Домик, где сидел управляющий, находился у самого въезда и для удобства клиентов был отмечен мигающим желтым неоновой стрелкой. Удобно, удобно… Около домика тусовался какой-то подозрительный тип — из той породы, при общении с которой надо держать руку в кармане, где бумажник…
Не обращая на подозрительного типа внимания больше, чем он того заслуживает, я дернул ручку двери — заперто. Огляделся — ага! В двери есть окошечко — «кормушка», подобно той, какие есть в тюремных камерах. Поставив сумку на пол и прижав ее ногой к стене (в таких местах — на ходу портянки рвут), я постучал в дверь…
За дверь послышалась какая-то возня, что-то упало. Раздраженный молодой женский голос, потом мужской. Я терпеливо ждал — и дождался — «кормушка» распахнулась. Невысокий, усатый тип в чем-то напоминающем женский халат — воняло от него псиной так, что аж глаза заслезились — окинул меня подозрительным взором…
— Нужна комната. Чем дальше от въезда — тем лучше… — коротко сформулировал задачу я
— Военный, что ли? — черт, на лбу у меня написано или как?
— Уже нет. Так как насчет комнаты?
— Можно. Двадцатка за ночь. И десятка — залог что ты ничего не сломаешь. Утром получишь обратно…
Подумал — пара ночей будет в самый раз. Долго в этом гадюшнике задерживаться — еще заразишься чем-нибудь…
На ощупь пошерудил банкноты в кармане, достал сотку. Ели светить, сколько у тебя денег — ночью нагрянут с визитом.
— За две ночи…
Усатый подозрительно оглядел деньги, даже проверил наличие водяных знаков…
— Нормально все, только утром нарисовал…
Усатый уставился на меня, мы обменялись недобрыми взглядами и… он отступил, словно недовольно ворчащая, побитая собака.
— Шутник?
— Бывает…
Усатый протянул пять засаленных десяток и ключ от номера с какой-то грязной картонкой…
— Завтрак нужен?
Чтобы потом в больницу попасть?
— Нет.
— А девочку? У нас приятель, такие девочки — прямо с той стороны границы, свеженькие, чистенькие. И совсем недорого.
— Нет.
— Как знаешь. Дальше по стоянке, на двери цифра — тридцать восемь…
Кормушка захлопнулась Я смерил взглядом типа, который продолжал тут пастись и пошел к машине…
— Эй, красавчик…
Я уже открывал машину — но услышав это обернулся, сконцентрировался. Неприятности могут начинаться и с этого — красивая девица отвлекает, а ее сообщники подбираются к тебе. Насторожило то, что подобралась она почти бесшумно — обута в кроссовки, а не в обычные женские туфельки на каблуке…
Обернулся. Машина стояла недалеко от фонаря и мертвенный, бледно-голубой свет падал на стоящую под фонарем девчонку. Я немного сместился — чтобы в случае чего прикрыться дверью и включил "круговое зрение". Такой режим выматывает, долго его выдерживать невозможно — но к бойцу в таком режиме со спины не подберется никто…
— Что надо?
— Такой мужчина, и без компании…
Девчонка старалась, это было видно — но слова эти она говорила как магнитофон, проигрывающий заранее заправленную в него пленку. Да и одежда — то, кожаные шорты — были ей явно непривычны…
И все-таки она была красива. Реально красива, что есть то есть. Если бы она не была здесь… могла бы и фотомоделью поработать. Еще бы этот дурацкий блондинистый парик убрать — интересно, почему мексиканские женщины так любят краситься под блондинок и надевать блондинистые парики. Ведь каждая хороша по-своему…
— Нет, спасибо, малыш. Сегодня нет настроения… - вежливо отказался я
— Жаль… — она скорчила уморительную гримасу — если захочешь, можешь спросить у Хулио, он всегда знает где я
— А кого спрашивать то?
— Марию. Он знает. Чао, красавчик…
Нет, это просто б. ство какое то…
У таких вот дешевых мотелей, помимо их неоспоримых достоинств — низкой цены и анонимности — есть и существенные недостатки. Одно из них — это то, что здесь кучкуются всякие ублюдки, которым не спится по ночам. Для того, чтобы нормально выспаться в таких условиях — нужно либо спать как убитому, либо засунуть затычки в уши…
А я не умел спать как убитый. Уже давно я не спал в понимании обычных людей — потому что сон разведчика нельзя назвать сном в обычном понимании этого слова. Это скорее некое зыбкое существование на грани между сном или явью — оно дает какое-то отдохновение — но человек, спящий сном разведчика может в любой момент увернуться от удара, подать команду, если нужно — выстрелить. Сон этот — это примерно сорок пять секунд сна и пятнадцать секунд бодрствования с закрытыми глазами, когда глаза закрыты и человек с виду кажется спящим — но уши слышат что происходит, а мозг анализирует ситуацию. Так спать могли лишь немногие.
Но вор время этого сна любой крик воспринимается как сигнал опасности, как команда «подъем» и выспаться, когда такие крики раздаются из соседнего номера с периодичностью раз в десять минут совершенно невозможно…
Черт… Орали по-испански — а что еще ждать на мексиканской границе. Греб их мать…
Надо подниматься. Сказать этим уродам пару ласковых — а то ведь они всю ночь будут колобродить…
Поднялся — одеваться было не нужно, с Афгана я спал в одежде, потому что и ночью можно было ожидать всякого. Оружия — огнестрельного я имею в виду — у меня сейчас не было, но оно мне было и не нужно. Пошарил в кармане, набрал горсть монет, крепко зажал в кулаке — увеличивает силу удара. Проверено…
Вышел на свежий воздух, огляделся. Только здесь на юге такое небо — бархатистое, истыканное алмазами звезд, близкое — и в то же время далекое…
Всегда мечтал жить на Юге — в Техасе, в Аризоне или в Нью-Мексико — да видать не судьба…
На стоянке рядом с моей машиной было все тихо, только у домика, где сидел портье стояла машина с включенными фарами и продолжалось какое-то нездоровое шевеление. А слева опять закричали — кричала женщина…
Протопал к двери соседнего номера, постучал в дверь — и на всякий случай отступил за косяк. Бывает всякое — например с той стороны окажется полный придурок с измотанными нервами и обрезом в руке и у него вдруг проснется дикое желание разрядить этот обрез в дверь. А за дверью — я стою. После шести лет работы в Афганистане я был жив и здоров только потому, что был очень, очень осторожен…
За дверью выругались по-испански, что-то упало — судя по звуку упало что-то тяжелое на что-то мягкое. Раздались тяжелые шаги, приближающиеся к двери…
Пистолет!
У того, кто открыл мне дверь был пистолет — армейская Беретта-92, пижонски засунутая спереди на пояс брюк. Такие вещи я замечаю на автомате, могу посмотреть на человека и не потребуется меньше секунды, чтобы сказать — есть у него оружие или нет…
Мексиканец. Типичная карикатура на мексиканца — толстый, пышные черные усы, глаза навыкате, одет в белое. Воняет от него каким-то дешевым виски и потом…
— Какого хрена? — недружелюбно осведомился тот
— Вы слишком сильно шумите, мне слышно это в моем номере… — вежливо, настолько вежливо, насколько мог начал я
— Ты кто?
— Ваш сосед. Мой номер справа от вас…
— Vete a la polla, el мaricon de mierda! [пошел на…, сраный пи…ас! — так это переводится с испанского — прим автора]
Чего-о-о…
Двери в этих мотелях открывались не наружу, а внутрь — поэтому я со всех сил саданул ногой по двери — и полотно двери прилетело невежливому мексиканцу прямо по центру лба. Он странно хрюкнул, но устоял на ногах. Впрочем — это было ненадолго. Правой рукой я выхватил у него из-за пояса Беретту, левой — ударил в горло — попал прямо в адамово яблоко. Неслабый прием, отработанный в Афганистане. Мексиканец захрипел и начал оседать на пол прямо у двери…
Теперь быстро!
Пока мексиканец еще оседал я успел сделать три дела — перепрыгнуть через него, сдвинуть предохранитель пистолета в боевое положение и проверить — есть ли в патроннике патрон. Патрон в патроннике был — и это было хорошо…
— Руки! Стреляю на первое движение!
Три человека в номере. Свет приглушенный — горит только ночник у кровати — огромной, двуспальной, с водяным матрацем. Свет противный — слабый, приглушенный абажуром — такой свет только создает тени и напрягает зрение…
Один — самый опасный — стоит. Мексиканец — молодой, с длинными волосами, сзади забранными в косичку. Чем-то смахивает на Стивена Сигала, только намного моложе. Черные джинсы, кожаный пиджак безо всяких украшений. Не поверю, что у него нет оружия. Похож на профессионального исполнителя заказных убийств, ганфайтера…
Второй — тоже мексиканец — сидит на матраце, рука тянется к чему-то, прикрытому атташе-кейсом. Невысокий, постарше первого, носатый, с золотыми зубами. Одет в темно-серый шелковый костюм, судя по виду — дорогой, ручной работы. На руке матово поблескивают часы, судя по виду — золотые.
