Сашка остолбенел. В руке у него был планшет, который он, непонятно зачем опять вытащил из кармана. Автомат висел на плече, стволом вниз. На предохранителе он или нет, он не помнил. Но дотянуться до него он явно не успевал. Рука сама сделала движение, швыряя планшет вперед.
Не разобрав, что летит к ним, все трое дернулись. Молясь, Сашка нащупал рукоятку и, придерживая цевье, нажал спуск.
Грохот по ушам. Очередь, пущенная от бедра, ударила в землю и поднимаясь, косой чертой перечеркнула две фигуры. Два человека молча упали, будто у них разом выдернули кости. Третий дернулся. В его руках что-то дважды сверкнуло. В грудь будто саданули битой. От сильного удара Сашка опрокинулся на спину. Плашмя.
Еще одна длинная очередь, на весь магазин. Короткий завывающий крик, перешедший в невнятное скуление. Судорожные хрипы. Тихо.
Звон в ушах. Грудь ломило. Сашка поднял голову. Рифат ожесточенно втискивал магазин тыльной стороной в приемник, неотрывно глядя вперед, поверх ходящего в трясущихся руках автомата. Сашка приподнялся на локте и посмотрел на три, неподвижно лежащих на дороге тела. Грудь заболела сильнее. Переведя взгляд на нее, он увидел дырку в бронежилете и торчащий в ней, латунный хвостовик пистолетной пули.
-Рифат. Слышь – Голос хрипел. Сашка откашлялся и позвал погромче. – Рифат, магазин переверни.
Татарин поглядел на него совершенно дикими глазами.
-Магазин, говорю, переверни.
-А? – Рифат опустил глаза и тупо посмотрев на магазин, автоматически перевернул продолговатую черную коробочку. Вставил, нажал. С щелчком магазин встал на место.
Сашка, кряхтя, поднялся на ноги. Подержался за грудь. Болело сильно, но терпимо. Не сводя глаз с лежащих на дороге он доковылял до них. Подобрал лежащий на земле планшетник. Отряхивая, измазанными в пыли ладонями, только сейчас он услышал далекий голос Даниленко в болтающемся наушнике. Вставив его в ухо, он поморщился от громкого, взволнованного голоса, врывающегося в отупевший мозг.
- Корабельников, мать твою! Ты меня слышишь?! Отвечай!
-Здесь мы, на дороге. – Голос Сашки был безразличным, усталым. – На турков нарвались. Мы живы. Они – нет.
Подойдя к валуну, Сашка присел, положив автомат на колени. Грудь болела все сильнее. В голове – полная пустота. Ни единой мысли. Оглушенность. Руки затряслись. Сашка попытался выругаться, но приоткрыв рот, почувствовал, как стучат зубы. Как кастаньеты. Изо рта, вместо ругательства вырвалось неразборчивое бормотание. Теперь трясло весь организм. Руки, ноги. Все тело дрожало крупной дрожью.
Покосившись на лежащие на земле тела, он почувствовал накатывающую дурноту и наклонившись, одной нескончаемой вонючей струей, выплеснул под ноги содержимое желудка…
***
Прилетев на греческий остров, Бобков застал своих, под стволами греческих военных. Оба Москита и добыча стояли у берега. На берегу замерла туша греческого «Зубра», с опавшей резиновой юбкой. Носовая аппарель была опущена, обнажая зияющую пустоту трюма.
Наверху, на холме возле ангаров, греческие морпехи шумно и эмоционально выясняли отношения со своими крымскими коллегами стоя большой, бесформенной толпой.
Шагая от вертолета к этой группе, Бобков на ходу оглядывался. Доклад это одно, но своими глазами - лучше. С противоположной, от взлетки стороны, в ряд размещались несколько каменных домов, сложенных из местного туфа. Последний из них здорово пострадал. Выбитые окна, крыши считай – нет. Перед оградой, в рядок, был выложен рядок пыльных трупов в гражданском. Роились мухи. Проходя мимо, Бобков покосился и повел носом. Пованивало, уже чувствительно. Жара, что попишешь.
Из гомонившей толпы выбрался лейтенант. На ходу отмахиваясь от возмущенных греков он направился навстречу начальству. Греки, завидев чужое начальство примолкли. Пользуясь паузой, старлей отрапортовал:
- Товарищ полковник. Силами подразделения пресечена попытка захвата гражданских судов. В ходе боестолкновения потоплено 10 малых судов противника и уничтожена группа мародеров. Потерь нет. Командир четвертого патруля, старший лейтенант Иванов.
- Добро, старлей. Хорошая работа. А что греки шумят?
- Недовольны. Чем - не пойму. Но догадываюсь.
- Ладно. Это уж не ваша забота. Вы свое сделали. Кто у них тут старший? Пойдем, покажешь.
Бобков, не обращая внимания на притихших греков, потопал за лейтенантом. Проходя мимо своих, командующий одобрительно кивнул морпехам.
Греческий подполковник был почти полной копией Бобкова. Аналогичный тип «медведя». Но с поправкой на средиземноморский типаж. Смугл, с буйной растительностью. Про себя Семен прикинул, что греку наверно приходилось бриться по три раза на дню. Представившись и подозвав переводчика, старшие уединились, отойдя в тенек, под деревья.
Бобков сразу взял быка за рога:
- Турки насели на наш конвой. С вашей территории. Все данные запротоколированы. Нападавшие уничтожены, территория зачищена. Если вы не поднимаете шум, мы молча уходим. Поднимете – вашим островитянам на нашу помощь можно больше не рассчитывать. Через пару часов подойдут российские суда. Тогда между собой будут общаться Москва и Афины. Что скажешь?
Греческий подполковник хмуро рассматривал собеседника, перекатывая желваки под смуглой кожей.
- А ракета?
- Турков было больше сотни. И четыре судна. А моих – восемь человек. – Пояснил крымский полковник. – Так что?
-Пусть твои уходят. – Наконец «родил» грек. – А нам с тобой нужно поговорить. Задержись, друже…
Израиль, Кипр. Сентябрь, 201Х+3.
Закончив дела Матвей не стал торопиться в гостиницу. Посидев столько лет под «домашним арестом» начинаешь ценить случайные моменты свободы. Шагая по улице в толпе туристов и израильтян, он с любопытством оглядывался. Первое, что бросалось в глаза – поголовная «свернутость» на безопасности. Арки металлоискателей стояли у дверей каждой забегаловки. Вооруженная охрана, досмотр на входе. Посетители относились к этому спокойно, с готовностью распахивая полы одежды и демонстрируя содержимое сумок.
Еще бросалось в глаза множество вооруженных людей. Даже после Крыма, где давно никого не удивить видом вооруженного прохожего. Солдаты, полиция, многочисленная охрана.
Все это каким-то странным образом уживалось с беспечной и даже, какой-то домашней атмосферой. Спросив случайного прохожего о ближайшем кафе, Матвей выслушал пятиминутный спич, в котором перечислялись не только все окрестные кафе. Была дана подробная характеристика каждого заведения. Мужчина даже порывался проводить его. Все это проделывалось с такой въедливой доброжелательностью, что Матвей немного растерялся.
Наконец определившись, где пить кофе, он свернул в сторону широких белых тентов за зеленым газоном. Войдя в кафе он сел за ближайший свободный стол. Заказав кофе, он закурил, дожидаясь пока загрузится ноутбук. Кинув рассеянный взгляд поверх экрана, он обнаружил за соседним столом симпатичную девчушку лет двадцати.
Смуглая нежная кожа. Жгучие, дерзкие темные глаза. Девчонка немедленно, с вызовом, посмотрела в ответ. Ничуть не смущаясь, осмотрела его с ног до головы. И улыбнулась. Вероятно, по каким-то своим женским критериям, найдя интересным, мужчину в костюме с усталым взглядом. Наверно у одиноких – особый взгляд, позволяющий им распознавать друг-друга. Матвей улыбнулся в ответ и немедленно дезертировал, уронив взгляд в монитор. Не то время и не то место.
Девчонка разочаровано хмыкнула. Посидев пару минут и настойчиво посматривая в его сторону, девчонка зло фыркнула и ушла. Охранник на входе проводил стройную фигуру взглядом. Ухмыльнулся, глядя на возмущенно перекатывающиеся ягодицы. Та умудрялась демонстрировать возмущение даже задницей.
Матвей остался сидеть в кафе, пялясь в ноутбук. Стареем…
Наконец принесли кофе и он, закурив еще одну сигарету, погрузился в изучение новостных лент.
В Интернете писали много интересного. Немцы готовились «линчевать» свое правительство, не простив канцлеру развал еврозоны и потерю рынка единой Европы. Что, впрочем, не мешало бюргерам ужасаться происходящему у соседей.
- Странные люди, - подумал Федоров. Их спасли от гражданской войны, а они ставят в упрек правительству пару потерянных марок. Посмотрели бы на соседей.
Во Франции арабы, похоже, местами брали вверх. Черная кровь оказалась моложе и сильнее.
Париж разделился на две зоны. Маленькую – французскую. И большую – арабскую. Аналогичная картина наблюдалась в большинстве крупных городов – Лионе, Тулузе, Марселе и Тулоне - там, где пришельцев было особенно много. Провинция оставалась за местными.
Стычки постепенно затихали, переходя в затяжное противостояние с четко очерченными зонами влияния. Для арабов и негров, в качестве объединительной платформы все чаще начинал выступать ислам, как самая многочисленная и лучше организованная сила, имеющая множество приверженцев.
