Позади меня раздались шаги миссис Белл.
— Вы управились, Фиби? — Она теребила пояс своей немного великоватой зелено-красной клетчатой юбки.
— Почти. — Я уложила две шляпы в изумительную старую коробку, которую уступила мне миссис Белл; затем сложила платье от Оззи Кларка и поместила его во второй чемодан.
— Джегер… — сказала миссис Белл, когда я стала застегивать его. — Я с радостью отдам костюм в благотворительный магазин, поскольку хочу избавиться от как можно большего количества вещей, пока в настроении сделать это. Я бы попросила об этом мою помощницу по дому Паолу, но она сейчас в отъезде. Вы можете помочь мне, Фиби?
— Конечно. — Я уложила вещи в большой пакет. — Тут неподалеку есть магазин «Оксфам» — хотите, я отвезу вещи туда?
— Будьте так добры. Спасибо вам. А теперь устраивайтесь поудобнее, пока я варю кофе.
В гостиной тихо шипел газовый камин. Солнце светило через решетчатые аркообразные окна, и они отбрасывали тени, похожие на прутья клетки.
Вошла миссис Белл с подносом и дрожащей рукой налила нам по чашке кофе из серебряного кофейника. Мы пили его, и она расспрашивала меня о магазине, о том, как я начинала свое дело. Я рассказала ей еще кое-что о себе, о своем прошлом и близких мне людях. Оказалось, что у нее есть племянник по мужу, который живет в Дорсете и иногда навещает ее, а также племянница в Лионе, которая этого не делает.
— Ей приходится трудно, поскольку она присматривает за двумя внуками, но она мне звонит время от времени. Она самая близкая моя родственница — дочь моего покойного брата Марселя.
Мы беседовали еще какое-то время, потом часы пробили половину первого.
Я поставила чашку.
— Мне нужно идти. И спасибо вам за кофе, миссис Белл. Было очень приятно еще раз повидаться с вами.
На ее лице отразилось сожаление.
— Я так наслаждаюсь вашим обществом, Фиби. Надеюсь, мы будем поддерживать связь. Но вы очень занятая молодая женщина. С какой стати вам беспокоиться?..
— С удовольствием стану встречаться с вами, — перебила я. — Но сейчас мне пора в магазин — кроме того, не хочу утомлять вас.
— Я не устала, — возразила миссис Белл. — Как ни удивительно, я полна энергии.
— Ну… могу ли я что-то для вас сделать, прежде чем уйду?
— Нет, — ответила она. — Но спасибо.
— Тогда я с вами прощаюсь. — Я встала.
Миссис Белл смотрела на меня, будто что-то взвешивая в уме.
— Останьтесь еще ненадолго, — неожиданно попросила она. — Пожалуйста! — Мое сердце наполнилось жалостью. Бедная женщина одинока и нуждается в собеседниках. Я хотела было сказать, что могу остаться еще минут на двадцать, как вдруг миссис Белл вышла из кухни, пересекла коридор и вошла в спальню. Я услышала, как открывается дверца гардероба. Когда она вернулась, в руках у нее было синее пальто.
Ее глаза странно сияли.
— Вы хотели знать об этом…
— Нет, — покачала я головой. — Это… не мое дело.
— Вы проявили любопытство.
— Да, — смущенно признала я. — Но меня это не касается, миссис Белл. Я не должна была его трогать.
— Но я хочу рассказать вам о нем. Об этом маленьком пальто и о том, почему его спрятала. Мне очень нужно поведать вам, Фиби, зачем я так долго его храню.
— Вы не обязаны ничего рассказывать, — слабо запротестовала я. — Вы едва меня знаете.
Миссис Белл вздохнула.
— Это верно. Но в последнее время я чувствую потребность открыть кому-то историю, которую хранила в себе все эти годы, — здесь, именно здесь. — Она прижала руки к своей груди. — И мне кажется, что если я и должна кому-то рассказать ее, так это вам.
Я растерянно смотрела на нее.
— Почему?
— Точно не знаю, — осторожно ответила она. — Но ощущаю какое-то… притяжение к вам, Фиби, какую-то необъяснимую связь между нами.
— О. Но… почему вы хотите поговорить об этом именно сейчас? — тихо спросила я. — Ведь прошло столько лет.
— Потому что… — Миссис Белл села на диван, на ее лице отразилось волнение. — На прошлой неделе — когда вы были у меня — я получила результаты некоторых анализов. Они не предвещают мне ничего хорошего. Я догадывалась, что новости окажутся неприятными, поскольку в последнее время стала терять вес. — Теперь я поняла странную реакцию миссис Белл на мои вопросы о ее предполагаемом переселении. — Мне предложили лечение, но я отказалась. Оно будет очень неприятным, и я выгадаю совсем немного времени, а в моем возрасте… — Она подняла руки, словно сдаваясь. — Мне почти восемьдесят, Фиби. Я прожила дольше многих — вы сами хорошо это знаете. — Я подумала об Эмме. — Но теперь я остро чувствую, что жизнь уходит, и мои давние страдания усилились. — Она изучающе взглянула на меня. — Мне нужно рассказать кому-то об этом пальто, и сделать это теперь, пока я в ясном уме и твердой памяти. Пусть этот человек просто выслушает меня и, возможно, поймет мой поступок и его причину. — Она посмотрела на сад, и тени от оконной рамы легли на ее лицо. — Полагаю, мне необходимо исповедаться. Если бы я верила в Бога, то пошла бы к священнику. — Она снова обратила ко мне взгляд. — Могу я вам все рассказать, Фиби? Пожалуйста. Это займет немного времени, всего несколько минут. Обещаю.
Я озадаченно кивнула и снова села. Миссис Белл поникла на стуле, теребя пальто, безжизненно лежавшее у нее на коленях. Она глубоко вздохнула, ее глаза сузились и теперь смотрели мимо меня, в окно, словно там открывался вход в прошлое.
— Я родом из Авиньона, — начала она. — Вам это уже известно. — Я кивнула. — Выросла в большой деревне, расположенной в трех милях от центра города. Это было сонное местечко; его узкие улочки вели к большой площади, усаженной платанами, с несколькими магазинами и неплохим баром. На северной стороне площади стояла церковь, над дверью которой шла надпись: «Liberté, Égalité et Fraternité»[10]. — Тут миссис Белл сардонически улыбнулась. — Рядом с деревней проходила железная дорога. Мой отец работал в центре Авиньона, имел магазин скобяных товаров и небольшой виноградник недалеко от дома. Мама была maîtresse de maison[11], заботилась об отце, обо мне и о моем младшем братике Марселе. Чтобы немного подзаработать, она шила.
Миссис Белл заправила за ухо выбившуюся прядь седых волос.
— Мы с Марселем ходили в местную школу. Она была очень маленькой — не больше сотни детей, и многие из них происходили из семей, несколько поколений которых жили в этой деревне: вновь и вновь всплывали одни и те же имена — Карон, Паже, Мариньи и Омаж. — Последнему имени она явно придавала особое значение. Миссис Белл слегка подалась вперед. — В сентябре сорокового года, когда мне было одиннадцать, в класс пришла новая девочка. Я пару раз видела ее летом, но не знала, кто она такая. Мама сказала, будто слышала, что девочка и ее семья приехали в нашу деревню из Парижа — после оккупации много таких семей двинулось на юг. — Миссис Белл посмотрела на меня. — Тогда я не знала этого, но маленькое слово «таких» имело большое значение. Как бы то ни было, девочку звали… — У миссис Белл перехватило горло. — Моник, — прошептала она спустя мгновение. — Ее звали Моник… Ришелье — и мне наказали присматривать за ней.
Миссис Белл провела рукой по пальто, затем снова посмотрела в окно.
— Моник была славной, дружелюбной девочкой, умной, прилежной и очень хорошенькой — с очаровательными скулами, быстрыми темными глазами и такими черными волосами, что при определенном освещении они казались синими. И как она ни старалась скрыть это, у нее был иностранный акцент, выделявший ее среди жителей Прованса. — Миссис Белл взглянула на меня. — Когда Моник дразнили по этому поводу, она говорила, что это парижское произношение. Но мои родители считали его немецким.
Миссис Белл сложила руки, и браслет на ее запястье легонько звякнул о ремешок часов.
— Моник стала приходить к нам в дом, и мы вместе играли и бродили по полям и холмам, собирали цветы, говорили о всяких девчачьих вещах. Иногда я спрашивала ее о Париже, который видела только на фотографиях. Моник рассказывала мне о своей тамошней жизни, хотя уклонялась от прямого вопроса о месте жительства. Но она часто говорила о своей лучшей подруге Мириам. Мириам… — Лицо миссис Белл неожиданно просветлело. — Липецки. Это имя вспомнилось мне только сейчас — после стольких лет. — Она удивленно покачала головой. — Вот как бывает, Фиби, когда ты стара. Давно забытые вещи вдруг всплывают в памяти с удивительной ясностью. Липецки, — повторила она. — Конечно… Моник говорила, что они с Украины. Она очень скучала по Мириам и очень ею гордилась, поскольку та была прекрасной скрипачкой. Я помню, как страдала, когда Моник вспоминала Мириам, и втайне надеялась, что со временем сама стану ее лучшей подругой, хотя у меня совершенно не было музыкальных способностей. Мне очень нравилось бывать в доме Моник, хотя они жили довольно далеко от нас — на другом краю деревни, рядом с железной дорогой. У них был очаровательный садик с множеством цветов и колодцем, а над входной дверью висела табличка с головой льва.