Что бы ни предписал доктор Фернель для дофина и его жены, это отлично работало, ибо в течение последующих двенадцати лет Екатерина дала жизнь еще девяти детям, семеро из которых выжили. Утерев нос всем врагам, после десяти лет бесплодия она почти ежегодно производила на свет новых младенцев, на радость мужу и всей нации. Первая дочь появилась на свет 2 апреля 1545 года, ей дали имя Елизавета. За ней последовала Клод (12 ноября 1547 года), Луи — (3 февраля 1549 года, умер 24 октября того же года), Карл-Максимилиан, ставший впоследствии Карлом IX (27 июня 1550 года), Эдуард-Александр, впоследствии Генрих III (20 июля 1551 года), Маргарита, известная как Марго (14 мая 1553 года), Эркюль (18 марта 1555 года) и, наконец, девочки-двойняшки, Виктория и Жанна, родившиеся 24 июня 1556 года. Жанна умерла во время родов, едва не погубив саму Екатерину, а Виктория прожила несколько недель.
Надо отдать должное потрясающему здоровью и телосложению Екатерины, сумевшей выжить, пройдя через девять родов в то время, когда у знатных женщин существовала сомнительная привилегия получать помощь лекарей и повитух. В те времена, например, получила распространение практика, когда опытные пальцы повитух разрывали гениталии матери, если ребенок продвигался медленно. Тщательное исследование антропологами внутренних органов женщины показывает, что зачастую извлечение плаценты вместе с младенцем вызывало заражение крови, жестокие кровотечения и другие повреждения, которые часто приводили к смерти роженицы. Если же она переживала роды, все рекомендации, предписанные «специалистами», только ослабляли и без того некрепкое здоровье. Например, широко распространен был обычай, когда роженице предписывалось лежать в жаркой темной комнате. Питание она получала лишь в жидком виде, а твердую пищу запрещали.
Однако крепкую конституцию матери и ее несокрушимую волю к жизни дети не унаследовали. За исключением Марго, обладавшей завидным здоровьем, остальные отпрыски оказались болезненно-хилыми. Из семерых, переживших младенческий период, шестеро страдали слабыми легкими и, вероятно, туберкулезом. Франсуа, Карл-Максимилиан и Эдуард-Александр были подвержены фурункулезу, различным инфекциям, а когда подросли, у них начали проявляться признаки слабоумия, — последствия врожденного сифилиса, унаследованного от деда, Лоренцо II Медичи. Плохое здоровье детей, особенно мальчиков, явилось одним из главных факторов, заставивших Екатерину сохранять центральную роль в управлении Францией, даже когда сыновья выросли.
С рождением первого сына положение Екатерины резко изменилось. Если раньше ее еле терпели, то теперь начали поздравлять и превозносить до небес. Она получила признание даже от самых жестокосердных французских придворных за то, что подарила трону наследника. Оправившись от родов, она вскоре обнаружила, что Диана, помогавшая при родах, теперь собирается принимать живое участие в воспитании новорожденного и последующих детей, похоже, тоже. Раздражающее влияние Дианы на Генриха было горькой пилюлей, которую Екатерине пришлось проглотить. Она наблюдала, как фаворитка снова узурпировала ее место. Ее надежда на то, что, подарив жизнь сыну, она сможет вернуть себе мужа, растаяла, как дым. И, поскольку с рождением детей роль Дианы в жизни Генриха только усиливалась, Екатерине не оставалось ничего другого, кроме как смириться и принять неизбежное: в ее браке всегда будет трое. Кузен Дианы, Жан д'Юмьер, получил привилегию на управление королевской детской, и возлюбленная короля теперь играла самую активную роль во взращивании и воспитании отпрысков знатных семей Франции. Правда, это не мешало самой Екатерине засыпать воспитателя своих детей «Письмами», в которых она справляется об их здоровье, отдавая собственные распоряжения. Например, незадолго до рождения Клод в 1547 году она писала: «Г-н Юмьер, вы доставили мне огромную радость, прислав новости о моих детях… Я прошу вас писать как можно чаще об их здоровье».
Со дня смерти старшего брата к Генриху перешли все привилегии дофина. Диана теперь считалась его признанной любовницей, вокруг будущего короля начала формироваться партия людей, связывавших с ним свои надежды. В 1538 году дофин получил огромное удовлетворение от того, что его друг Анн де Монморанси занял пост коннетабля Франции. Это был самый высокий пост в военной иерархии страны. Он существовал со времен франкских королей, изначально человек, занимавший его, ведал королевскими конюшнями (слово означает буквально «великий конюший»). В бою коннетабль обладал большими полномочиями, нежели чем даже принц крови и считался главным военным советником короля. Он возглавлял армию в отсутствие короля и получал годовое жалованье в 24 тысячи ливров. Должность давалась пожизненно и оставалась вакантной со времен измены последнего коннетабля, Бурбона. Слуга и патриот французской короны, Монморанси всегда оставался преданным юному дофину. Генрих, в свою очередь, сам надеялся приобрести больший вес, благодаря назначению своего друга на столь на важный пост. Екатерина не любила Монморанси за пособничество Диане и Генриху в сердечных делах, но проглотила обиду, оставаясь, как всегда, любезной и приветливой с новоиспеченным коннетаблем. Она хорошо понимала, что этот человек, в отличие от многих придворных, которые руководствовались только личными амбициями и алчностью, будет всегда преданным помощником Генриха и настоящим патриотом. Настанет время, и сама она обратится к нему за советом.
Екатерине теперь постоянно приходилось лавировать между двумя фаворитками, Дианой и мадам д'Этамп, неприязнь которых друг к другу переросла в открытую вражду. Вначале их антипатия проявлялась в мелких размолвках, но теперь их амбиции все яростнее схлестывались на каждом шагу. Между Дианой и госпожой д'Этамп, чью жадность и влияние на Франциска можно назвать феноменальными; началась настоящая война. Франциск ни в чем не мог отказывать любовнице, а она без устали требовала благодеяний для своей громадной семьи, и король безропотно подчинялся.
Несмотря на это, Д'Этамп не на шутку побаивалась, что в один прекрасный день Диана ее «подсидит». К 1540 году, когда Франциск начал слабеть от болезней, заработанных еще в юности, замечания и насмешки д'Этамп над «старухой», как она величала любовницу Генриха, стали еще злее и ядовитее. Она утверждала, что родилась в день свадьбы своей врагини, хотя была всего девятью годами моложе Дианы. Конечно, эти слова дошли до ушей любовницы Генриха, и пропасть между влиятельными фаворитками стала расти еще стремительней. Герцогиня д'Этамп активно интересовалась новой религией — протестантизмом, в то время как Диана презирала реформаторское движение.
Диана хранила верность Генриху или, по крайней мере, искусно создавала такую видимость. Легкомысленная д'Этамп охотно принимала у себя молодых любовников, не заботясь особо о своей репутации. Однажды Франциск, рано вернувшись с охоты, обнаружил, как утверждают, свою любовницу в постели с юным вельможей. Король, рыцарственный как всегда, сделал вид, будто спутал госпожу с ее служанкой, а кавалера арестовал за совращение прислуги. Этот инцидент никак не отразился на отношениях любовников, и король оставался преданным герцогине, как и прежде. Такое поведение было несносно для Дианы: ведь она оставалась верна мужу, пока тот был жив, а став любовницей Генриха, старалась окутать их отношения аурой небесной чистоты, достойной девственной богини-охотницы, чье имя она носила. Д'Этамп, младшая из соперниц, отличалась страстностью, вспыльчивостью, жадностью и чувственностью, в то время как Диана оставалась холодной, расчетливой и чрезвычайно осторожной. Обе фаворитки ненавидели друг друга и злословили. Екатерина же лавировала между ними, не становясь сердечной подругой ни одной из них и сохраняя вежливый тон с обеими.
Отношения между двумя партиями при дворе становились все более натянутыми. Мадам д'Этамп покровительствовала Карлу, любимому сыну короля. Она планировала укрепить его позиции настолько, чтобы он мог защитить ее, когда король умрет. После встречи Франциска и Карла в Ницце в 1538 году и подписания десятилетнего перемирия король, подстрекаемый фавориткой, вступил в переговоры о браке между Карлом и дочерью императора Марией. Франциска заставили поверить, что ее приданым будет Милан, а это привело в ярость Генриха, полагавшего герцогство своим по праву. Монморанси, устроивший мир между двумя державами, впал в немилость и был отлучен от двора, когда император взял свои обещания обратно и назначил своего сына, позднее Филиппа II Испанского, герцогом Миланским. Это произошло в 1540 году. Отношения между братьями-принцами, никогда не бывшие теплыми, теперь опасно накалились. Каждая партия, ведомая одной из соперниц, наслаждалась, видя, как рушатся перспективы, ранее открывавшиеся перед принцами. Генрих ревновал отца, который открыто предпочитал младшего сына, а ведь тому не довелось изведать тяжести заключения в испанской крепости! И теперь дофин наблюдал попытки Карла создать для себя такую опору, которая позволила бы ему серьезно поколебать надежды Генриха на королевскую власть
