Кстати, ситуацией в Имарате я владею, и что самое удивительное, за сотрудничество с американцами в основном выступает та группа, которая вернулась из Сирии, из Ливии, из Египта, кто не захотел весь джихад на родной земле, уехал и теперь вернулся. Местные не доверяют американцам, а вот те, кто джихадил против них, почему-то испытывают к ним необъяснимую слабость. Интересно, а почему так?
Плюс этого плана в том, что он, как я иногда говорю, отлично ложится на рельеф местности. Хамза работает не за деньги – у него есть свой собственный интерес, и мы ему просто помогаем. Вражда и недоверие между различными группами существуют, равно как и глубокие противоречия, и обиды, которые не залечить словами из Корана. И надо совсем немного для того, чтобы дать этим подозрениям и обидам ход. Враждебность и обиды между грузинами и дагестанцами тоже существуют, счеты там давние и кровавые.
Так что нам надо только немного помочь. Бросить спичку. А загорится само.
Минус в том, что придется идти в Грузию. И среди тех, кто пойдет, должен быть я лично. Потому что Хамзу нельзя оставлять без контроля и присмотра, он, как и любой горец, живет эмоциями и может сто раз передумать. Потому что надо на месте контролировать ситуацию, и это не может сделать никакая система «Дозор»[31], только человек. Потому что боевики будут увереннее, зная, что с ними русский, который может вызвать подмогу, и она не отбомбится по ним же.
Это недопустимо, сотрудничать с террористами, у которых руки по локоть в крови? О да, расскажите это американцам, которые развернули базы подготовки террористов в Грузии, в Турции, может, еще где, и не испытывают ни малейших угрызений совести. В свое время была такая веселая организация – Конфедерация горских народов Кавказа. В которой офицеры ГРУ ГШ учили многих, в том числе молодого Шамиля Басаева. И не наша вина в том, что все вышло из-под контроля. Конфедерация горских народов Кавказа – это был проект еще советского КГБ, направленный на сохранение контроля над Кавказом. И инструмент, который можно было применять даже в зарубежных операциях. Потому что, когда Звиад Гамсахурдиа мутил воду, его надо было как-то останавливать. И ничего не справится с национализмом лучше, чем другой национализм.
Вот только потом инструмент вышел из-под контроля и зажил своей, самостоятельной и содержательной жизнью…
И все-таки надо идти.
Я один лично знаю Карлайла, а он знает меня. И может заговорить. Далеко не факт, что нам удастся дотащить его до границы, возможно, придется потрошить его там. Потрошить, то есть допрашивать, хотя, может, и резать придется. И если он будет видеть меня – это дает еще один шанс на то, что он заговорит.
И Хамза – он и его группа вряд ли доверяют Российской Федерации или ФСБ или СВР или ГРУ, но они хоть немного, но доверяют мне. Точнее, Хамза доверяет. Я пытался спасти его брата. И это делает его обязанным мне.
Только при моем возрасте – только и дела, что ходить в горы…
Начал собираться. Все необходимое было на нашей базе, там держат личное имущество те, кто работает нелегально в городе. В моем случае все просто. Термобелье, поверх – горка. Конечно, было бы хорошо иметь все семь слоев американского комплекта для гор, он есть у спецназовцев, но у меня его нет. Рюкзак от «Группы-99» и часть снаряги от нее же – это мне одолжили спецназовцы. Рюкзак хорош чем – он состоит из собственно мешка и грузовой платформы, одно не зависит от другого. Можно к одной грузовой платформе купить несколько мешков, а саму грузовую платформу использовать в самих целях, например, для переноски раненого, вязанки дров, надувной лодки.
Оружие. Понятно, что у ваххабитов оно есть, но его не так и много. Сейчас не первая и не вторая чеченская, трофеев нет. И времени кого-то и чему то учить тоже нет. А идти с ослабленной группой – себе дороже… В конце концов, берут же откуда-то вахи себе стволы. В конечном итоге я попросил патроны, взрывчатку, два «ПК» с боеприпасами и два карабина «КО-91-30 МС» – спортивные перестволенные винтовки Мосина. На «АК-74» и «АКМ» я также взял глушители, с ними сейчас не так сложно, как раньше. И три «АК-74» с оптическими прицелами невысокой кратности «Тюльпан» и ночными прицелами 1П93 – этим оружием будут вооружены «точные стрелки». Кроме того, я взял ночные очки на всех, включая и себя самого…
Про себя подумал – хорошо, что все это у нас делается нелегально, без отчетности, большая часть оружия – вообще трофеи. В противном случае, пришлось бы списывать, и свое оружие я получил бы недели через две в лучшем случае.
Что касается меня, то я взял свое, испытанное оружие.
У меня был охотничий «Вепрь-128», у него очень интересный калибр – 6.5 Grendel. Один в один наш новый армейский 6.5. Как в Новосибирске начали под него патрон выпускать недорогой, так здесь эта винтовка влет расходится. Патрон очень хорош – габариты автоматного, а скоростной, в горах бьет не хуже «Тигра», до пятисот метров очень настильный и при этом позволяет вести беглый огонь, отдача небольшая. Американцы считают этот патрон баллистическим идеалом. Типичную местную дичь – волка, горного козла – только так бьет. Причем зверь падает «тряпкой», то есть поражающая способность отличная. И боезапас не мосинский, раза в полтора больше можно унести. А к карабину у меня есть шесть американских тюнинговых магазинов, на двадцать пять патронов каждый, и столько же своих, на десять. До пятисот метров только так бьет, я в горах винтовку пристреливал, все превышения на память запомнил и еще записал. К винтовке у меня есть прицел 3 – 10 от «Шепард» и глушитель, специально для меня сделанный под этот калибр мастером в Ростове. Прицел тоже примечательный – японское стекло, и у него у единственного в мире есть возможность видеть вносимую тобой поправку – в нем две независимые прицельные сетки, и когда ты пристреливаешь оружие, ты не просто крутишь барабанчики, а видишь в поле зрения те поправки, которые ты вносишь. Эту особенность прицела можно использовать и выставив его для стрельбы по движущимся мишеням. Удобная штука…
Все это – снарягу, патроны, стволы – загрузили в старый, одышливый «Урал-Покемон», который ждал меня в огороженном бетонными блоками дворе базы спецназа близ Махачкалы. Это была настоящая военная база, сильно похожая на базу сирийской армии под Дамаском – со своей, конечно, спецификой. Нагромождение бетонных блоков, выложенная ими же «змейка» на подъезде, большие плакаты с надписями «Стой! Огонь открывается без предупреждения!». Линейка бронированных машин – старых, еще чеченской войны «Покемонов[32]» и новых тяжело бронированных «Тайфунов», бронетранспортеры и «Тигры». Ремонтные ангары, там же – быстровозводимые домики для личного состава. Невысокое здание, больше похожее на здание сельсовета, укреплено, все оконные проемы заложены кирпичом и мешками с песком. Здесь когда-то был завод, что-то ремонтировавший, но это было очень давно, и в другой стране…
– Владимир. Будет прикрывать тебя, но дальше границы не пойдет. Его и его группу забрасывают вертолетами, уже после прохода вами границы. Саша.
– Саша.
– Влад.
Парень совсем молодой. Это не очень хорошо.
– Товарищ полковник, разрешите?
– Говори.
– Может, их на обратном пути… того. А вы от них оторветесь… – Это он сказал, глядя на меня.
Андрей отрицательно покачал головой.
– Запрещаю. Категорически. У нас есть договоренность и мы должны ее исполнить. Кто бы они ни были, и сколько бы нашей крови не было на руках того же Хамзы. Нашему слову должны доверять. Это не раз сыграет за нас в будущем.
– Есть, – разочарованно сказал спецназовец. Его можно понять – сам по себе факт, что мы сотрудничаем с одним из наиболее одиозных главарей бандподполья, с точки зрения морали неоднозначен. А мы ему и оружие передаем, и прикрываем. Но в будущем… да, в будущем это может сыграть. Если нам удастся внести раскол между местным подпольем и теми, кто строит лагеря по ту сторону границы, это будет уже огромный плюс…
– Доложи план прикрытия…
– Две группы. По шестнадцать человек в каждой. – Спецназовец положил на стол свой планшет, открыл карту местности. – Первая группа располагается здесь…
Одышливый, с явно нуждающимся в капремонте двигателем «Урал-Покемон» медленно преодолевал дорогу, ведущую с побережья в горы. Его сейчас никто не прикрывал, если не считать беспилотника, парящего над нами, но если боевики откроют огонь, никто и ничего сделать не успеет. В кабине «Урала» было двое – я и местный милиционер, группа спецназа на трех таких же «Уралах» осталась у здания РОВД. Милиционер был выбран на роль водителя, потому что умел, потому что знал местные дороги и потому что боевики вряд ли будут его убивать. У милиционера есть род, есть туххум, он тоже живет здесь и работает на две стороны – потому что только так и можно выжить в горах. Но просто так убить его, даже с учетом того, что он мент, нельзя, люди не поймут, а бандитам и ваххабитам очень важно понимание людей. Это не Махачкала. Вообще иногда мне кажется, что все беды идут от Махачкалы. Это зона свободного огня, место, где не уважают стариков, где все смешалось, где нет никаких традиций и где можно творить все, что угодно. Если бы не было Махачкалы, этот край жил бы хоть и в нищете, но тоже в мире…
