Усы в коробочках. Бороды в пакетах. Вазелин медицинский в большой банке на окне. В этом волосато-усато-бородатом хозяйстве полный порядок. Архипыч в белом халате. Пальцы у него длинные, как у музыканта. И этими самыми пальцами он… Нет, нет, лучше все по порядку.
Страшно подумать, сколько лиц прошло через руки мужского гримера. Можно сказать, что Архипыч держал за нос и дергал за уши весь цвет отечественного театра. Грибов, Массальский, Кторов, Смирнов, Табаков, Калягин, Миронов, Хабенский с Пореченковым.
– А были такие, кто не любил гримироваться?
– Как же можно без грима? Обязательно было гримироваться. Вот был у нас спектакль «Мертвые души», так даже массовке мы уши и носы клеили. Причем носы приходилось характерные из гуммоза делать. А почему носы, спроси? Потому что это Гоголь. Правда, многие артисты сами любили гримироваться. Чехов Михаил, мне рассказывали, сам гримировался. Евстигнеев – тоже сам. Массальскому мы только парики клеили или баки с накладочками. А вот Кторова мы гримировали. Только когда он играл профессора Серебрякова в «Дяде Ване», сам себе делал губы. Губы никому не доверял.
– Это как? Красил?
– Кисточкой ровно вел по губам. Красавец был. Сейчас ушла такая порода. Он имел 2–3 пуховки собственные, из лебяжьего пуха. Это уже потом мы перешли на заячьи лапки и заячьи пуховки. А теперь вот – вата и марля. Невинный Вячеслав Михайлович тоже очень хорошо относился к гриму. Сперва эскиз нарисует, а потом делал грим. Он себе в «Горе от ума» великолепный грим придумал: мы исполняли ему только баки и чубчик.
– А шефа своего – Табакова – гримируете?
– Он в основном сам гримируется. Но парики не клеит – у него два пудреных, один простой. Он вообще следит за собой, и лицо у него хорошее. И еще очень хорошо гримировался Олег Стриженов. Он же художник талантливый – и как играл в «Чайке» Треплева! Никто его не переиграет. Никто! Красавец, умница, талант!
– А у кого были особые, уникальные данные?
– Необычная голова была у Свободина Николая Капитоновича. Разные виски имел: один на 3–4 сантиметра вперед другого выступал. И ничего – парик так надевали, что и незаметно было. Он в этом парике Каренина играл.
2
Скучная правда смотрит на меня из зеркала. Та самая, которую я вижу изо дня в день. А здесь все-таки театр.
– Можете из меня Мэрилин Монро сделать? – спрашиваю я.
– Чего же не сделать? Только парика у меня нет. А без него – какая ж ты Монро? Вот мужской парик выбирай.
– Может, Ленина? – брякая это, я не представляла последствий. Ленин – это шутка.
А Архипыч (он обычно говорит мало) уже несет парик – розоватая лысина, схваченная кружком рыжеватых волос. Это парик артиста Сергея Шнырева – тот играл вождя в замечательном спектакле Романа Козака «Любовь в Крыму». Архипыч держит его на сильно раздвинутых пальцах, говорит, что в Художественном театре всегда сами парики делали.
– Расскажите технологию.
– Сперва монтюр делается, то есть основа. Лысина воском с изнанки промазывается, чтоб свои волосы у артиста не пачкались. Потом лысина разглаживается. Месяц ее нужно гладить. И потом накладывается тон. Лоб при накладывании парика гримируется тем же цветом, что и лысина. Вот если подойдет, будем делать из тебя Ленина. Давай пальцы, прихватывай. Да не так. А теперь надеваем.
Лысый паричок лег почти идеально, только чуть великоват. Но Архипыч говорит, что разницу на лбу легко гримом замажет. В общем, парик надели, и марлевой пуховкой он шлепает светло-кофейный грим по тому месту, где мой загорелый лоб переходит в залысины Ильича. Шлепает аккуратно и говорит, что с артистами-мужчинами обходится резче.
– Бровки у тебя подходящие. Я это сразу приметил, точно как у Ленина.
Комплимент ли это? Столько лет живу и не знаю, что ленинские брови ношу. В свое время этим бровастым сходством надо было пользоваться: отметочки хорошие в школе получать или квартирку побольше у городских властей выбить. Впрочем, с переменой политического климата в стране еще очень даже могут эти бровки пригодиться. Скажем, для вступления в КПСС, которая, конечно, по-другому теперь будет называться. Но очки у народа, почувствовавшего себя обманутым, набирает.
– Любого ли можно загримировать под Ленина?
– Любого, тут от лица актера идешь. Последний раз я гримировал Шнырева для спектакля «Любовь в Крыму». Хороший грим получился. Глазки прищурил ему, парик лысый, бородку приклеил, щечки сделал – вот и Ленин. И под Пушкина любого можно сделать. На Пушкина больше всех похож был Ефремов Олег Николаевич.
– Ну да, особенно ростом.
– Да нет, у него носик такой был остренький. Вот я при Ефремове заведующим стал. Когда «Бориса Годунова» делали, я ему паричок изготовил, а ему уже тяжело было играть – дышал с трудом.
И без перехода:
– Ленин прищуривался, и складочка у него вот здесь была, – тычет Архипыч кисточкой мне над переносицей между бровями.
– Уже сейчас будете складочку делать?
– Подожди, тончик наложим, а уж потом…
– Да здр-р-равствует мировая революция! – кричу я уже в парике, но пока без бороды.
– На следующий год, между прочим, будет дата первой русской революции, – не прекращая расчесывание, сообщает мастер. – Раньше волосик к волосику приклеивали. А как же?
И принимается за мои девичьи щечки.
– Они у Ильича немножко ввалившиеся. В старых фильмах у него скулки такие… Мы по фотографиям грим делали. А вот Сталин, тот рябой был. Очень просто такой грим делается: берется коричневая красочка с тоном и кисточкой по лицу наносится, как склерозик. Так, теперь брови подрисуем.
– А много артистов в МХТ Ленина играли?
– Много. Ну, кого помню? Кого гримировал – Грибова, например.
– Вот уж кто меньше всего похож.
– Ну уж побольше, чем ты. Грибов отличным Лениным был. Бороду ему специальную сделали, которую он брал на концерты. Все, клеим бороду. Терпи.
Клей приятно пахнет – на спирту все же. Архипыч кисточкой ныряет в бутылку, мажет с изнанки бородку – и шлеп ее на подбородок! Бороденка слегка великовата – видно, что не по дамскому лицу. А кто носил? О! Кто ее носил! Сам г-н Калягин в знатном спектакле советского времени «Так победим!». Вот тоже загадка – сам невысокий, кругленький, а Ленина играл. С другой стороны, чего удивляться, если в одном провинциальном театре Ленина играл артист почти двухметрового роста. Так вот, чтобы народ поверил, что перед ним вождь мирового пролетариата, артиста посадили на стул, и весь спектакль тот делал революцию… исключительно сидя. Но в данном случае это нас совсем не волнует, поскольку очень хочется посмотреть в лицо, а не на корпус Ильича.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
