— Я один костюм шила для себя, но он мне немного мал, — вздохнув, сказала Тоня, — держи Ирина. Тебе должно подойти.
— В самом деле, давайте переодеваться, — предложил я.
За час до выступления слух, что детдомовские будут петь, что-то необычное успел трижды облететь всю школу. Из боковой кулисы я посмотрел в зал. В худсовете заседали, завуч Маргарита Сергеевна, старшая пионер вожатая Тина Соколова, учительница пения, которую я не помнил, как зовут, какая-то женщина, скорее всего представитель текстильной фабрики, и молодые преподаватели, математик Николай Андреевич и учительница литературы Юлия Николаевна. Какого лешего сюда принесло математика, скривился я, наверное, за литераторшей молоденькой ухлестывает, гад. На сцене ребята пятых классов танцевали под русскую народную песню «Во поле берёзка стояла», девочки ходил как лебедушки, и разводили ручки туда-сюда. Каждое движение им с места подсказывала учительница пения. А зал постепенно наполнялся учащимися. Вон и мои баскетболисты уселись. О, вон и Санька Зёма всю нашу детдомовскую малышню привел. Это здорово, будет поддержка.
— Следующий номер нашей программы, — сказала Тина Соколова уважаемой комиссии, — вокально-инструментальная группа детского дома имени Григория Россолимо.
Мы вынесли на сцену колонки, ударную установку, из трех предметов, бочка, хет и рабочий барабан, микрофон, который, как и обещал, принес Петр. И естественно наш самодельный синтезатор. В комиссии стали тихонько перешёптываться. Народу в зал набилось еще больше. Представитель текстильной фабрики надела на нос очки, и стала во все глаза рассматривать наши костюмы. Все члены нашей группы были одеты в джинсы и джинсовые рубашки, точнее в паруса, кроме барабанщика. Еще пару минут мы проверили звучание инструментов.
— Ну че, — зашептал Толик, — летящую походку?
— Давай, — согласился я.
Петр отсчитал — раз, два, три, четыре, и выдал отличный диско-бит. И спустя один квадрат вступили мы все, зазвучало гитарное соло, которое вплеталось в красивую клавишную мелодию. Толик со своей сестрой Наташкой подошли ближе к микрофону и запели:
В январских снегах замерзают рассветы, На белых дорогах колдует пурга… Услышав четкий, жесткий, качевый бит у всей художественной комиссии вытянулись лица. Тина Соколова конечно уже слышала одну нашу вещь, но она была без полноценной ритм секции. С ударной установкой это было совсем другое звучание. Санька помахал нам из зрительного зала, и вся наша детдомовская малышня стала дружно прихлопывать в ритм песни.
Летящей походкой, ты вышла из мая, — я тоже третьим пристроился к микрофонной стойке и подпевал на бэк-вокале, -
И скрылась из глаз в пелене января… После первой же музыкальной композиции зал взорвался дружными аплодисментами.
— Молодцы! Молодцы! — стала скандировать наша детдомовская группа поддержки.
Далее мы исполнили две мелодичные песни группы «Ласковый май», «Розовый вечер» и «Майский вечер». Девчонки в зрительном зале расчувствовались, и даже наша молодая преподавательница русского языка и литературы, как бы невзначай промокнула глазки своим платочком.
— Ну что народ, — сказал я шепотом, — давай бахнем на прощание «Гитары»!
— Мало мы их репетировали, — засомневался Толик.
— Ничего, — усмехнулся я, — Петро давай «Гитары»!
Ударник из «Коктейль-холла» снова выдал суперский бит. Чувствовалось что паренек репетировал сегодня уже самостоятельно, поэтому я услышал несколько оригинальных переходов. Я подхватил ударные своей ритм гитарой. Вадьке на басах было все равно, что играть, и он забубункял на толстенных контрабасных струнах. И тут вступила Наташка:
Если ты сидишь один, На душе твоей темно, И тоскуешь без друзей, Просто посмотри в окно! Гитары, синие запели, Снег растаял, Больше нет метели! Санька Зёма не выдержал, выскочил в проход и начал отплясывать, как индийский танцор диско. Наша малышня тоже выскочила следом и стала приплясывать. Я же, видя такой дискач, чуть от смеха не выронил медиатор из пальцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гитары, синие запели, Танцы, песни, смех вокруг И прошли метели! — выдала Наташа не хуже чем солистка голландской группы, Маришка Вереш, из начала семидесятых, которые к слову еще не наступили.
Конец выступление нашего ВИА потонул в овациях переполненного зала. Однако, судя по лицам, члены художественного совета были другого мнения о нашем творчестве. После минутного молчания, слово взяла завуч нашей школы Маргарита Сергеевна, — я крайне сомневаюсь, что такая музыка близка нашей молодежи, я против выступления детдомовской группы на завтрашнем концерте.
— Тлетворное влияние запада! — вставил свои пять копеек математик.
— Послушайте, — кинулась нас защищать старшая пионервожатая, — ребята сделали своим руками инструменты, они подают хороший пример, чтобы оторвать ребят от улицы!
— Мне не понятно, — вступила в полемику представитель текстильной фабрики, — во что вы одеты? Что означают ваши костюмы? Почему девочки в брюках? Вы позорите нашу советскую молодежь!
— Это не наша музыка! — неприятным визгливым голосом выдала свое резюме учительница пения.
— А мне песни понравились, — тихо сказала учительница литературы и русского языка Юлия Николаевна, — конечно тексты немного слабые, но в целом хорошие.
— Какую ахинею вы лепите! — не выдержал я, спрыгнул со сцены, и подошел ближе, — вы сами себя послушайте, это не наша музыка? А чья? Одежда вам не понравилась, — надавил я на представительницу фабрики, — это же самая настоящая одежда пролетариата! Она просто качественная и красивая. И в каком месте вы видите влияние запада? — я посмотрел прямо в глаза математику, — назовите, кого мы парадируем с запада? Кто на западе сейчас играет диско? Это просто музыка для спорта и танцев. И больше ничего!
— Крутов, как ты смеешь так с нами разговаривать! — заверещала завуч первая, пришедшая в себя.
— А как с вами по-другому говорить! — меня разбирала злость, — посмотрите на костюмы, на гитары, это все выстрадано и сделано своими руками! С каких пор честный труд стал олицетворением тлетворного влияния запада?
— Крутов, я сейчас вызову милицию! Если ты не уймешься! — загундосил математик.
— Вот из-за таких как вы СССР и… и… — у меня потемнело в глазах, сбилось дыхание.
Я пытался удержать свое тело в вертикальном положении, но тщетно, ноги подкосились и я упал на пол. В следующее мгновение пред глазами вновь появился туман и бесконечная река.
— Из-за вас развалилась огромная богатая страна, наш СССР! — выкрикнул я в пустоту.
Ответом мне была тишина. Лодка мягко покачивалась на волнах, туман стелился густой пеленой. На меня тут же напала апатия, я обессилено лег на дно лодки. Не было никакого желания, куда бы то ни было грести.
Часть вторая
1
Целых две минуты я безвольно лежал на дне лодки и плыл по течению. Мой взгляд тупо упирался в лохматый и плотный туман. На третьей минуте мне все это надоело, я приподнялся и рассмотрел себя, свое тело и руки. Странно, в прошлый раз в этом тумане, на этой реке, я был в своем первом теле, в теле взрослого мужчины сорока шести лет, Виктора Михайловича Тетерина, а сейчас я просто пятнадцатилетний пацан, Богдан Крутов. И одежда на мне из парусиновой ткани, окрашенной в синий цвет, короче говоря, джинсы. Пожалуй, хватит релаксировать, решил я и нажал на весла. Спустя пять минут активной гребли, лодка, неожиданно для меня, уткнулась носом в берег. Я выронил весла и резко развернулся. Первое, что бросилось в глаза, это кусты смородины, которые облепили весь берег. Естественно, я вылез из лодки, автоматически сорвал несколько угольно черных ягод и закинул их себе в рот. Сладко кислый сок спелых плодов смородины благодатным огнем растёкся по моим внутренностям, и в голове заметно прояснилось. И как бы из неоткуда у меня возникла мысль, что нужно двигаться дальше, сквозь кустарник, потом появится тропка, которая и выведет меня туда куда надо. Что ж, если мысли в голове возникают, значит это кому-нибудь нужно, решил я и потопал.
