-- Пока, насколько я поняла, ты к Шалвиной любовнице на свиданку напросился, чего же тут ценить? И рюмашки оценила, вон от тебя пивом как прет. Так рюмашки или кружки были?
-- Кружки, - ответил я и добавил: - Пиво всегда кружками пьют, если ты не в курсе.
Про водку с Пашкиным я решил все же не распространяться.
-- А поживешь с тобой -- в курсе всего будешь, - отрезала она. - Ты как с утра вставать будешь?
-- Да ладно! - возмутился я даже. - Выпил-то всего ничего, никакого похмелья не запланировано.
-- Ну-ну. А храпеть будешь -- пойдешь спать в душ.
-- А ты раньше меня усни и ничего слышать не будешь.
-- Только и остается, - вздохнула она. - Ладно, что узнал, говори.
Узнал я немного за сегодня, так что рассказ много времени не занял. Настя выслушала молча, потом сказала:
-- Я бы на твоем месте с Федькой вдвоем этим занималась. Так, на всякий случай. Меня же ты все равно не возьмешь, так?
-- Пока стрелять как следует не научишься -- не возьму, - ответил я не то, чтобы честно, а скорее с подковыркой. Стреляла Настя куда хуже чем самолет водила, и при этом тренироваться не желала, несмотря на все мои уверения в том, что это ей бы никак не помешало. Хотя бы исходя из вероятности того, что какая-нибудь тварь из темноты кинется. Не то, чтобы плохо, но все же куда лучше можно научиться, причем быстро.
-- Вот пристал... некогда мне.
-- Давай так, - приподнялся я на локте, - меняю тренировку в стрельбе на занятия с самолетом. Ты постреляла -- я полетал.
-- Нет, так нельзя! - аж подскочила она. - Мне помощник нужен, на которого рассчитывать можно.
-- А мне... напарник, да. На которого рассчитывать можно. Хотя бы в том, что этот напарник с перепугу мне в задницу не стрельнет, - парировал я.
Она засопела, как всегда делает, когда злится, но что сказать не знает. Потом буркнула:
-- Ладно, вернешься -- поговорим.
-- Угу, - кивнул я. - Да, вот еще что... ты мне любезность не окажешь?
-- Что? - повернулась она ко мне с недоумением.
* * *
Дождь закончился, и суда по заметно прояснившемуся небу -- окончательно. Не то, чтобы ясно стало, но тучи поднялись намного выше, а вместо воды с неба сыпалась белая сухая крупа, скапливающаяся в замерзших за ночь ямках в грязи белыми узорами. Ветер стал уже по-настоящему холодным, просто ледяным. Осень уступила место зиме и та стремительно вступала в свои права. И похоже, что стадию "снег с дождем" местная природа решила пропустить.
Выехали мы привычно затемно, что и немудрено, и первые признаки рассвета застали нас уже за Кликушино, на полпути к Порфирьевску, на пустынной дороге, ведущей через бесконечное грязное и заросшее сухими теперь сорняками поле. Снежная крупа здесь выглядела вполне полноценной поземкой, а ветер был таким сильным и порывистым, что ощутимо раскачивал совсем не легкий грузовик, налетая на него с яростью взбесившейся собачьей своры, норовя протиснуться через щели в кабину и выдуть из нее все тепло.
-- Теперь река встанет, - нарушил затянувшееся молчание Федька. - Если они чо спрятали в проту или там, на пристани в Красношахтинске, до весны уже не дотянешься.
-- Ну, если вопрос так принципиально ставить, то в нормальном скафандре и шлеме "трехболтовке" дотянуться можно, - возразил я. - По любой погоде и в любое время года, знать бы куда и зачем.
-- А что, у тебя скафандр на примете есть? - хмыкнул он скептически и закурил очередную папиросу, заставив меня выразительно вздохнуть. Правда, его это ничуть не тронуло, хоть обвздыхайся.
-- Ивану можно задачу поставить, а он к Милославскому сбегает. А тот уже все добудет.
-- Ну, если так... только тогда Милославский весь навар сам и соберет, с нами не поделится. Мне-то и здесь нормально, а ты хрена своего выхода найдешь, - высказал вполне здравую мысль Федька.
-- Тоже верно.
Снова замолчали. В кабине ощутимо потряхивало, но я при этом все норовил задремать, а лежащий на коленях немецкий автомат все время норовил соскользнуть и свалиться на пол.
-- Че, не выспался? - спросил Федька.
-- Неа, не спалось чего-то.
И выпитое вчера здесь вовсе ни при чем, мысли спать не давали. В голове как колеса игрального автомата крутились мысли, собираясь в самые невероятные комбинации. Надо было отдохнуть, так черта с два, мозг занялся пережевыванием полученной за последние дни информации. И ладно бы до чего путевого додумался, так ведь нет, никакие гениальные мысли и идеи меня так и не посетили. Зато теперь зеваю так, что рискую челюсть вывихнуть. И Федьку зевотой заражаю. Он как увидит, что я зевнул, так и сам через несколько секунд повторяет.
-- Гля, волки, - показал Федька на цепочку серых теней, бегущих по полю у самой комки серого, облетевшего леса. - Тут вроде как за своих, живые, не твари какие-нибудь.
-- Это точно, все лучше чем "пионеры" какие-нибудь, - согласился я.
Стая вскоре скрылась в роще, смотреть стало не на что кроме редких ворон, время от времени пролетавших над полями. Затем и они исчезли, Тьма была уже близко.
-- Такое ощущение, что никогда к этому не привыкну, - сказал я. - В смысле, на Тьму смотреть каждый раз страшно. Ты вот как на этот счет?
-- Такая же хрень, - сказал Федька, глубоко затянувшись и задымив всю кабину. - Сколько ни гляжу, а все поджилки трясутся. Это у всех так. Слышал теорию, что она как-то страх вокруг себя распространяет, так что это не потому, что она с виду такая страшная. Ну как этот, блин, инфразвук.
-- Может и так.
-- Кстати, что Ира-то тебе рассказала?
-- Ира? - переспросил я. - Ира рассказала, что эта самая Валя нашла себе нового жениха уже через неделю, какого-то Николая, вроде даже в Администрации работает.
-- Кем? - заинтересовался Федька.
-- Да кем-то так, чиновник для поручений или что-то подобное, - вспомнил, что рассказала мне вчера буфетчица. - Удачно, говорит, пристроилась. А сейчас его перевели временно в Захолмье, ну и она вместе с ним уехала. Так что месяца четыре они не общались.
-- А где живет знает?
-- Дала наводку, вроде, посмотрим. И она там в гостинице сейчас администратором или кем-то вроде. Кавалер и устроил, похоже.
-- А по Боталову что?
-- Ира особо не в курсе, знает только, что Валя ему рога пририсовывала часто, но аккуратно, до самого конца не попалась, пока тот не пропал.
-- А новому кавалеру?
-- Да тоже уже, вроде бы, успела, - я в очередной раз открыл ветровичок, чтобы запустить в кабину больше воздуха, пусть и холодного, а то скоро сквозь табачный дым тут ничего видно не будет. - Она, насколько я понял, из породы "ищущих", на одном кандидате не останавливается. Жила с Боталовым, но если бы удалось, например, Вахтанга от жены отбить, то она бы к нему соскочила, хоть Боталов и молодой, а Вахтанг в возрасте и с пузом. Но... сам понимаешь, зато в городе фигура. И с этим, новым, все то же самое.
-- По-любому надо будет в Захолмье сгонять, побеседовать, - заключил Федька.
-- Ага, завтра и метнемся. С Ромой разберемся сегодня, все дела закроем -- и дернем. Так, вон ворота, теперь давай повнимательней, - показал я на распахнутые ворота складского двора при железнодорожной станции Порфирьевска.
У цели мы, можно сказать, скоро из безопасности автомобильной кабины придется вылезать.
Опель втиснулся в ворота, затем поехал между двух длинных складских корпусов из грязного бурого кирпича, звук работающего двигателя отразился от стен и вернулся к нам, сделавшись очень громким, почти оглушительным. Это пугало, хотя на самом деле со стороны нашу машину расслышать было теперь наоборот сложнее.
Впрочем, твари Тьмы руководствовались не слухом и не обонянием, а каким-то совсем другим чувством. То, что они чуяли человека -- в этом никакого сомнения нет, но вот как именно -- никто и не понял пока. В брошюрке Милославского было лишь написано, что твари гарантированно чувствуют кровь, как акулы. Если кто-то в группе людей ранен, например, то атакуют всегда его. Это здесь уже за аксиому полагается.
-- Так... на месте..., - пробормотал Федька, пригнувшись к рулю и пытаясь осмотреть крыши складов.
-- Ага... я на подножку вылезу, - сказал я, аккуратно распахивая дверцу.
Снаружи было тихо, в преддверии Тьмы ветер уже привычно стих. Просто было серо, сумрачно, страшно, в голове шумело, и снова это монотонное назойливое бормотание словно вгрызлось в мозг, путая мысли и рассеивая внимание. Нет, по воде куда проще было, жаль, что сюда никакая речушка не подходит.
Так, после нас сюда так никто и не заглядывал, все осталось как мы бросили. Вон и "кюбель" в боксе, его сейчас забрать попытаемся, вон и второй "шнауцер" с открытой кабиной. Ох, офигею я его вести сейчас, как бы тепло одет не был. Что за манера тогда была машины без нормальных кабин делать?
-- Федь, кстати, надо бы еще и на стоянку глянуть, - вдруг выказал я неожиданно пришедшую в голову мысль, когда опель остановился. - Раз уж тут временная аномалия, а ты осматривал то, что там стоит, давно уже, то может есть смысл?
