— Ну… вроде на склероз не жалуюсь… — Стрельцов несколько замялся от неожиданного вопроса.
— Возьми, — протянул Барсук тоненькую прозрачную папочку. — Прочти в приемной и верни Пахомычу. Там все, с кем тебе, возможно, придется контактировать у регионалов. Уровень высокий — заместители начальников управлений, так что по пустякам не дергай.
— Трое из тех, что сейчас на «Немезиде», родились и долго жили за границей.
— Знаю. С Молдовой и даже с Израилем проблем не будет, контактные номера людей в тамошних спецслужбах получишь чуть позже. А вот Карпатская Крайна… Сам понимаешь.
Генерал помолчал. Затем сказал с неохотой:
— Если нароешь по этой закарпатской девице что-то важное… Если будешь полностью уверен, что не тянешь пустышку… Приходи, сделаем, что сможем.
«Подключит зарубежные резидентуры, — понял Стрельцов. — И наших нелегалов, и, не исключено, «соседских»… Но делать это Барсуку ох как не хочется. Какие-то у него трения с зарубежным управлением…»
— Вопросы есть? — генерал-майор начал закруглять разговор.
И тут Стрельцов выложил приберегаемый напоследок козырь. Вернее, лишь попытался выложить:
— Теперь о деле «Хеопса»…
— При чем тут «Хеопс»?! — доброжелательность генерала как ветром сдуло, тон стал резким и неприязненным.
Стрельцов объяснил, при чем.
— Мнительность в нашей работе — последнее дело, — наставительно произнес Барсук. — Подумаешь, уволился человек из рядов, за деньгами погнавшись, не он первый, не он последний…
— Я его хорошо знаю, в разных с ним переделках бывал… И везде, где Гюрза прошел — трупы штабелем. Не верю, что сейчас он тихо и мирно сидит в какой-нибудь частной службе безопасности. И думаю: если он решил заработать деньги, играя против нас…
Стрельцов не договорил, перебитый генералом:
— А ты не думай, ты свое дело делай. Кто по «Хеопсу» работает, тоже не вибратором зачатые — проверят твоего Гюрзу в первую очередь.
— Связь с «Немезидой» идет через «Хеопс», — гнул своё Стрельцов. — Вернее, шла… Не бывает таких совпадений — на станции начались покушения, и почти тотчас же выводят из строя аппаратуру «Хеопса». Если оба дела нельзя объединить в одно производство, то уж плотный обмен информацией необходим.
— У тебя плечи, случайно, не побаливают? — с фальшивой заботой осведомился генерал-майор. — Звездочки оставшиеся кровавых мозолей не натерли?
Стрельцов эту его присказку знал хорошо. И понял: дискуссия закончена, ломиться дальше в глухую стену бесполезно.
— Ничему тебя жизнь не научила, Андрюша, — добавил Барсук тихо и с некоей даже грустью. — Всё тот же мальчишка, опять норовишь впереди паровоза бежать… А мне тебя потом от рельсов отскребать придется.
Закончил он другим тоном — резким, приказным:
— Нападение на «Хеопс» расследует межведомственная следственная группа. Дело поставлено на личный президентский контроль. Там такие мамонты собрались… будете путаться у них под ногами — в землю втопчут и не заметят. Всё, иди и работай.
«Да-а-а… Не барс — барсук», — подумал Стрельцов и пошел работать.
Санкт-Петербург, окрестности конспиративной квартиры, 15 июня 2028 года, 17:58
«Бергштайн», вообще-то, не название определенной марки пистолета, но обозначение для целого класса оружия, первый образец которого был представлен на рынок полтора десятка лет назад одноименной оружейной фирмой. Пистолеты, не уступающие калибром старинным фитильным мушкетам, стали новым словом в извечном противостоянии меча и щита, снаряда и брони, — проще говоря, оружия и средств защиты от него.
Широкое распространение дешевых, компактных и надежных бронепластовых жилетов с динамической защитой привело к тому, что в них перед акциями стали облачаться не только террористы и прочие солидные люди, но и всякая шпана, отправляющаяся грабить продуктовый магазин. Причем жилеты нового поколения назывались так лишь по привычке, прикрывая практически всё тело.
И конструкторы первого «бергштайна» для борьбы с защищенным противником перестали наращивать длину ствола и мощность заряда — и, соответственно, скорость снабженной сверхтвердым сердечником пули, — такие боеприпасы давали рикошеты, чересчур уж опасные как для самих стрелков, так и для мирных граждан, невзначай оказавших поблизости. Вместо этого в «бергштайне», рекламируемом как полицейский пистолет нового поколения, был весьма существенно увеличен калибр при ослабленном заряде. В результате огромная сорокаграммовая пуля — мягкая, полуоболочечная — летела относительно медленно, с дозвуковой скоростью, — и пробить бронежилет не могла. Однако ей хватало энергии, лишь частично погашенной динамической защитой, чтобы надолго отправить объект в бессознательное состояние. Незащищенные же граждане — даже при попадании им пули в кисть руки — получали удар, сравнимый с падением с двенадцатого этажа, со всеми вытекающими последствиями.
Очень скоро спецслужбы разных стран обратили внимание на новое оружие и активно начали им пользоваться. Удобно: если прежняя бронебойная пуля, не попав в террориста или прошив его насквозь, могла ненароком угрохать рикошетом пару-тройку заложников, то с пулями «бергштайна» таких накладок не случалось. Появился целый ряд аналогичных моделей, и вскоре оппоненты спецслужб тоже стали ими вооружаться.
Естественно, последнее слово в споре защиты и атаки этим не было сказано, и сейчас активно ведутся работы над АЭТЗ — активно-эндотермической защитой, преобразующей энергию лишь подлетающей пули в тепло, отводимое без вреда для обитателя бронежилета. Надо думать, не за горами и ответ конструкторов-оружейников.
Но покамест оружия, стреляющего обычными пулями и при том более мощного, чем «бергштайн», для ближнего боя не придумано.
И когда сильнейший толчок буквально зашвырнул меня в салон «тойоты», я понял: моя пленница уже ничего и никому никогда не расскажет… Схлопотала предназначенную для меня пулю и теперь замолчала навеки. Либо проклятый недомерок переоценил свое умение обращаться со взрослым оружием, либо вполне сознательно пожертвовал напарницей.
Искушение вернуться и захватить в качестве «языка» карлика я преодолел. Исправлять ошибки второпях, экспромтом, — в нашем деле самый верный способ оказаться на патологоанатомическом столе. И продолжал действовать, как запланировал, — не особо церемонясь, закинул тело девушки в салон. Двигатель «тойоты» не был заглушен, и я ударил по газам. Где-то уже завывала сирена…
Через двор я пронесся на дикой скорости, выскочил на проспект, нагло подрезав какую-то красную «альфа-виолу» — за ее рулем, как и положено, восседала блондинка с чрезвычайно глупым лицом. Впрочем, на лицах чудом избегнувших столкновения водителей редко можно прочесть намек на скрытые глубины интеллекта.
Тут же сбавил прыть, перестроился в левый ряд и дальше покатил вполне чинно и благопристойно. Несколько минут в запасе есть, прежде чем «тойоту» начнут искать и ловить по всему огромному городу, а большего мне и не надо…
Недаром русская пословица говорит, что Бог любит Троицу — действительно, отчего бы и не любить самого себя, в трех лицах единого… Бог-отец любит сына нежной отеческой любовью, бог-сын отвечает почтительной сыновней, и оба вместе не надышатся на святого духа — как-никак не чужой тоже… И в честь такой великой любви посылает Бог нам, грешным чадам своим, и удачи, и горести не по одной, тройками… Всё так, и всем давно известно, — но три мертвых девушки в один день явный перебор, не понимаю я порой Божий промысел…
И от последней ниспосланной мне покойницы — ноги ее до сих пор лежали на моих коленях — необходимо срочно избавляться. На подземной стоянке «О'Санчеса» я потянулся было обшарить карманы ее пятнистого комбинезона — и тут усопшая широко распахнула глаза и уставилась на меня бессмысленным взглядом. Затем негромко застонала.
Москва, Малая Лубянка, 15 июня 2028 года, 18:26
Вернувшись в расположение «Немезиды», Стрельцов увидел привычную картину: Лось покинул свое ТВ-уединение, и вокруг него мгновенно сконцентрировались девушки — все три. Вообще-то логично — именно Лось замещал Стрельцова, и в отсутствие руководителя группы именно к нему надлежало обращаться по любым вопросам. Однако девушки и женщины постоянно вертелись вокруг Лося — всегда и везде, вне зависимости от его служебного положения.
Несколько лет назад Стрельцов, поразмыслив, понял причину столь великой популярности коллеги у женского пола. Всё дело в лице Лося! В этой каменной морде, не откликающейся даже минимальной мимикой на эмоции владельца. А женщина — неважно, находится она в поиске партнера или нет — всегда регистрирует мужские реакции на себя, любимую: насколько она интересна этому конкретному мужчине. Вдумчиво анализировать упомянутые реакции трудно, выражаются они обычно в микромимике (за исключением совсем уж пещерно-воспитанных индивидов) — и процесс регистрации идет на подсознательном уровне… Здесь же, на физиономии Лося, реакции нет! Вообще никакой, ни положительной, ни отрицательной!
