Как там в книге? Кейси налила Пенну бокал вина и пролила его на платье. Она извинилась и пошла, чтобы переодеться, а Пенн последовал за ней в спальню. Он смотрел, как она раздевается. Она поняла, что он стоит в дверях, и решила устроить ему представление. О, черт! Почему я написала эту главу именно так?
Фишер подъезжает к моему дому. Он собирается парковать машину? Что он делает?
— Ну, ладно, хватит уже. Ты должна знать, что я пошутил. Я никогда, никогда не попрошу тебя об этом.
Киваю, но не могу смотреть на него. Мне слишком стыдно. Я не боюсь говорить о сексе. На очень долгих конференциях я обсуждала сексуальные сцены. Я не ханжа. Но почему-то говорить об этом перед кучей женщин совсем не то же самое, что говорить об этом с одним очень привлекательным мужчиной.
— Грир, пожалуйста, посмотри на меня.
Я поворачиваю голову к Фишеру. Это могло показаться легко, но повернуть голову было так же трудно, как вытащить кусок дерева из тисков.
— То, что я сказал тебе, было грубо и неуважительно. — Он прижимает руку к груди. — Пожалуйста, прими мои извинения. Я думал, ты поймешь, что я шучу, но с тех пор, как я открыл свой глупый рот, ты все больше отдаляешься. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя странно рядом со мной.
— Просто так... Ну, я много чего пишу. У меня очень живое воображение. Но боюсь, что мой реальный опыт не соответствует ни одному из моих персонажей.
— Кажется, я наконец-то понял, что заставлял тебя чувствовать. Все это время ты просила меня перестать быть похожим на Пенна, а я не слушал, потому что думал, что делаю именно то, что ты хочешь. Но сейчас... особенно после того, как я намекнул на то, что ты похожа на Кейси, хочу взять назад всё неприятное, что когда-либо делал или говорил. Мне очень жаль.
Фишер невероятно искренен. Вижу, что он чувствует себя ужасно. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя плохо. Просто не знаю, как объяснить свой страх того, что подведу его.
— Может, забудем, что я сказал? Иди в дом, залезай в кровать и сосредоточься на том, чтобы забыть, каким я был придурком. Напишу тебе, когда вернусь домой.
— Ты не хочешь зайти? — спрашиваю я, внезапно почувствовав, что наш вечер подходит к концу.
Фишер поворачивается лицом ко мне.
— Ты не хочешь, чтобы я уходил?
— Почему я должна хотеть, чтобы ты ушел? Еще только одиннадцать. Если только тебе завтра не нужно рано вставать на работу.
— Мне не нужно быть дома до полудня. Ты уверена?
— Ты хочешь зайти и посмотреть телевизор? И, да, я уверена.
Он широко улыбается.
— Я уже говорил, как люблю смотреть телевизор?
— У меня действительно хороший телевизор. Ты должен припарковать машину и посмотреть его вместе со мной.
Кажется, Фишер вздохнул с облегчением. Может быть, он тоже нервничал. Я вопросительно смотрю на него.
— Заходи внутрь. Я припаркую машину и буду через несколько минут.
Я закрываю дверцу его машины и поднимаюсь на лифте на свой этаж. Начинаю писать Луне. Она знает, что делать.
Я печатаю:
Мне нужна твоя помощь. Это срочно.
Но выхожу из меню сообщений, не отправив его.
Я знаю, что она скажет: «Ты заставила самого сексуального мужчину в мире смотреть телевизор вместо того, чтобы позволить ему смотреть, как ты раздеваешься? Да что с тобой такое? Ты всю неделю говорила, что хочешь снять с него одежду, а теперь, когда он перед тобой, ты струсишь?».
Луна была бы права. Я открываю дверь и захожу внутрь. Положив телефон на стол, прислоняюсь спиной к двери и стараюсь не думать слишком много.
Стук в дверь выводит меня из задумчивости.
Я открываю Фишеру дверь, одной рукой он опирается о косяк, а другой держит пиджак, перекинутый через плечо. Он позирует или это естественная поза? Он должен знать, как великолепно выглядит. Иисус. Слова из песни, что он исполнял в караоке «здесь и сейчас» приобретают совершенно новый смысл, и теперь я пою песню про себя.
— Входи скорей, — неожиданно вылетает из меня, и я тут же, закрывая глаза, мысленно ругаю себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Фишер мгновенно заходит.
— Мне очень нравится твоя квартира. Это отличный район.
— Да, раньше у меня был дом, но Оливер получил его при разводе. — Тьфу. Зачем я это сказала?
— Это действительно отстой. Извини.
— Это ты извини. Не знаю, почему я об этом заговорила. Иногда, когда нервничаю, я говорю лишнее.
— Перестань, — отмахивается Фишер, бросая пиджак на стул и беря меня за руку. — Тебе совершенно не о чем волноваться. Я здесь только для того, чтобы посмотреть с тобой телевизор.
Я указываю на экран, и Фишер подходит к дивану. Он пришел смотреть телевизор? «Дубленое Влагалище»? «Тонированный Виагразавр»? «Тюбик Вазелина»?
— Он большой, — замечает Фишер, указывая на телевизор.
— Так Кейси и сказала. — Боже мой!
— Ха. Думаю, это должно было быть моей репликой.
— Мне очень жаль. Тьфу. У меня секс в голове. — Ударяю себя по голове.
Фишер прочищает горло и засовывает руки в карманы.
— Может, включить его? Я имею в виду телевизор.
— Да, пожалуйста. Смотри, вдруг сможешь найти церковный канал.
Он смеется, сбрасывает обувь и плюхается на диван.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашиваю я.
— Что у тебя есть?
Я открываю холодильник.
— У меня есть вода, пара литров молока, «Доктор Пеппер» и вино! (Примеч.: «Доктор Пеппер» — газированный безалкогольный прохладительный напиток).
— «Доктор Пеппер» звучит великолепно.
Я закрываю холодильник и мысленно несколько раз ударяюсь головой о дверь. Конечно, он не хочет вина, дура. Ты только что сказала ему, что сегодня не будет никаких сцен из книги.
— Глупо, глупо, глупо.
— Что ты сказала?
Вот черт. Я сказала это вслух.
— Ничего.
— Я не нашел подходящий канал для нас, но как насчет CNN? Это должно быть достаточно скучно.
Передаю Фишеру стакан и банку, он ставит их на подставку стола. Я сажусь на противоположную сторону дивана, Фишер мне улыбается. Он скрещивает лодыжки, кладет ноги на журнальный столик и вытягивает руку вдоль спинки дивана. Рукава все еще закатаны до локтя, и это, наряду с вытянутой рукой, делает его рубашку обтягивающей во всех нужных местах.
Я чешу голову и тупо смотрю на экран. Через минуту снимаю пушинку со свитера. Это шоу не привлекает меня. Замечаю пульт рядом с его ногой.
— Давай посмотрим, что еще нам предлагают.
Следующие несколько секунд происходят будто в замедленной съемке. Я протягиваю руку за пультом, когда Фишер одновременно со мной наклоняется, чтобы взять свой напиток. Я задеваю его по руке, когда он берет стакан. Тот дрожит в его руке, прежде чем соскользнуть, и коричневая жидкость выплескивается из стакана. Липкая гадость зависает в воздухе, чтобы посмеяться надо мной и дать понять, что, так или иначе, сегодня вечером все будет не по-моему. Шипучка целенаправленно устанавливает олимпийский рекорд самого дальнего всплеска, когда попадает на джинсы Фишера в районе паха. Он ахает, когда холодная жидкость попадает в его святая святых. Так и вижу лицо своей тети Розы, когда она говорит, чтобы я пошла в монастырь. И решаю, что она права.
А потом время снова возвращается в нормальное русло.
— Вот черт! Мне так жаль! — Бегу на кухню и быстро хватаю кухонное полотенце.
Фишер встает, и я вижу степень повреждения. Быстро беру полотенце и начинаю промокать мокрое пятно у его молнии.
— Хм, почему бы тебе не позволить мне самому? — спрашивает он.
Я продолжаю вытирать.
— Прости, я потянулась за пультом и не видела, как ты потянулся за стаканом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Грир...
Я опускаюсь на колени, сосредоточившись на сушке его штанов. Переворачиваю полотенце сухой стороной и кладу руку ему на задницу, чтобы надавить сильнее. Я не понимаю, что делаю, пока не чувствую, как под джинсами твердеет.
— Боже мой! — Я смотрю на Фишера и вижу, что его губы сжаты. Он старается не смеяться.
