– Я должен это сделать. Как честный человек.
– Как же ты ухитрился? – оскорбила его Яна. – Виагры нажрался?
– Это – любовь, – с трудом выдавил из себя Нильс и повалился набок.
Маруська устроилась рядом, свернувшись клубочком и уложив курчавую головку в мятом венке на впалую волосато-седую грудь старого ловеласа.
– Доигрались, – сквозь зубы оценил ситуацию Семеныч.
– Ну что ж, – оценил ее и я, – теперь развязки ждать недолго.
– Я им на свадьбу, – пригрозила Яна, – валенки свои подарю.
Далее марьяжные события развивались вполне стремительно. Не в силах совладать со своим счастьем, Нильс на собственной свадьбе опять напился, целовал родителей Маруськи и называл их по-старорежимному «папа» и «мама». И надо отдать им должное – у них хватало ума и такта не называть его «сыночком».
После свадьбы выяснилось, что, породнившись с семейством Марутеа, Нильс автоматически вошел в правящую элиту острова и вместе с почти неограниченными правами приобрел неограниченные (даже здравым смыслом) обязанности. Ну, супружеские, это естественно. Для того он и женился. А кроме этого старику Нильсу вменялось в обязанности обеспечивать семью пропитанием, а также вносить посильный вклад в общественные фонды потребления.
Медовый месяц предстоял ему тяжелый: любовные ласки, рыбная ловля, сбор фруктов, ежедневные прогулки за водой. Мы, конечно, несмотря на то что он нас так «кинул», в беде Нильса не оставили, по хозяйству ему помогали. А вот общественный вклад заставил нас задуматься.
Старина Нильс сообщил нам, что в доверительной беседе с ним вождь выразил огромное сожаление по поводу пропавшей яхты.
– Ауэ! Я поняла, – поспешила с выводом Яна. – Они хотят, чтобы мы поскорее смотались отсюда.
И прихватили с собой Маруську. Вот в чем дело! Маруська, наверное, заразная. И они нашли способ от нее избавиться. – Янка демонстративно отодвинулась от Нильса.
Нильс даже не обиделся – так он был озабочен.
– Вы очень ошибаетесь. Совсем не в этом дело. Они почему-то решили, что яхта принадлежит мне. И должна была стать свадебным подарком. Почему-то вождю. Калым у них такой.
– Начинается… – Семеныч встал, прошелся по хижине, откинул на входе циновку, выглянул за дверь. – Это не все?
– Не все, – вздохнул Нильс. – Мату-Ити сказал, в деликатной форме, что в таком случае можно сделать подарок деньгами. Как принято во всем мире.
– А приданое? – взвилась Янка. – Как принято во всем мире! Что дают твои «папа с мамой» за своей профурсеткой? Корзину гнилых бананов? Всем спасибо!
Нильс и тут не вступился за честь невесты. Похоже, начал прозревать. Казанова беззубый. Маамаа на сексуальной почве.
– Он еще намекнул, в деликатной форме, что, по ихним древним законам, имущество жены и мужа неделимы. В равных долях.
– Это как? – не понял я.
– Все мое имущество принадлежит Марусеньке. А все ее имущество – мне.
– Разбогател! – не выдержала Яна. – Отличную партию сделал. Выгодную. Сколько тебе кокосовых пальм положено? По брачному контракту.
– Типичное вымогательство, – оценил ситуацию Семеныч. – В первой стадии.
– Ну уж… Чего у меня вымогать? У меня, кроме Левушки, ничего нет.
– Да и тот кусается, – подначила Яна.
Семеныч закурил, опять выглянул за дверь и шуганул кого-то, из любопытных.
– Ничего нет… Как в старой сказке: отпущу твою бороду, если отдашь мне то, чего дома не знаешь. Ты наследства не ждешь? С исторической родины?
Нильс беспомощно пожал плечами.
– Скорее всего – нет. Родственники мои не такие уж близкие, да и не очень состоятельные. Тем более что я со всеми разругался. Антисемитов там почему-то не любят.
Бред какой-то! Ну даже если Нильсу светит какое-то наследство, откуда Мату-Ити может об этом знать? Да и наложить лапу на это мнимое наследство – весьма проблематично. К тому же ни один международный суд не признает этот фарсовый брак действительным.
– Лучше бы ты на мне женился! – выпалила Яна. – Я б тебе сразу развод дала, без имущественных претензий. После первой же брачной ночи.
– А я бы, – нашел в себе силы пошутить Нильс, – я бы у вас валенки отсудил.
Циновка на входе откинулась – вошел Понизовский. Озабоченный, хмурый. Без привычной усмешки на лице.
– Я сейчас с заседания совета племени, – совершенно серьезно, как министр Временного правительства, сообщил он. – Положение угрожающее.
Янка права: на этот остров со всех прилегающих территорий свозили сумасшедших. Как в лепрозорий. Так что мы сюда не случайно попали, Семеныч тоже прав.
– По их законам все имущество Нильса, поскольку он к тому же породнился с вождем (отягчающее обстоятельство), принадлежит племени. И он это имущество, движимое и недвижимое, обязан в трехдневный срок внести в социальный фонд острова.
– А если не внесу? – наконец-то догадался спросить Нильс.
Понизовский скорбно вздохнул.
– Боюсь, что в этом случае мы ничем не сможем вам помочь.
– Не понял. – Семеныч выпрямился во весь рост.
Понизовский наконец-то усмехнулся. Наверное, чтобы смягчить свои слова. Облечь их в форму шутки.
– На завтрак акулам.
– Я не согласен, – замотал головой Нильс.
– Я – тоже, – сказал Семеныч. И только я почувствовал в его голосе нотку угрозы.
– Да у меня недвижимости-то нет. А из движимого имущества – вот, только он. – И Нильс положил руку на Левину клетку.
Тот, естественно, не упустил возможности цапнуть его за палец.
– Этого еще не хватало, – испугалась Яна. – Семеныч, капни ему из своей фляжки.
– Лучше йодом прижечь, – возразил бережливый Семеныч и достал из темного угла нашу судовую аптечку. И никто, кроме меня, не задумался: яхты нет, а аптечка есть. А ведь она оставалась на яхте.
– Не надо меня прижигать, – самоотверженно прошептал Нильс. – Я получу заражение и… буду свободен от всех обязательств.
– Ауэ, маамаа танэ! – Янка схватила его за палец. – Легкой смерти захотелось! Нашел выход! А мы? Мы за твои похождения отвечать будем? Нет уж!
– Не отвлекайтесь, – напомнил Понизовский. – Положение не просто серьезное, оно критическое.
– Употреби свое влияние, Серж, – посоветовал Семеныч. – Сколько у нас денег, Серый? Нужно дать отступного.
– Тысчонка наберется, – сказал я, подумав.
– Еще чего! – Это опять Янка. – Мы что, из своего кармана должны его б… оплачивать?
– Возьмите свои слова обратно, – заносчиво потребовал Нильс. – Я не позволю обзывать мою супругу площадной бранью. Ауэ!
– Мы что, – поправилась Яна, – должны из своего кармана его супругу содержать? Нас пятеро, так? Значит, Нильс, твоя доля – двести баксов. Забирай и убирайся! И чтоб к вечеру конфликт был исчерпан.
– Глупо, – заметил Понизовский. – Мы их только разохотим.
– А что ты предлагаешь?
– Тянуть время. До прихода судна. Авось рассосется.
– Я против, – упрямо заявил Семеныч. – Мне кажется, на судно нам рассчитывать нельзя. Мне кажется, это будет им подкрепление. Ты, Серж, должен объяснить, что все имущество Нильса – это клетка с крысой и двести баксов. Вот только на это они и могут рассчитывать.
– Я попробую. – Он вышел из хижины.
Семеныч подождал, пока затихнут его шаги, и сказал:
– С этой минуты обсуждение всех наших планов в его присутствии делаем с корректировкой. По принципу – наоборот.
– Недаром я его сразу невзлюбила. Или он меня. …Понизовский вернулся довольно скоро.
– Давай деньги, Серый. Уговорил.
Когда он вышел, Семеныч виртуозно выругался.
– Как-как? – заинтересовалась Яна. – Повтори, я запомню.
Семеныч с удовольствием повторил и добавил:
– Это разведка боем. Им не эти мелкие баксы нужны.
После этих, в общем-то, знаковых событий обстановка на острове изменилась. Почти прекратились праздники, островитяне не обременяли нас своим гостеприимством – вплоть до того, что питаться мы стали отдельно, в своей хижине; в гости и на обильные празднества нас уже приглашали гораздо реже. Хотя продуктами снабжали исправно. В обмен на рыбу.
Но во всем чувствовалась какая-то настороженность. Будто над островом остановилась черная туча. И вот-вот она чем-то на него опорожнится: либо затяжными дождями, либо ливнем, а то и снегом с градом.
Через день-два Семеныч отрядил Понизовского взять под контроль нашего молодожена, а нас увел на берег, к Акульей лагуне, где не было ни чужих ушей, ни любопытных глаз.
– По оперативной информации, – серьезно сказал он, – Нильсу на днях будет предъявлено очередное обвинение.
Да, чекист – он всегда и везде чекист, даже если и бывший. И когда Семеныч успел завести здесь агентуру?
– Обвинение очень серьезное, по их понятию.
– Я ничего не понимаю, – призналась Яна, – в ихних понятиях, разрази меня Тупапау.
– Это крупная афера. Нильса хотят раскрутить, это ясно. На огромные деньги.
– Но у него же нет ни копейки за душой!
