– Ой, что-то мне страшно, – поежилась Алла, – твой приятель не в подвале живет?
– Почти. Цокольный этаж называется, – водитель, выбравшись из машины, подошел к большому, покрытому пылью окну и ключами постучал в дребезжащее стекло, поверх которого шла нечастая решетка с толстыми железными прутьями.
– Тюрьма, что ли, или вендиспансер?
– Нет, мастерская по изготовлению рамок.
– Каких еще рамок?
– Всяких.
Шторы раздвинулись, и Алла увидела силуэт мужчины, длинноволосого, в шапочке. Хозяин мастерской приплюснул нос к стеклу, пытаясь рассмотреть незваных гостей, а затем махнул рукой, дескать, понял, идите к двери. Пришлось спуститься на четыре ступеньки вниз. Дверь, обитая ржавым железом, отворилась. Потянуло теплом, запахом стружек и опилок, лака и клея.
Мужчина в синем халате с перепачканными руками проскрипел:
– Какого черта тебя принесло? Трахаться ты у меня не будешь.
– А что, топчан занят?
– Нет, не занят. Кстати, твоя жена звонила.
– Что ты ей сказал?
– Сказал, что тебя не видел, но знаю, что ты повез клиента в аэропорт, а вернешься, как получится.
– Правильно сказал.
– Так ты отвез его?
– Его отвез, а ее привез, в качестве бесплатного приложения. Попутный груз.
– На хрена она мне?
– Ей негде перекантоваться.
– А у меня, по-твоему, ночлежка? – абсолютно не обращая внимания на девушку, зябко ежившуюся у двери, возмутился хозяин мастерской. – Ладно, заходите. Коль уж приперлись, делать нечего.
– Я домой поехал.
– А с ней мне что делать?
– Что хочешь, то и делай. Кстати, минет делает хорошо.
– Зовут-то ее как?
– Алла меня зовут.
– Алла Борисовна, что ли?
– Была бы я Аллой Борисовной, делала бы минет Филиппу, а не вам. – Мужчины рассмеялись. – Но за бесплатно я не работаю.
– А за ночлег?
Алла передернула плечами:
– У меня такса двадцать пять баксов.
– Надо же какое совпадение! Ночлег в моей берлоге стоит ровно столько же. Все-таки тепло, сухо и простыни чистые.
– А душ есть?
– Может, тебе еще и биде требуется?
Только сейчас Алла заметила, что хозяин мастерской прихрамывает, подволакивая ногу.
– Что это у него с ногой? – спросила она у приятеля хромого.
– Сами разбирайтесь. Нет у него ноги.
– А член у него есть? – с улыбкой поинтересовалась проститутка.
– Еще какой! Он ему ногу заменяет.
– Тогда все в порядке.
Дверь захлопнулась, и, миновав склад всевозможного багета и досок, штабелями сложенных у стен, Алла прошла в небольшое помещение, узкое, как пенал, из которого уже попала в мастерскую, где стояли какие-то станки.
Топчан располагался за шторой, о которую хозяин мастерской вытирал руки, в силу чего она напоминала полотно абстракциониста. Некоторые заказчики даже предлагали разрезать живописный холст на части и натянуть на подрамники. Но хозяин мастерской понимал, что это всего лишь шутка и покупать подобное никто не станет.
Простыни оказались действительно чистыми, это Алла отметила с удовольствием.
– А туалет у тебя где?
– Вот умывальник, он же и туалет.
– Как это? Не поняла…
– Очень даже просто.
– Это тебе просто, шланг вытащил и сливай в умывальник, а мне как?
– Тоже не проблема, не ты первая ко мне приходишь, – прихрамывая и смеясь, Костя – так звали хозяина мастерской – подвинул к умывальнику два табурета. Умывальник был невероятно грязен, казалось, что можно испачкаться, даже не прикасаясь к нему.
– А когда не отлить надо, а.., ты что.., тоже туда?
– Нет, не туда.
– А куда?
– Во двор, за гараж. Надеваешь резиновые сапоги и идешь.
– А палку рядом ставить не надо?
– Какую еще палку?
– Собак бродячих и котов отгонять.
– Нет, не надо. Водки хочешь?
– Наверное, хочу, только пописать хочу еще сильнее. Ты отвернись, что ли.
– Господи, – воскликнул Константин, почесывая небритую щеку, – да мочись себе на здоровье, это меня даже возбуждает.
– Зато меня не возбуждает.
– Ну как хочешь, пойду что-нибудь пожрать приготовлю.
– А чай у тебя есть?
Чай есть – Это хорошо.
Алла сняла потрепанную шубку и забралась на табуреты, балансируя на них, как эквилибристка.
Затем пристроилась так, чтобы не задеть грязный умывальник, и принялась мочиться.
А хозяин мастерской под журчание струи о железную раковину собирал на стол. Он поставил два пластиковых стаканчика и крикнул:
– Воду, дура, открой, а то мочой вонять будет на всю мастерскую, никакой лак не перешибет!
– Воду?
– Да.
– Холодную?
– Другой у меня нет!
– А, сейчас открою.
Струя ударила из крана с такой силой, что рикошетом от дна раковины брызнула во все стороны, от испуга Алла чуть не свалилась с табуреток.
– Мать твою, – закричала она, – вся задница мокрая!
– Вот и подмойся заодно.
– Холодной водой, что ли?
– Покрути другой кран, если не отключили, вода станет теплой.
– Отключили, – расстроенно сообщила проститутка.
– Могу из чайника кипяточку плеснуть.
«Себе на член плесни, придурок! – подумала Алла, но промолчала. – Еще, чего доброго, выгонит на мороз».
– А задницу чем вытереть?
– Не знаю.
– Ну и ладно, – натянув колготки, Алла спрыгнула с табуретов.
– Иди сюда, – позвал Костя.
На впопыхах расчищенном от багета столе ле жала бумага, а на ней – два пластиковых стаканчика, начатая бутылка, открытая банка с какой-то квашней непонятного происхождения и черный хлеб, по-видимому, нарезанный очень острым ножом.
Ломтики были такие тонкие, что больше походили на плоские чипсы.
– Давай, девочка, за знакомство.
– А сколько тебе лет, Костя?
– Да уж полтинник разменял.
– Пятьдесят, что ли?
– Ну, пятьдесят, а что?
– А я думала, тебе лет сорок.
– А тебе, небось, двадцать?
– Точно, двадцать.
– Ну вот и хорошо, дочка, – сказал мастер по изготовлению рамок. – Давай, выпей водки, согреешься, а потом спать пойдем.
– Спать?
– Ты же хочешь спать?
– А ты? Не хочешь?
– И я хочу спать. Вот мы и будем спать вместе – то я на тебе, то ты на мне.
Конечно, ничего не стоило плюнуть на все и уйти, но вариант был не из худших, хотя хозяин мастерской немного пугал Аллу. Странный какой-то, будто не в себе. А еще ей хотелось увидеть обрубок ноги, с безногими юной проститутке еще никогда не приходилось иметь дело. С безрукими – случалось, с беззубыми тоже, а вот чтобы без ноги… Имелся шанс восполнить пробел в образовании, его следовало использовать.
Квашня в банке, как ни странно, оказалась вкусной, а хлеб свежим. Когда вся водка была выпита, Костя встал, взял девушку за руку и прихрамывая повел к умывальнику.
– Зачем ты меня туда тащишь?
– Чтобы рот помыла.
– А ты член помыл?
– Сейчас помою.
– Холодной водой?
– Он у меня закаленный, холодная вода ему только на пользу. Или, может, ты мне его помоешь?
– Могу, – согласилась Алла и, увидев обмылок, улыбнулась.
Обмылок лежал в грязной мыльнице, до половины наполненной мутной водой с пузырями.
– Мочалочка сверху.
– Вижу, – сказала Алла, протягивая руку к бледно-розовому обрывку мочалки.
– А вот зубной щетки у меня нет, так что придется полоскать водой. Можешь с мылом.
– У меня есть презерватив.
– Надень его себе на голову.
– А может, тебе?
– Не надо – задохнусь.
Закончив водные процедуры, Костя потащил проститутку к кровати. К изумлению Аллы нога у него оказалась абсолютно нормальной, безо всяких увечий.
– А чего ты хромаешь?
– Пятку гвоздем пробил. Пьянствовали тут у меня, доски разбросали, танцевать начали, ну я на гвоздь и напоролся.
– Хорошо еще, что не задницей, – стягивая колготки, рассудила Алла и на четвереньках, абсолютно голая, поползла к стенке.
Глава 7
Глеб проснулся, когда поезд уже подъезжал к Питеру. За окнами мелькали то слабо освещенные утренним солнцем деревушки, то лес, время от времени возникали! ажурные мачты линий электропередачи. Среди неброских деревенских домиков чаще стали попадаться большие, сложенные из красного облицовочного кирпича особняки, крытые черепицей. Нарядные, пришедшие из другого мира, красивые сами по себе, они абсолютно не гармонировали с пейзажем, словно их вырезали из картона и поставили вдоль железной дороги специально, чтобы вводить в заблуждение пассажиров проезжающих мимо поездов. 9 Можно было бы поспать и еще, но Сиверов знал, подождешь минут двадцать, и к умывальнику не пробиться, затем придет проводник и, несмотря на протесты, закроет туалет трехгранным ключом.
С полотенцем на плече он вышел в коридор.
«Да, не один я такой умный», – подумал Глеб, бросив взгляд на замок, в окошечке которого красовалось слово «занято». В умывальнике журчала вода, иногда слышались неразборчивые ругательства.
