Но не так думал бродяга.
Ведь существует же правосудие!
Еще бы! Но те, кто не боится спать зимой под мостами, завернувшись для тепла в старые газеты, меньше всего думают об этом самом правосудии.
— Ну, а вы, комиссар, его понимаете?
Мегрэ не решился ответить «да», поскольку это вызвало бы недоумение.
— Видите ли… для него суд присяжных, разбирательство дела, вопросы, приговор и тюрьма — все это не имеет существенного значения.
Что бы подумали эти двое, если бы комиссар рассказал им о стеклянном шарике, который он вложил в руку пострадавшего? Или хотя бы о том, что бывший доктор Келлер, чья жена живет на острове Сен-Луи, а дочь вышла замуж за крупного фабриканта аптекарских товаров, хранит у себя в кармане, как десятилетний мальчишка, стеклянные шарики?
— Он все еще требует встречи с консулом? Речь снова зашла о Жефе.
Взглянув на помощника прокурора, судья нерешительно заметил:
— При таком положении дела я едва ли смогу подписать ордер на его арест. Судя по вашим словам, комиссар, если я даже и допрошу ван Гута, то это все равно ни к чему не приведет.
Да, чего не смог добиться Мегрэ, вряд ли добьется судья!
— Что же дальше?
Что дальше? Прежде чем прийти сюда, Мегрэ уже знал, что партия проиграна. Остается только одно: отпустить ван Гута да еще принести ему извинения, если он потребует.
— Простите, Мегрэ, но при таких обстоятельствах… — Я понимаю… Предстояло пережить несколько неприятных минут. Это случалось не в первый раз и всегда, когда он сталкивался с людьми недалекими.
— Извините, господа, — тихо произнес Мегрэ, покидая кабинет судьи.
Немного спустя комиссар повторил эти слова уже у себя в кабинете.
— Извините, мосье ван Гут! Правда, я приношу извинения только формально. Знайте: своего мнения я не изменил. Я по-прежнему убежден, что это вы убили своего хозяина, Луи Виллемса, и сделали все возможное, чтобы избавиться от бродяги, который мог оказаться нежелательным свидетелем. А теперь можете вернуться на свою баржу к жене и ребенку. Прощайте, мосье ван Гут!
Вопреки ожиданиям, речник не возмутился, а только с некоторым удивлением поглядел на комиссара и, уже стоя на пороге, протянул ему длинную руку, проворчав:
— Всякий может ошибиться, верно?
Мегрэ сделал вид, что не заметил протянутой руки, и пять минут спустя с головой погрузился в текущие дела.
В последующие недели полиция произвела нелегкую работу, проверив все обстоятельства дела как в районе набережной Берси, так и у моста Мари. Допросили множество людей. Бельгийская полиция прислала запрошенный материал, который подкололи к остальным материалам расследования.
Что же касается комиссара, то в течение трех месяцев его часто видели у причала на набережной Селестэн. Сунув руки в карманы, с трубкой в зубах, он, словно бездельник, прохаживался мимо моста Мари. Тубиб выписался из больницы и снова вернулся в свое убежище под сводом моста. Вещи ему возвратили.
Иногда Мегрэ как бы случайно останавливался возле бродяги. Разговор их бывал недолог:
— Живем?
— Живем!
— Рана вас больше не беспокоит?
— Временами немного кружится голова…
Они избегали говорить о случившемся, но Келлер прекрасно понимал, зачем приходит сюда комиссар. И Мегрэ тоже знал, что тот все понимает. Это превратилось уже в своеобразную игру. Невинную игру, которая длилась до наступления летней жары.
Однажды утром комиссар остановился перед бродягой, который жевал краюху хлеба, запивая ее красным вином.
— Живем?
— Живем!
Быть может, Франсуа Келлер решил, что его собеседник достаточно ждал? Посмотрев на стоявшую на приколе бельгийскую баржу, очень похожую на «Зваарте Зваан», он заметил:
— Хорошо живется этим людям. И, указав на двух белокурых детей, игравших на палубе, добавил:
— В особенности малышам…
Мегрэ внимательно посмотрел ему в глаза, инстинктивно чувствуя: сейчас за этим что-то последует.
— Но жизнь никому не дается легко, — продолжал бродяга.
— Так же, как и смерть… — И судить никому не дано. Они поняли друг друга.
— Спасибо, — прошептал комиссар. Наконец-то он узнал то, что хотел узнать.
— Не за что. Я же ничего не сказал. — И, подражая фламандцу, Тубиб добавил:
— Верно?
Он и вправду ничего не сказал. Он отказывался судить. Он не пожелал давать свидетельских показаний.
Тем не менее за завтраком Мегрэ не удержался и как бы мимоходом спросил жену:
— Ты помнишь историю с баржей и бродягой?
— Конечно. Есть что-нибудь новое?
— Я тогда не ошибся…
— Значит, ты его арестовал?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет! Пока фламандец не допустит какого-либо промаха — а это вряд ли случится, — его не арестуешь.
— Тубиб что-нибудь сказал?
— В известном смысле — да…
Больше взглядом, чем словами. Они поняли друг друга, и Мегрэ улыбнулся, вспоминая то удивительное сообщничество, которое на мгновение возникло между ними под мостом Мари.
1
«Зваарте Зваан» (фламанд.) — «Черный Лебедь».
2
Тубиб — от арабского «тебиб» — ученый: в разговорном французском языке — врач.
3
Эспадрильи — холщовые туфли на веревочной подошве.
4
В коматозном — в бессознательном состоянии.
5
Соваж — по-французски «дикий».
6
Швейцер, Альбер (1875—1965) — крупный французски ученый, врач и прогрессивный деятель. Организовал в Габоне хирургическую клинику и лепрозорий.
7
Французские силы внутреннего сопротивления во время второй мировой воины.
8
Белот — вид карточной игры.
9
Пасси — один из фешенебельных районов Парижа.
