Сергей поздоровался с мальчиком, присел рядом. С минуту он тоже следил за поплавком, который приходилось часто подтягивать к мосту, — мелкая речушка была искриста, шумлива. Юный рыболов не проявил ни малейшего интереса к Сергею. Только на миг он остановил свой взгляд на войсковой фуражке пришельца. Взгляд этот показался Сергею невеселым.
Рыба клевала хорошо. На сработанном из суровой нитки кукане уже сидело полсотни пескарей и плотичек. Время от времени, когда с луга доносился взрыв ликования, рыбак оставлял удочку, а сам минуту-другую смотрел в сторону сверстников. Но потом, словно спохватившись, опять подтягивал поплавок ближе к полоске воды, затененной мостом, — там поблескивали, как ножи, стремительные себеля.
— Афонька уже три гола забил, — сказал вдруг мальчонка с завистью.
Эти слова были, конечно, обращены к Сергею.
— Ты-то чего отстаешь? — полюбопытствовал Сергей.
— А рыбу кто ловить станет?
— Однако ты рыболов заядлый, как погляжу. Каникулы-то еще месяц продлятся, наловишься...
— Да, еще целый месяц, — согласился мальчик и снова поглядел в сторону ребят. — А сколько сейчас часов? — осведомился он.
— Без двадцати четыре.
— Ого, уже четыре? К пяти нужно домой...
— С такой точностью?
Сергей уже улавливал в словах юного рыболова какую-то неребяческую собранность, строгость к себе.
— Кто это тебе такие законы устанавливает?
— Тятька, — протяжным голосом пояснил рыболов.
В его голосе на этот раз прозвучала обреченность. Словно почувствовав сам, что сказал постороннему человеку лишнее, мальчик попытался исправить впечатление.
— Да он ничего... Только порядок любит... На рубль наловишь — и гуляй себе!..
— Он что же, не родной тебе?
— Кабы не родной...
Острое детское личико перекосила гримаса. Но мальчик скоро овладел собой. Вздохнул, больно закусив губу.
Сергей подошел к рыболову и опустил руку на загорелые дочерна плечи мальчика. Кожица на острых лопатках была теплая, тонкая, как у неоперившегося птенца.
— Вот что, малыш, — решительно заявил Сергей. — Как тебя зовут? Яшей, говоришь? Иди-ка, Яша, побегай. А рыбой я займусь!
— Что вы! — испуганно вскрикнул Яша, сбрасывая движением плеч руку Сергея. — Тятька все видит. Во-он его кузница на горе. Глазищи — что твой бинокль! На войне наблюдателем был...
Сергей не понял, гордится мальчик этой особенностью отца или осуждает.
— А если я тебе денег дам? Ну, куплю рыбу, а? Держи-ка рубль и айда к ребятам! Слышишь, зовут.
Горластый Афонька в самом деле в это время дважды выкрикнул имя юного рыболова.
Яша вдруг вскочил на ноги и, вглядевшись в толчею вокруг мяча, закричал звонко, певуче, будто помолодевшим голосом:
— Афонька! Бей подъемом, с левой, с левой!
И он засмеялся, довольный, что Афонька послушался его совета. Но вдруг мальчик снова помрачнел, поглядев за реку.
— Денег тоже нельзя. Тятька не поверит. Скажет, что мелочь зажал...
— Ух ты!..
Сергей ругнулся с досады, хотя ему не следовало дурно отзываться о родителях.
В школе уже знали о приезде нового историка. Мария Герасимовна, седенькая старушка, коротко и неровно подстриженная, с тонкой морщинистой шеей, отвечая на приветствия Сергея, сразу назвала его по имени и отчеству. Это понравилось молодому педагогу.
— Школа у нас, Сергей Мартынович, типовая, просторная, — объяснила Мария Герасимовна. — Только одна беда: нет жилья для учителей. Устраиваемся, кто как может. Много чего запланировано в шахтном поселке, но строители не успевают... Удивляться нечему: прямо под кукурузой уголь нашли. Поселок на голом месте ставят.
Вскоре молодой педагог уже стучался в калитку неотштукатуренного цегляного дома, на повороте с главной улицы. Вышла розовощекая молодка с запачканными до локтей загорелыми руками. Через отворенную калитку Сергей заметил во дворе новое строение.
— Вы от кого? — загадочно спросила она, словно для разговора с ней требовался пароль.
Скрюченными пальцами, измазанными в глине, женщина пыталась загнать под косынку непокорную прядку русых волос, прилепившуюся к полной с румянцем щеке.
— Ищу комнату, — без лишних слов представился Сергей.
Глаза женщины были синими, пронзительными, вприщур.
— Семейный? — в тон ему коротко бросила молодайка.
— Семейный.
Это слово Сергей произнес нехотя, потому что врать не хотелось, а к откровению женщина не расположила. У Сергея была невеста, которая обещала приехать к нему.
— Н-нет, нема отдельной комнаты, — заявила молодайка.
«Деловая баба, сразу сориентировалась», — подумал Сергей.
Разговор этот повторился и у другой калитки, только с пожилой женщиной.
— Бабушка, — позвал Сергей старуху, вышедшую на середину улицы к водопроводной колонке. — Почему в вашем поселке семейные люди не в почете?
— И-и, голубок, — бойко запричитала старая. — Для семейного подай отдельную хватеру. Он поживет месяц-другой да в Совет пожалуется. А там казенную плату назначат. Нет, голубок, дураков мало на белом свете осталось. Жить люди научились... С холостых иной спрос: он и уголком доволен будет, и спровадить его проще, коли что не так!..
Уже вечерело, когда Сергей завернул в чайную подкрепиться. «Переночую в школе, — решил он по дороге, — или прямо у реки. Там, кажется, стожок сена меж тополей виднелся...»
Ему вдруг захотелось снова повстречаться с тем юным рыболовом, которого он пытался выручить у реки.
Но все обернулось по-иному. В чайную вслед за ним не вошел — ввалился широкоплечий мужчина с колючими бровями, похожими на усы. На голове у него, некстати по летней поре, торчала, еле держась на темной копне волос, шапка-ушанка. На плечах — ватная фуфайка. Мужчина наскоро обвел глазами сидящих за столами посетителей и, не спросясь, опустился на стул рядом с Сергеем. Стул жалко заскрипел под ним.
— Оксана! — позвал пришелец грубовато. — Дай-ка там что-нибудь трудящемуся человеку.
Официантка почти сразу принесла полстакана водки и маленький скрюченный, похожий на обрубок пальца огурец.
Мужчина, легко подхватив стакан двумя пальцами, опрокинул его. К огурцу даже не притронулся.
Сергей невольно залюбовался огромными руками, которые устало и покойно лежали на столе, занимая добрую четверть площади. Когда Оксана подошла к столу опять, владелец богатырских рук выхватил из верхнего кармана передника бумажку и сунул ее в растопыренную пригоршню женщины.
«Рубль!» — почему-то заметил Сергей. И тут же молодому педагогу вдруг вспомнились слова Яшки: «Чтоб рыбы принес на рубль, не меньше!»
«Шапка» наклонилась к Сергею через стол и заговорила добродушно, весело:
— Рубаем, значит? Хорошее дело... А я — простите за прямоту — слыхал, что вы квартирку пристреливаете. Земля слухом полнится, хе-хе...
Они пошли по улице к центру, потом свернули в переулок и, миновав длинную хозяйскую постройку, остановились у высокого кирпичного дома, разместившегося почти у самого подножия террикона. Сергей уже знал, что эта дымящаяся гора вовсе не уголь, а порода. Угля в ней совсем немного.
— Вот здесь мы и заняли позицию, — прогудел под ухом голос кузнеца.
Они с минуту постояли у калитки. И вдруг, как бы сама собою, дверца без скрипа распахнулась перед хозяином. В сторонке от входа, словно прячась от Сергея, замерла женщина в выжидающей позе. Мужчина, широко вышагивая, будто измерял свои владения, прошел в глубь двора.
Звякнул металлический засов, и женщина куда-то исчезла.
Дом как бы рассекался на две неравные части узким несквозным коридором. Большая половина его служила жильем для семьи владельца. В маленькую хозяин провел Сергея.
Это была настоящая однокомнатная квартира — мечта молодоженов. Плитка, два невысоких столика, широкая полуторная кровать, застланная узорной кружевной накидкой. Сергей не мог скрыть своего удовлетворения.
— Ну, теперь давай знакомиться и торговаться, — предложил хозяин. — Меня зовут Денис Моисеевич. Двадцать пять рубликов в месяц — и комната твоя.
Сергей решил не торговаться с ним. Денис Моисеевич, услышав о согласии, одобрительно крякнул:
— Капитулируешь, значит, безоговорочно? С хорошим человеком приятно серьезные дела делать.
Пожав Сергею руку, сославшись на домашние заботы, хозяин вышел. Мощная фигура его мелькнула, словно тень, под окном. Через несколько минут в коридоре снова послышались его тяжелые шаги. Сквозь двери пробился басовитый и уже по-иному звучащий голос:
— Где Яшка?
Отвечала женщина:
— На терриконе он, с кошелкой...
Кузнец что-то проговорил, недовольный. Жена оправдывалась:
— Тяжело ему... А из меня какой помощник?
— Следи, чтобы набирал поменьше, а то заболеет, хлопот с ним не оберешься. Да пусть воды в душевую кадку натаскает вечерком — квартирант теперь у нас...
