себя кнут, как лежалый труп крысы, скривившись одновременно. И на этот раз голос меня не подвел.
— Вы в своем уме? Я сказала немедленно прекратить! Отпустите их!
Вновь наступившая тишина давила на уши, но продержалась она недолго, хвала небесам, сменившись недовольным ропотом. А лицо палача трансформировалось из охреневшего в раздраженное, явив довольно устрашающий контраст…
— А ты часом не блаженная? — Он будто демонстративно повел плечами, хрустнувшими при этом простом движении чересчур громко. — Али роняли в детстве? А ну пошла вон отсюда, пока я добрый!
Я помнила, что это сон. Помнила, что все не по-настоящему. Но холодок страха все равно заструился между лопатками. Несмотря на тренировки, несмотря на подготовку, мужик простым противником в случае нападения не был. Выше меня на две головы, шире раза в три и тяжелее килограмм на сто — один удар, и ты в нокауте. Я внутренне подобралась.
— Не пойду, — угрюмо выдохнула, демонстративно пнув кнут, за которым палач хотел было наклониться, — пока их не отпустишь.
Тишина в одно мгновение стала зловещей.
— По-хорошему, значит, не хочешь, — почему-то нараспев протянул мужик, нехорошо улыбнувшись, — что ж, придется помочь…
О первого рывка — будто неохотного, расслабленного, я с легкостью увернулась. От второго — тоже. А рев противника, недовольного юркой добычей, стал своеобразной наградой. Приятной и, чего уж там скрывать, подбадривающей. Судя по всему, мое начинание поддерживать никто не собирался — толпа была явно на стороне палача, жаждая расправы над незнакомыми парнями.
Вот только главный вопрос незримо повис в воздухе.
Мне то до них какое дело?
Сама не знала, но отступать было явно поздно.
Еще один резкий поворот с наклоном — и пудовый кулак пролетает ровно над макушкой, не успев зацепить. Я неловко выпрямляюсь, чуть покачнувшись — плащ распахнулся, а бабушкин медальон, выскользнув из-под одежды, едва не саданул по зубам. Ругнувшись, попыталась заправить его обратно, отвлекшись ровно на один удар сердца, не заметив, как старик в хламиде быстро наклонился к градоправителю…
Глупо. Как же это было глупо.
Мгновения хватило — палач рванул вперед, а я едва не поскользнулась на бурых досках, машинально отшатнувшись.
Не успела.
Стальная хватка сомкнулась на левом запястье, не давая шансов на побег. Можно было извернуться, попробовать, попытаться…но пальцы второй мужской руки, сомкнувшейся на горле, заставили очень тщательно оценить риски.
Твою ж мать!
Это мой сон! Мой же!
И тут я придумываю правила!
Так какого хрена, меня гоняют то непонятные ящерицы, то смердящие потом и застарелым перегаром мужики?
Да чтоб ты обосрался, гад проклятый!
Отчаянная попытка представить, как выше обозначенное тело рассыпается в мелкую труху, ни к чему не привела. Мужик стоял, как приклеенный, и никуда деваться не собирался.
И тут я испугалась по-настоящему.
— Добегалась, курва? — Осклабился палач, вздернув меня повыше и заставив судорожно хватануть воздух в рваном вздохе. — Сейчас рядом с ними встанешь! И я тебе покажу, как умею работать кнутом, если ласки не захотела!
Я дернулась и зашипела.
А одновременно с этим произошло две вещи…
— Отпусти ее, — раздалось зычное от градоправителя.
А браслет на моей руке вдруг шевельнулся, развернувшись маленькой змейкой, которая недвусмысленно раздула «капюшон» и продемонстрировала небольшие клыки в изящной пасти.
Вот только, в отличие от меня, уставившейся с неподдельным изумлением на серебряное чудо, палач не впечатлился.
— Это все, на что ты способна, ведьма? — Расхохотался он, сжав мое горло еще сильнее. — Посмотрим, как ты завизжишь, когда я тебя лично поджарю!
— Стой!
Окрик старика в хламиде потонул в хохоте, но…
Неожиданно вновь стало тихо — неизвестно какой раз за последние полчаса.
Потому что змейка, полыхнув нечеловечески ярким зеленым светом из глаз-бусинок, вдруг зашипела, вопреки всем законам физики вырастая больше, чем на полметра разом. Успев замереть на мгновение, словно примериваясь. И небольшая капля, сорвавшаяся теперь уже с весьма внушительного правого клыка, добавила к сгустившейся атмосфере куда больше, чем возможная ругань или вопли…
Впрочем, они тоже прозвучали.
Ровно через миг.
То самый, что ей понадобился, чтобы молниеносно вонзить серебряные клыки в стиснувшую мою шею мужскую руку, прокусывая ее практически насквозь…
Палач заорал так, что вздрогнули даже парни в колодках, хотя мне и казалось, что один из них без сознания. Моей шее в тот же миг стало легко и свободно, руке — тоже, но змейке это, как оказалось, без разницы — размыкать челюсти она так быстро не собиралась.
Мужик был в ужасе. От былой уверенности и веселости не осталось даже намека — только широко распахнутые от боли и страха глаза и утробный вой, от которого лично у меня уже закладывало уши.
Он обхватил находящуюся в плену моего удивительного браслета руку здоровой и попытался то ли выдернуть, то ли оторвать ее ко всем чертям, но добился только того, что я сделала по инерции два шага вперед от рывка, а змейка еще шире распахнула капюшон и, нет, не зашипела — зарычала. Причем так угрожающе, что даже мне не по себе стало. И клыки увеличились еще на сантиметр, проткнув все-таки несчастную конечность насквозь…
Палач перешел на что-то среднее между ором и скулежом, растеряв хлипкие остатки самообладания. Мне даже жалко его стало — показалось, что он сейчас бухнется на колени и поползет за мной следом, умоляя пощадить. Вот только зачем мне такой «прицеп»? Тем более, что он, кажется, обмочился…
Поэтому, поморщившись, я осторожно протянула правую ладонь к ожившему браслету. Страха не было — почему-то внутри царила уверенность, что мне самой вреда удивительная вещица не причинит. Но движения все равно старалась сделать плавными, насколько это возможно — чтобы не напугать и не спровоцировать ненароком.
Но нет, змейка спокойно приняла мои поглаживания по твердой серебристой головке, чуть прикрыв глаза в знак узнавания. Кстати, теперь их цвет не казался мне каким-то потусторонним — обычная яркость изумрудов, завораживающая и необыкновенная, как в ювелирном магазине под специальным освещением.
— Назову тебя Дианой, — тихо проговорила я, уверенная, что меня услышат, несмотря на шум вокруг, — ты такая же смелая и храбрая. А теперь давай отпустим его, а? Брось каку, Диан? А то он сейчас еще и обосрется от страха, не отмоемся от вони потом…
Змейка выпустила руку палача с такой скоростью, что он неловко завалился на спину, едва не перекувыркнувшись по инерции.
— Хорошая девочка, — погладила я ее снова по голове, а потом еще и по изящному капюшону, — спасибо тебе большое. Без тебя я бы точно пропала.
Диана прижалась головкой к моим пальцам в ответной ласке,
