* * *
Г.П.
По сравнению с книжным магазином библиотека в моей начальной школе показалась мне просто жалким стеллажиком! В детской секции было огромное количество книг в ярких, разноцветных обложках. Я же привык к старым, запачканным библиотечным книгам.
Конечно, после того, как Дадли порвал первую же взятую мною в библиотеке книгу, мне не разрешали ни брать их домой, ни даже листать. Всем своим существом я надеялся, что мой Снейп купит мне книгу. Кажется, в отличие от магазина игрушек, он тоже был рад здесь оказаться. Нас даже встретила веселая леди, оживившаяся при нашем появлении. У нее были забавные очки и неряшливая, но вычурная прическа. Клянусь, она могла бы сойти за маггловского двойника профессора МакГонагалл! Только эта леди была гораздо дружелюбнее профессора.
Затаив дыхание, я стоял рядом с ним и ждал команды осмотреться. Но ее не последовало, вместо этого он самостоятельно выбрал очень детскую на вид книгу с картинками и, открыв на первой странице, сунул мне ее в руки. Я надеялся, что смогу доказать ему, что я не глупый. Возненавидит ли он меня, ели я плохо справлюсь?
— Я люблю бегать. Том любит бегать. Мы бежим домой. Мы бежим в школу, — прочитал я так быстро, как смог, делая паузы в нужных местах.
Он выхватил у меня книгу, поставил ее на место и взял другую.
— Когда после целого дня беготни по городу она возвращалась, промокшая и голодная, домой, а ее опять посылали на холод, под ветер и дождь, ибо никто не хотел помнить, что она всего лишь ребенок, что она продрогла и что ее худенькие ножки устали; когда вместо благодарности ее награждали лишь бранью и презрительными взглядами... — я не хотел останавливаться, но он забрал у меня книгу.
— А теперь расскажи мне, о чем ты только что прочитал, — сказал он резко, пристально наблюдая за мной. Еще один тест. Буду ли я достаточно хорошим, чтобы он захотел оставить меня?
— Ну, сэр, — начал я тихо. — Эта книга о девочке, у которой было много работы и которую часто посылали с поручениями. Ей приходилось выходить на улицу и бежать из одного места в другое в холодную, ветреную погоду. Она устала, замерзала и была голодна, но никого... — это было так печально. Я закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы отвлечься от грустных мыслей, пока мое испытание не закончится. — Но никого это не заботило, сэр.
* * *
С.С.
Как его это взволновало. «Возможно, хороший знак. Ему нужно разобраться во всем».
Дальше я дал ему сжатую классическую версию одной из моих любимых книг. Хотя в волшебном мире я бы категорически отрицал тот факт, что потрепанное собрание работ Чарльза Диккенса занимало в моей библиотеке свое заслуженное место.
Он поправил очки и уставился в книгу, держа ее всего в нескольких дюймах от лица. Нам придется поискать для него волшебные очки, а заодно и новую обувь, про которую я совершенно забыл. Тихо, но выразительно, он снова начал читать.
* * *
Г.П.
Дэвид Коперфильд. Кажется, я слышал об этой истории прежде. Может, по телевизору?
— С трудом я поднялся с пола и увидел в зеркале свое лицо, такое красное, опухшее и безобразное, что я ужаснулся. Боль во всем теле, когда я двигался, была мучительна, и я заплакал снова. Вдруг в двери щелкнул ключ, и появилась Мисс Мэрдстоун с хлебом и молоком. Молча поставив все это на стол и взглянув на меня с примерной твердостью, она ретировалась, заперев за собой дверь. Долго я сидел после того, как спустились сумерки, и гадал, придет ли кто-нибудь еще. Мое заключение продлилось пять дней, в течение которых я не видел никого, кроме Мисс Мэрдстоун. Я не могу передать, как долго длились для меня эти пять дней. В моих воспоминаниях они мне кажутся годами.
Эту книгу он тоже забрал из моих дрожащих рук, снова потребовав пересказать прочитанное.
— Мальчик, Дэвид Коперфильд, его побили и затем запрели в его комнате на пять дней. Но ему это время показалось вечностью, и единственным человеком, которого он видел, была Мисс Мэрдстоун. Но он получил молоко и хлеб, и у него было окно, чтобы смотреть из него. Это было мило с их стороны.
А вот это его не порадовало! Не знаю как, но выражение его лица говорило о том, что он был зол и опечален одновременно. Он осторожно поставил книгу на место и кашлянул, прочищая горло.
— Мы... мы уже уходим, сэр?
— Почему ты спрашиваешь? — возразил он, приподняв брови. У него хорошо получалось отвечать вопросом на вопрос.
— Эм, я не спрашиваю, то есть...вы поставили книгу на место, сэр... крестный.
— Мы еще не уходим. Ты удивил меня, ребенок, — сказал он осторожно, я еще никогда не слышал от него такого тона.
— Простите, сэр!
— Прекрати извиняться. Ты удивил меня тем, что читаешь гораздо лучше, чем я ожидал.
— О...
«Я сделал что-то хорошее? Я сделал что-то хорошее!»
— Спасибо, крестный!
— Так какие книги тебе нравится читать?
Лучше было спросить, какие книги мне читать не нравится!
— Мне все нравится читать, сэр. — «Ой, нет! Не хочу, чтобы он думал, что я читал его книги!» — Все, что мне позволяют, — добавил я быстро.
— Едва ли это поможет нам подобрать тебе подходящую книгу!
Я не хотел злить его. Не хотел. Просто мне это удавалось исключительно хорошо!
Я поспешно добавил:
— Мне понравились две последние книги, которые вы мне давали, сэр, — сердитый взгляд, — то есть, крестный.
— Замечательно.
Он купил мне обе книги! Я даже получил две бесплатные закладки: одну с сердитым на вид драконом и одну с единорогом, который был белее лунного света.
— Следующий пункт в программе — бакалея, Гарри, — кинул через плечо мне мой крестный. А я побежал за ним, прижимая к груди свои книги. У меня даже не мелькнула мысль, что я могу споткнуться и снова упасть.
* * *
С.С.
Мы спускались с холма к нашей маленькой лачуге. Я держал в руках еду, упакованную в отвратительные маггловские бумажные пакеты. И вдруг голос из моего прошлого вырвал меня из меланхоличной задумчивости.
— Мама! Они спускаются по дороге! — крикнул мальчик, пнув футбольный мяч.
В ответ раздался голос матери, Хлои:
— Ну, так пригласи их на чай, Уильям.
Противный ребенок даже не потрудился подождать, пока мы дойдем то Тупика Прядильщиков, закричав:
— Мама хочет, чтобы вы пришли на чай, Мистер Снейп. А кто это с вами? Это она тоже хочет знать.
Только слова сорвались с его губ, как его позвали в дом и, как следует, отругали. Я заметил, что Гарри выжидательно на меня смотрит.
— Ты бы хотел выпить чаю у соседей, Гарри? — я попытался, чтобы мое презрение не просочилось в слова.
— Очень, сэр! — ответил он увереннее, чем когда-либо прежде. Как я мог отказать ему?
* * *
Г.П.
Крестный убрал еду для нас, пока я мыл руки и лицо, хотя я и не был грязным. В бакалее он набивал едой сумку за сумкой, и я был почти уверен, что попробую все это. И прочту книги, и поиграю с новой игрушкой. Но сначала я был приглашен на чай с мальчиком, который, как я думал, был лишь немного старше меня. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не подпрыгивать от нетерпения в предвкушении грядущего визита. Прошло всего несколько минут, но мне они показались вечностью. Мои кроссовки были трансфигурированы в черные, блестящие туфли подходящего размера. Я посмотрел в зеркало и решил, что, если не считать волос, я мог бы сойти за ученика частной школы.
Но вот крестный не выражал такого же энтузиазма, как я. На самом деле, его лицо, кажется, стало еще бледнее, чем прежде. Этот мальчик, Уильям, да? Он знал имя крестного. Ну, конечно! Мой Снейп вырос здесь, а значит, они знали его семью. И его отца.
— Крестный? — он подозрительно посмотрел на меня, прищурившись. — Если хотите, мы может не ходить к ним...
Его рот превратился в тонкую линию, что говорило о том, что он уже принял свое решение. Он протянул руку, и мы вместе вышли из дома. У меня было странное чувство, что ему нужно было, чтобы кто-то держал его за руку, так же сильно, как и мне.
* * *
С.С.
Дверь нам открыла сама Хлоя Смит. Волосы ее были в полнейшем беспорядке, да и, в целом, вид она имела весьма неприглядный. Она впустила нас в свой маленький, аккуратный коттедж. У него была точно такая же планировка, как и у нашего, но в нем было на порядок чище и светлее. «Единственная причина, по которой Гарри и я не живем в откровенной грязи, это проделанная им тяжелая работа». Мне придется заняться косметическим ремонтом сегодня, с помощью магии, конечно.
К моему большому огорчению, детей, включая дочь Хлои, Сару, отправили на улицу с бисквитами, огуречными сэндвичами и молоком. Я же был отдан на растерзание Хлое, с которой когда-то вместе учился в начальной школе.
Сначала она, разумеется, спросила о мальчике. Покорно и даже жизнерадостно я поделился с ней историей моего последнего приобретения. Потом она поинтересовалась, правда ли, что я работаю учителем, и, получив утвердительный ответ, она спросила или, скорее, заявила нечто весьма экстраординарное:
