя противника ударом пальцами в глаза — и тут же обматывая леску вокруг его шеи. Ещё секунды две борьбы, причём не столько с противником, сколько со своим закономерным и естественным желанием всё же отрезать голову киберсвященнику, после чего, наконец, Ришелье замер, глядя в лицо своему пленителю.
Чезаре слегка ослабил петлю, давая противнику вдохнуть немного воздуха, — но вместе с тем и понять, что петля затянется обратно быстрее, чем он сделает резкое движение. Вся запланированная роль, со всеми театральными жестами, вычурной речью, тонкими угрозами и декламацией классической поэзии, полетела к чертям. Требовалось торопиться, пока противник не умер от полученных ран, поэтому Чезаре стал спрашивать коротко и по существу:
— Ну что, будешь говорить? Кто стоит за твоими выходками с шкатулкой?
— Какой ещё шкатулкой? — переспросил Ришелье.
Чезаре на пару секунд снова затянул петлю, затем опять ослабил:
— С шкатулкой — сигмафином, которая лежит в твоем кабинете. С ее помощью призывали чертей, и теперь она у тебя. Ясно, что ты работаешь не сам на себя. На кого же? На G‑Tech?
— Я не церковник, — неожиданно ответил пленник, — Я не работаю с G‑Tech.
— На кого же ты работаешь?
— Внешняя разведка США, — коротко ответил он.
Чезаре грязно выругался. По — японски.
— Эта тварь провела меня! Ты ведь не требовал у этого рабочего никакую лестницу, не так ли!?
— Конечно же, нет, — прошипел сквозь зубы разведчик, имея наглость раздражаться на человека, накинувшего петлю ему на шею.
— Тогда с прискорбием сообщаю тебе, что нас обоих провели! — сказал Чезаре, — Тебе подкинули сигмафин, мне — информацию, что сигмафин у тебя. Нас изящно столкнули носом. Теперь я знаю, кто использовал его… Надеюсь лишь, что разыщу его прежде, чем они успеют убрать исполнителя.
— Кто‑то хочет помешать нам помешать планам Ватикана, — холодно процедил шпион, — Ему очень хочется, чтобы призыв был завершён.
— Именно так, — согласился Чезаре, — И куда больше меня беспокоит то, что пока что ему это удается.
Сняв удавку с шеи шпиона, он подобрал свой пистолет и направился к выходу. Есть ли у американца необходимые медикаменты, его не особенно волновало. На пороге, однако, он остановился и коротко бросил:
— Если меня навели на тебя, значит, они знают, что ты шпион. Так что постарайся подготовить путь отступления: тебе очень повезло, что они решили столкнуть нас лбами, а не сразу прислали группу зачистки…
Эта прощальная фраза спасла ему жизнь. Лишь благодаря тому, что обернулся в дверях, он успел заметить, как в окно влетает уже знакомая шкатулка. В этот раз Чезаре не стал задерживаться, чтобы разобраться с чёртом, а прикрывшись невидимостью, кинулся на улицу, чтобы отыскать метателя шкатулок прежде, чем тот опять сбежит. В третий раз за сегодняшний день он воспользовался 'форсажем', — но сейчас ему было не до беспокойства за собственное здоровье.
В чем‑то он был схож с Марией…
Успел. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как шкатулку ловит высокий человек в чёрном плаще и в шляпе, надвинутой на глаза. Не останавливаясь, кардинал бросился к нему — не затем, чтобы сбить своим весом, совсем нет. Он хотел увидеть его лицо.
Сорвав шляпу, Чезаре опознал в преступнике своего знакомого, того самого рабочего, который сегодня снимал его с крыши. Тот схватился за растрёпанную голову, решив, что его шляпу сдул неожиданный порыв ветра, и обернулся в сторону улетевшего головного убора. Не дожидаясь, пока метатель шкатулок поймет, что ветер тут совсем не при чем, Чезаре с силой ударил его кулаком в нос, тут же добавляя коленом в печень.
Однако, эффект неожиданности был уже потерян. Соперник неожиданно ловко отклонился от удара, даже нагло нацепив на лицо свою развесёлую усмешку, после чего принял удар коленом на мягкий блок.
В довершение всего, Чезаре увидел, как из окна Ришелье выпрыгивает… он сам. Однако, отвлекаться на размышления над этим странным явлением он не стал. Оба скрытых оружия со щелчком появились у него в руках. Мечом он нанес колющий удар противнику в плечо, а леской в тот же момент попробовал подсечь ноги. Рабочий, однако, уклонился в сложном акробатическом этюде, в котором Чезаре опознал одну из консервативных школ кунг — фу. Китайское единоборство ужасно не вязалось с подчёркнуто европейской внешностью рабочего и его совершенно не монашеским поведением. Его высокая и рослая фигура, казалось, была совершенно не предназначена для таких пируэтов, не говоря уже о том, что этот рабочий попросту не мог рассмотреть атаку достаточно чётко, чтобы уверенно уклониться.
Тем не менее, от ударов он уходил вполне успешно. Отпрыгнув назад, рабочий кинул в Чезаре свой плащ. Священник, уклонившись, выхватил пистолет, но противник уже уходил от преследования в окно чьей‑то квартиры. Навскидку выстрелив несколько раз по ногам, Чезаре метнул леску, зацепляясь за подоконник… И на ходу отмечая, что пара пуль достигла цели. Ну что ж, с раненной ногой 'шаолиньский гастарбайтер' далеко не убежит. Поднявшись на балкон, Чезаре поторопился в комнату, куда завалился раненый противник. Впрочем, он отнюдь не несся сломя голову, прекрасно понимая, что сам бы на месте рабочего затаился у входа и огрел преследователя по голове…
Опасения оказались справедливы: 'гастарбайтер' ожидал преследователя прямо на полу комнаты, в которую ввалился. Едва кардинал оказался на подоконнике, рабочий рискнул атаковать его здоровой ногой с пола, вложив в движение немалый вес всего своего тела. Атака была спланирована достаточно эффективно, чтобы защититься было сложно. Даже очень сложно: видно было, что противник тщательно просчитывал варианты. Однако он явно не ожидал, что кардинал почти что и не станет защищаться. Вместо этого Чезаре нанес встречный удар, обмотав леску вокруг атакующей ноги. Обе атаки одновременно достигли цели. Уже падая спиной вперёд на мостовую, кардинал с удовольствием отметил, что рабочий продолжает свой же удар, просто чтобы вывалиться из окна вслед за Чезаре, не получив при этом ранения последней здоровой ноги. Оставалось откатиться в сторону… И дернуть за леску, не давая противнику удержаться на ногах после падения.
Злобно шикнув сквозь зубы, мужчина рухнул лицом вперёд, на подставленные ладони, принимая упор лёжа. Не давая противнику времени подняться, Чезаре обрушился своим весом ему на спину, чтобы лишить подвижности, и ударил в висок рукоятью пистолета… Этого хватило. Удар в висок окончательно выбил дух из 'гастарбайтера', и тот поник, с размаху впечатавшись щекой в холодный камень римской мостовой.
— Это было весьма неумно с твоей стороны, — сообщил побежденному противнику Чезаре, после чего, не отцепляя леску от ноги, связал ему руки и силком поднял.
