Режим съёмок в формате "хай дефинижн" и галерея, по которой в фильме проходит Имперский Патриот, явственно перекликается со второй частью "Звёздных Войн". Однако борец с предателями во власти оказывается сожранным тоталитарными монстрами "Нового мирового порядка", который мечтала установить победившая сепаратистка Лея. Но и борцы с римским порядком оказываются не юркими космическими фарцовщиками, а тормозами с надписью на футболках "Made in USA".
Довлеет над перипетиями сюжета и этически-суровый континентальный климат русской платформы. Прославившая Ромеро южноамериканская интерпретация негритянских мифов, при перемещении в холодную зиму российских постнулевых, лишилась буйных оттенков зеленого, а пухленькое население, ещё не ставшее формальными мертвецами, выдаёт неестественный розовый цвет лица. Всех, кроме обитателей сумеречной зоны, пролегающей под Стиксом. Дети подземелья — это не незаконные мигранты, выстроившие свои траншеи в Черкизоне, а обитатели Зомби-лэнда. Их можно было бы представить функционерами "Левого фронта", насмотревшимися фильмов Тарковского, если бы актёры, исполнявшие роли уцелевших людей, не были на порядок колоритнее партийных деятелей. Поэтому сходства с подземными гномами искать не надо, жители отопительной системы сидят на трубах практически, как Цой, и не ждут перемен, а их приближают.
И уж совершенно неоднородна роль загадочного южного бомбилы, прибывшего в зимнюю Первопрестольную из города Гурьева. Он, словно Харон и Сталкер одновременно, отвозит клиентов в межмировые пространства Эпикура, и вопреки страхам либеральной номенклатуры не прочь выйти прогуляться по Манежной площади. Конечно, жизнь за Царя нелегальный водитель отдавать не намерен, но что-то сусанинское в нём явно есть. Естественно, что монтаж аттракционов, представленный в фильме, не может ограничиваться одним финалом. Финалов должно быть много, для "приращения смыслов", которые любят поэтические натуры, не любящие бритву Оккама.
Юрий Нерсесов -- Апостроф
Игорь Бойков. "Жизнь, прожитая не зря". — СПб.: Алетейя, 2011. — 288 с.
1931 год. Секретарь партийной ячейки маленького аула Чамсурбек жестоко расправляется с убийцей своего отца и добровольно идёт под суд, хотя мог бы с лёгкостью избежать наказания. Только так он может доказать землякам и себе самому искренность своих призывов отказаться от кровной мести и решать дела законным путём. Семьдесят лет спустя студент из Махачкалы Денис, страшась ответить на чувства возлюбленной, обращается к гадальщику, но так и не рискнув объясниться с её родителями, трусливо сбегает. Обрекая хрупкую городскую красавицу на жизнь с туповатым жлобом, на словах чтущим "кавказские традиции", а на деле плюющим на них.
Именно этот рассказ, "Жизнь, прожитая не зря", открывает одноимённый сборник петербургского журналиста, писателя и фигуранта очередного антиэкстремистского уголовного дела — Игоря Бойкова, а рассказ "Гадальщик" его завершает. Они словно символизируют попытку советской империи преобразовать традиционное общество Северного Кавказа и крах этого преобразования, сопровождающийся тотальной деградацией людей. Для сына диких горцев Чамсурбека — обратиться к гадальщику немыслимо, для наследника русских культуртрегеров Дениса это в порядке вещей. Чамсурбек не щадит в бою ни своей, ни чужой жизни, Денис боится даже встретиться с родителями любимой.
Но была ли деградация столь неожиданной? Можно, подобно страусу сунуть голову в песок, и в очередной раз поплакать, о гармоничном Советском Союзе, который коварно разрушили Горбачев, Сахаров и Солженицын. Герои "Жизни, прожитой не зря", часто и не без основания утверждают, что раньше пили и резали куда меньше, но старый раб Богдан из повести "Закованные в цепи" вспоминает, что попал в неволю в благостные брежневские времена. Как раз тогда, когда миллионы телезрителей угорали над "законами гор" из гайдаевской "Кавказской пленницы". Не подозревая, что через какие-нибудь четверть века они вырвутся на равнины, товарищ Саахов заделается натуральным ханом с целым гаремом бывших комсомолок-спортсменок, а горячий шофёр Эдик, предварительно перерезав горло своему другу Шурику, разнесёт сааховский "мерин" из гранатомёта.
Может быть, возврат к традициям старины глубокой — благо, по сравнению с безбожной и развратной цивилизацией? Такова точка зрения некоторых московских интеллектуалов, любящих порассуждать за чашечкой кофе о романтических абреках. Родившийся и выросший в Махачкале Бойков рисует куда менее благостную картину. Возродив старинные традиции разбоев и работорговли, абреки ещё и хлещут водку не хуже ненавистных гяуров, сельские пастухи снимают вскладчину дешёвых проституток, и шайки уличной гопоты грабят и насилуют, как и по всей стране, лишь более свирепо. Пассионарность тут значительно выше, а потому басаевы, перекрасившиеся в администраторов, устанавливают свои порядки уже не только в казачьих станицах, но и в сибирских городах. Но порядки это зверские и криминальные, а персонажи, призванные символизировать какую-то особую здешнюю духовность, откровенно нелепы. Жалок и противен мулла-ваххабит из рассказа "Божественное яйцо", ничем не лучше его заклятый враг — сторонник традиционного ислама Сулейман, ставший жертвой розыгрыша районной шпаны, а особенно смешны те, кто упрекает автора в излишней жестокости и чернушности.
Скорее, наоборот: его мир чуть-чуть справедливее реального. Дав бой чеченским головорезам, сержант Станислав из "Закованных в цепи" и лейтенант Алексей из "Случая в Гудермесе" сумели отстоять жизнь и свободу, хотя в реальности их, скорее всего, убили бы. Но это лишь исключения из правил, никак не влияющие на распад социума и погружение в трясину варварства его остатков. Купленный на нефтедоллары грим, которым щедро замазали Чечню кремлёвские косметологи, не может скрыть ни теракты, ни зачистку республики от русского населения, ни расползание криминальных вайнахских диаспор по всей России. С некоторым отставанием те же процессы идут в Ингушетии и Дагестане, постепенно распространяясь и на соседние республики.
Вывод из книги Бойкова напрашивается сам собой. Либо в Кремле окажется новый режим, который будет проводить совсем иную политику не только в южных горах, но и по всей стране. Либо с прекращением подкупа местных царьков из нефтегазовых сверхдоходов постепенно прекратится история российского Кавказа, что мы и наблюдаем на страницах "Жизни, прожитой не зря". Само собой беспредел кавказских группировок по русским градам и весям и в случае отделения никуда не денется, а наоборот, вырастет многократно. Ведь обретённая в 1991 году независимость среднеазиатских республик сегодня ничуть не мешает их уроженцам совершать грабежи и изнасилования в Москве.
Андрей Смирнов -- Музон
Фестиваль "Вечная весна". 13 мая (клуб "Крымские каникулы")
Фестиваль "Обратная перспектива". 28-29 мая (клуб "Демократия")
"Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны "Мертвые души", построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь "уйди-уйди", написана песенка "Кирпичики" и построены брюки фасона "полпред". В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода", — писали Ильф и Петров в "Золотом телёнке".
В мире перевёрнутых иерархий телевизионно-корпоративный, глянцево-гламурный мир настойчиво создаёт впечатление о собственной тотальности. Большой мир, где производятся интересные культурные артефакты, возникают явления, происходят события — достояние сред, сообществ, а иногда просто существование частных инициатив. Так, консервативная аудитория Дома Композиторов, авангардисты из культурного центра "Дом" или участники андеграундных фестивалей находятся в общей лодке.
Попытка проникнуть в "маленький мир" тождественна множеству компромиссов, явным художественным и идейным жертвам. В этом смысле полнокровное существование возможно именно в рамках андеграундного пространства. И всё меньше желающих пролезть на задворки шоу-бизнеса.
Группы, представленные на фестивалях "Вечная весна" и "Обратная Перспектива", за редким исключением, не пользуются даже минимальной поддержкой со стороны музыкальных СМИ. И участие в премии "Степной волк" им вряд ли светит. Некогда мне казалось, что отсутствие рецензий в изданиях вроде "Rolling Stone" обусловлено корпоративной дисциплиной — вроде контрактных обязательств перед лейблами. Следовательно, тот же "Выргород", ориентированный на независимую сцену, откровенно "пролетает". Однако совсем недавно в журнале появился отзыв на последний альбом "П.Т.В.П.", выпущенный как интернет-релиз. Отрицательное впечатление? Ну так хватает рецензий, обозначенных единицами и двойками, сиречь, провальные пластинки резонно получают на орехи. Тем паче некоторые альбомы — например, пластинка "Лаокоон" ростовской "Церкви Детства" — попадали в руки мэтров и совершенно точно им пришлись по душе. Но, по-прежнему, — молчание.
