по ключице и нырнула под воротник. Юрко пробежала между лопаток и устремилась вниз.
Матерь Вархова!
– Поймайте ее!
Запрыгала по спальне, пытаясь стряхнуть с себя эту скользкую металлическую дрянь. Так некстати приобретшую небывалую подвижность.
Боги Эррена… Вдруг она ядовитая? Варх знает, что там водится, в Хавране этой!
– Вы позволите, мисс? – издевался магистр, щекоча меня хищным взглядом.
– Позволю… – закатила глаза, убегая взором под потолок.
До чего кошмарная ситуация!
– Тогда замолчи и не шевелись, – рыкнул, схватив меня за локти. – Где?
– Сп-пина… в-внизу, – задрожала от его уверенных прикосновений.
– Не дергайся, – Райс прижал меня к себе сильнее.
Сунул руку под рубашку, оглаживая кружево, и поморщился, как от зубной боли.
– Выше! – пискнула возмущенно, утопая в голодных омутах.
Потому как его горячие пальцы так и застыли на кружевах. Уже все белье хавранское прожгли.
– Поймали?
– Поймал.
Магистр резко выдернул кулак, демонстрируя мне негодяйку. С хищными, довольными глазками-самарудами.
Змея мигнула зеленым камнем и с тихим шипением растворилась в его руке. В тот же миг ободок от браслета обжег мое запястье и тоже испарился. И все. Больше ничего.
– Она не вернется?
Надеюсь, змея отправилась домой. Туда, где ей и место.
– Творится какая-то варховщина, «Вика из Хавраны», – прохрипел Райс, отряхивая руки от невидимой грязи. – Не верится мне, что твой портал был таким уж спонтанным.
Глава 7
– Сиди здесь, Вика-психиёлог, – пробурчал Райс, прячась за шкаф и наскоро меняя на себе рубашку. Свою рваную – на ту, что с пуговицами. Брюки он предпочел оставить мокрые, не рискнув доводить меня до нервного срыва.
Сделала глубокий вдох и напомнила себе, что я (во всяком случае, настоящая я) – целительница. И не одну смену отработала в приемном покое Тарлинской лечебницы. И чего только не штопала на своих дежурствах магическими сшивателями.
Словом, неодетый мужчина кого-кого, а меня смущать не должен. Не должен! Но смущал.
Наверное, дело было в обстановке. Все-таки мы находились не на моей диагностической территории, в ярком искусственном свете, в кабинете, пахнущем снадобьями…
Нет, мы с Райсом торчали среди ночи в его, Варх побери, спальне. И он только что ощупывал мое белье своими… кхм… «щупальцами».
– Схожу пообщаюсь со своими бездарями. Все равно не засну, – признался магистр, и я ровно в этот момент поняла, что и сама не сомкну глаз после случившегося. – Надо понять, что за ритуал они провели.
Там был еще и ритуал? Час от часу не легче. С тяжелым вздохом я проводила магистра взглядом и уставилась на свои руки. Возможно, еще не поздно во всем признаться?
Он вышел из спальни, плотно притворив дверь. И я, навернув пару кругов рядом с закрытым окном и всласть надышавшись удушающим ароматом комнаты, потащилась следом.
Кабинет Райса был самым крайним в магистерском крыле. Он и здесь выбрал логово на отшибе, избегая лишних встреч с раздражающими особами вроде меня.
Внутри с виноватыми минами сидели его ученики. Я узнала Тонкина и Диккинса, а девушку звали Фенриссой. Она часто заходила за успокаивающими снадобьями и снотворным после того, что случилось осенью. Но, кажется, наконец нашла свое утешение в патлатом светловолосом студенте-природнике.
Магистерский стол был завален разношерстной чепухой – кристаллами, свитками, желтой пылью, чьими-то украшениями…
– С пониманием у хавранок туго, да? – рыкнул Райс, резко обернувшись и обнаружив меня за спиной. – Я же велел ждать меня под одеялом!
Тонкин поперхнулся, и магистр поморщился. Несколько двусмысленно, мда. Счастье, что я сегодня «Вика». И завтра меня, сгорающей под чужими взглядами, тут уже не будет.
– С пониманием нормально, – нахмурила брови, решив для себя, что выставить за дверь – не позволю. – С послушанием, вероятно, не очень.
– Оно и видно. Дались вы все на мою голову? – Райс окатил собравшихся скорбным взглядом и ткнул в самый крайний стул. – Ваше место. Вика. Психиёлог.
Он потер лицо, с энтузиазмом зевнул. Зыркнул на меня гневно, требуя послушания, и я уселась мокрыми кружевами на указанное место. Варх с ним. Райс прав: тут его территория и его правила, так что он вполне может заставить меня заполнять какую-нибудь форму.
– Теперь рассказывайте, – он плюхнулся в кресло и уставился на свалку на столе. – Я жду.
– Да нечего особо рассказывать, сир, – помялся Тонкин, убегая глазами в окно. – Шутка же.
– Рассказывай, рассказывай, Заккари, – угрожающе подбодрил того магистр. – Вот сейчас вместе и посмеемся. Я уже предвкушаю.
– Ну… романтика, Ахава, все такое… – парень почесал затылок, смирившись с ролью гхарра, отправленного на заклание.
За дальним столом я обнаружила вторую девушку – красноволосую Килиру. Она прятала лицо за ладонями, всем видом показывая, что попала сюда случайно. А я бы не удивилась, узнав, что мисс дэс Морган была зачинщицей – в ней всегда чувствовалась непокорная варховщинка.
– Вы призывали чувства? – Райс покрутил на пальце цепочку от странно знакомых часов.
Я видела их раньше… Довольно часто. Обычно ночами. Обычно на дежурствах, когда он приволакивал свое тело, нахально укладывал его на кушетку и требовал обезболивающее. Уверяя меня, что до рассвета не дотянет.
Как по часам приходил! Возможно, что действительно по часам…
– Любовь, сир, – Тонкин развел руками и поморщился. – Но что-то пошло не так. И всплыло… это вот…
Он ткнул в меня пальцем, как в жутковатое исчадие с рогами и щупальцами. И я подумала, что надо будет тайно пробраться в свой кабинет и записать мальчишку на диагностику к Граймсу. А лучше сразу на ампутацию мозгов. В этом удовольствии главный целитель себе никогда не отказывает.
– Так праздник же! Канун Дня весенних даров. Ночь любви, – всплеснула ладонями хорошенькая Фенрисса и мечтательно покосилась на Диккинса. – Мы подумали… было бы очень здорово…
– Если бы чувства пришли даже к таким сухарям, как вы, сир, – договорил смертник Тонкин.
Терять ему было нечего: Райс все равно узнал свои часы и машинально сунул в карман.
– Подумали они! – тихонько прорычал магистр, и волоски встали дыбом даже у меня. Даже на спине.
– Огхарренно же! – добивал преподавателя Тонкин, решивший помирать с музыкой. – Граймс бы подобрел и отстал от всех со своей смертельной диагностикой. Рыженькая целительница перестала бы ходить бледной тенью по коридорам. Мисс Донован расплела бы жуткий пучок и надела платье… Это же зашибись!
Оптимизм, что сочился из Заккари, был каким-то нервным. Предсмертным. Это и я со своего стула понимала: даже великому Граймсу не спасти бедолаг-студентов после того, что с ними сделает искупавшийся в болоте магистр.
– Шутка, сир! Вместо того, чтобы заваливать нас на зачетах, преподаватели посылали бы друг другу открытки с приглашениями
