Хамза нехорошо улыбался.
– И что? Привез?
– Какое там… Пришел… с ним еще двое, а остальные неизвестно где. Сказал, что остальные теперь шахида инша’Аллагъ. Что они напоролись на пограничников, а потом по ним ударили вертолеты…
– Этот шакал Абу Исмаил, пусть провалится в ад он сам и все его предки, сын свиньи, напал на меня в Цумадах на кладбище, когда я приехал к брату. А когда из-за стрельбы появились русские вертолеты, он бросился бежать, обгадив штаны. Мои моджахеды отступили в село, и вертолеты не видели их, а его остались там лежать, пусть их едят шакалы.
– Какой подлец, ва…
– Абу Исмаил не подлец, он уже труп, я лично перережу ему горло. А как вы, муджахеды, повелись на эту фитну[36]…
Историю всего этого мы делали вместе с Хамзой, и она хорошо выглядела даже для шариатского суда. Погиб у Хамзы брат? Погиб. Его убили? Убили. Абу Исмаил ходил на нашу сторону со своими людьми? Ходил. Понесли они потери? Понесли. Были вертолеты? Были. Хамза ездил по Дагестану? Ездил. Зачем? Разобраться, кто убил брата и отомстить. Все сходится.
И если даже Абу Исмаил будет на суде и будет орать, что Хамза предатель, против него будет играть пленка, ведь на Хамзу пленки, где он договаривается с ФСБ, нет. И кто будет проводить экспертизу подлинности пленки в горах? К тому же Хамза запросто обвинит Абу Исмаила в том, что он вносит фитну в стройные ряды моджахедов, и это обвинение будет воспринято с пониманием…
Хамза достал карту памяти и протянул ее тому, с кем он встречался.
– Вот. Пусть братья послушают.
Пожилой забрал карту.
– А если они спросят, откуда она? Американцы тоже могут спросить.
– Американцы на стороне Абу Исмаила, потому что они неверные. Они радуются, когда видят, как кто-то вышел из ислама. Они радуются, когда кто-то сбивается с истинного пути и встает на тропу шайтана. Но планы шайтана ущербны, усилия кяфиров тщетны. Религию Аллаха невозможно остановить…
– Аллах Акбар.
– Скажи братьям, тем, кто это просмотрит, я позвоню и скажу, что делать. И ты… прослушай эту пленку… а если ты узнаешь, где Абу Исмаил, позвони и скажи мне. У меня будет включен телефон – на пять минут, каждый раз после полуночи.
– Аллах Акбар…
2 июня 2018 года
Грузия, регион Тушети
Утром позвонил Андрей. Сказал, что системой ГРУ «Дозор» засечена активизация переговоров противника в нашем районе, причем не закрытых, а открытых, по сотовой и гражданской спутниковой связи. Это значит, первые семена недоверия и вражды упали в унавоженную самими же американцами почву, и информация, принесенная нами, начала расходиться.
Сейчас Хамза с двумя личными телохранителями проводил очередную встречу. В том районе, где она была назначена, не было никаких развалин и укрыться было негде – голяк. Потому мы сделали лучшее из возможного, залегли на дороге, чтобы заблокировать возможное движение по ней. Ибо если и попытаются вмешаться в ход встречи, то идти они будут вынуждены по дороге, другого пути тут нет. И мы их встретим…
Мы залегли на повороте для того, чтобы нас невозможно было видеть с дороги, и тот, кто проходил этот поворот, внезапно попадал под огонь. Я лег крайним в цепочке и чуть на отдалении – как оказалось, это было ошибкой…
Машина!
И даже не одна, судя по звуку.
Будь это Чечня или Дагестан, проблем не было бы, мы бы успели укрыться. Там все горы поросли лесом, орешником, высокой зеленкой, папоротником – в некоторых местах там на три метра не просматривается. Но в Тушети горы голые, до укрытий – полкилометра, не меньше, и мы тут как на ладони…
Мамедали – амир джамаата и телохранитель Хамзы – подал команду «к бою». Мы залегли неровной цепочкой, я – предпоследним. Примерно прикинул возможное расстояние контакта – не больше двухсот метров, а накоротке метров пятьдесят. То есть почти в упор. Выкрутил прицел на единицу, выставил на сошки и замер.
Так и есть. Машины. Судя по звуку – дизели, две штуки.
Главное в такой ситуации – успокоиться. Не психовать.
Машины показались из-за поворота дороги. Две «Тойоты Ланд Круизер», белые, с эмблемами, только какими – не разберу. Семидесятая модель, но современная с квадратными, плоскими фарами. Японский «уазик», не ломается совсем, в опытных руках миллион километров пройдет. Движок – безнаддувный дизель, эти модели до сих пор производят в ЮАР для Африки, все PH – профессиональные охотники – давно перешли с британских «Ландроверов» на такие вот «Тойоты».
Дистанцию держат приличную, как военные. Метров двадцать пять. Оружия не видно…
Машины были все ближе.
– Аллах Акбар! – заорал кто-то рядом.
Придурки!!!
Я не знаю, то ли я выкрикнул это вслух, то ли нет, но значения это не имело уже никакого…
С нашей позиции по головной машине упороли из гранатомета. Промахнулись, но не совсем – попало в хвостовую часть – там, где багажник. Вспышка, дым, потом полыхнуло мутное, чадное пламя. Соляра, твою мать. Или в бочке везли, или там дополнительный бак был. Тут все так делают, потому что заправок в горах нет…
Остальные боевики открыли огонь по обеим машинам, но вторая вдруг начала резко сдавать назад, и пули ее не брали. Бронированная!
Я открыл огонь по лобовому стеклу второй машины, по тому месту, где должен был быть водитель. Лобовое стекло тоже было бронированным, оно покрылось сплошной пеленой мутных разводов, но пока держало. Я стрелял и стрелял в быстром темпе, потому что знал – если второй машине удастся уйти назад, в мертвую зону, за поворот, и сидящие в ней люди перегруппируются и займут позиции, будет плохо…
Винтовка лязгнула, посылая последний патрон, и в этот момент хвостовая машина дернулась в сторону, качнулась и встала.
Есть!
Я повернулся на бок, выдернул из крепления длинный, на двадцать пять, магазин. Сбросил отработанный, вставил, передернул затвор…
Тем временем от обездвиженной хвостовой машины открыли огонь – какой-то стрелок, упорол по нашим позициям длинной очередью, да так, что чуть в меня не попал. Видел или нет – не знаю, я поймал его в прицел и стрелял, пока тот не упал.
Тем временем на нашей позиции перезарядили гранатомет и ударили уже по второй машине. То же самое – вспышка и дым, правда что поменьше, чем в первой. Открылась задняя дверь, из нее выпал человек – и я выстрелил в него трижды. Тот упал у машины и больше не шевелился.
Бронированная машина! Видимо, у них по правилам в случае нападения надо было оставаться в машине, под прикрытием брони, до конца.
Перестрелка стихла так же неожиданно, как и началась. Больше никто не стрелял, слышно было только шум и потрескивание огня, жадно жрущего все, до чего он сумел добраться.
– Х’ъала! – заорал кто-то.
Мне надо было к машинам…
Спускаясь вниз, я материл (про себя) людей Хамзы, материл Мамедали – какого хрена начали стрелять?! Козлы, б…
Машины уже и тушили, и шмонали, вторая после попадания гранатомета не загорелась. В салоне – на лобовом месиво, сзади пустота…
– Э, этот жив!
– Не трогать!
Черт…
Жив был тот, кто сидел за рулем в первой машине, я не сразу сообразил, что это и есть главный. Такое может быть в случае, когда водителя нет, а кого-то надо встречать, и они не знают дорогу. Мы перевернули его и начали шмонать, пытаясь заодно понять, насколько серьезно он ранен. Бронежилет. Хороший, дорогой бронежилет, какой-то новый. Настолько хороший, что 7.62 мосинский, пулеметный, хоть и без сердечника он остановил.
Похоже, не местный. Белый европеец, дорогой бронежилет, не плейт-кэрриер с минимальной площадью защиты, а именно что бронежилет. Причем мягкий… это что – рыбья чешуя?[37] Ничего себе. Где у него документы.
Документы я нашел во внутреннем кармане. Пластиковая карточка – пропуск, фотография. Роберт Карлайл, Госдепартамент США. Еще одна карточка – тут на грузинском.
Твою мать…
Сходили, называется, на разведку.
Я никогда не видел Карлайла в лицо, все, что у меня было – это фоторобот, составленный сирийцами по показаниям пленных. Надо сказать, что на фоторобот он был не сильно похож. Он пострадал при взрыве гранаты «РПГ» – сильно побило осколками… возможно, даже глаз поврежден. И контузило сильно. Но мои пули, кажется, особого вреда не причинили, если не считать возможного повреждения внутренних органов и перелома ребер. Все-таки физику никуда не денешь, и легкий бронежилет – это опасность таких вот внутренних травм и контузий. Которые без медицинской помощи могут стать такой же причиной смерти, как попавшая пуля.
Подошел Мамедали.
– Что тут? – спросил он.
Один из боевиков показал трофейный пулемет.
– Ле, Мамедали, какого хрена начали стрелять? А? Мы так не договаривались!
