*****
Плакать я передумала. Надо бы вообще завязывать с этим мокрым делом, особенно в присутствии Демона. Я где-то слышала, что мужчин раздражают женские слёзы, но чтобы так, как реагирует мой дед – это даже странно. У него столько злобы и неприязни, будто я не плачу, а писаюсь в общественном месте. Бедная его жена, неужели она никогда при нём не плакала? Ну, ладно, я тоже не размазня. А уж этому поганому упырю Жаку просто позорно демонстрировать свою обиду и беспомощность.
Дашке я рассказала всё – и про Демона лютого, и про Жака противного, а главное, про деревню дремучую.
– У-у-у, подруга, я-то надеялась, что ты в жир двумя ногами попала, а ты в каком-то навозе застряла. Тебя надо срочно спасать, – судя по напряжённому голосу, Дашкины мозги уже работали в режиме спасения.
– Э, ты там не вздумай Шерхану рассказать. Он же ведь всё равно ничего не исправит, а мне потом точно не поздоровится. И знаешь, Даш, я решила, что справлюсь. Бить меня здесь вроде никто не собирается, а слова… Да я от Артурчика такого наслушалась, что надолго закалилась. Я вот только в деревню очень не хочу ехать.
– Не очкуй, Динка, ну, посидишь там полгодика, быкам хвосты покрутишь, а потом вернёшься и снова станешь важной и прекрасной мадемуазелькой. А от этих своих охранников нечего шарахаться, они же твои холопы, а ты госпожа. Вот и командуй ими, можешь даже подзатыльников отвесить!
– С ума сошла? Даш, они наёмники, а не холопы, к тому же, взрослые мужчины.
– А какая разница, это же вы их наняли, значит, холопы. Так что строй их там всех и пожёстче.
С Дашкой так всегда – мудрого совета вряд ли дождёшься, но позитив гарантирован.
Да и на самом деле, всё совсем неплохо. И впереди ещё целых три дня в Париже.
Малыш, ты слышишь, мы с тобой в Париже. И ты родишься настоящим французом. Ну, разве это не здорово?!
ГЛАВА 10. Диана 2018
2018 год
Диана
Как же замечательно здесь – позитивное, демократичное заведение с настоящим парижским шиком. Удивительно – во Франции я ищу русский дух, а в России мечтаю о французском шарме.
С Андреем мы встретились в маленькой кофейне «Париж», и я обрисовала ему свою безумную затею по поводу реконструкции моего кабинета.
– Диана, Вы уверены? Вы потом точно не передумаете? – Андрей смотрел на меня с недоверием.
– Абсолютно уверена. Хочу внести в скучную офисную жизнь немного безумия, – невозмутимо ответила я, а он кивнул, вероятно, соглашаясь с такой трактовкой. – Андрей, а что тебя смущает? Ведь это не приёмная Соколова, а мой личный кабинет.
– Это да, – согласился Андрей, – и цветовое решение мне нравится, но вот как это будет выглядеть в целом… И главное, что на это скажет сам Соколов?
– Да плевать мне, что он скажет. Он предоставил мне карт-бланш, а, значит, тебе не придётся перед ним отчитываться, – заверила я бригадира.
Он явно не был в восторге от моей авантюры, но спорить не решился и пообещал, что бригада постарается справиться за пару недель.
По пути в тренажёрный зал позвонил Феликс. Ранее я уже пыталась ему дозвониться, но абонент был недоступен, и я отправила ему сообщение о том, что со мной всё в порядке, я не в тюрьме, и перезвоню ему позднее. Но мой друг никогда не любил ждать.
– Эй, принцесса, я, между прочим, волновался, но рад, что ты уже на свободе, – я слышу улыбку в голосе Феликса, и мне хочется прикрыть глаза и просто слушать этот голос. Но сомневаюсь, что подобный финт оценят остальные участники дорожного движения.
– Вообще-то это ты был недоступен. Наверняка окучивал очередную смазливую жертву, и тебе было не до меня, – проворчала я, перестраиваясь в плотном потоке в правый ряд.
Штатный навигатор настойчиво призывал меня свернуть направо и броситься с виадука. Но я не настолько торопилась в тренажёрный зал, чтобы срезать путь таким образом.
– За кого ты меня принимаешь, девчонка? Да я блюду свою честь, как шаолиньский монах. Это ты безнаказанно предаёшься разврату и нарушаешь законы своей бесконечно загадочной страны. Твоя хвалёная Россия за одну неделю заставила тебя обнажить все свои пороки. Я же, как законопослушный самаритянин, влачу в полном одиночестве своё жалкое существование. Работаю, не покладая рук и ног, и продолжаю читать молитву перед каждой скудной трапезой, – пожаловался мой друг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не ври, богохульник, ты жрёшь, как не в себя, а потом замаливаешь своё чревоугодие. А то я тебя не знаю, – рассмеялась я.
– Но я над этим работаю, – смиренно ответил Феликс. – И когда ты готова исповедаться мне в своих грехах, содеянных за прошедшие два дня, дитя моё?
– Как насчёт сейчас, ваше наглейшество? – И я поведала о событиях двух последних дней. Фил, как обычно, не перебивал, а иногда вздыхал и цокал языком.
– Малышка, ты зажигаешь там без меня в окружении похотливых членоносцев, а меня сжирает лютая ревность и зависть. Ди, кроме шуток, мне кажется, что жизнь протекает мимо меня. Мне совсем без тебя плохо.
Мой друг отчаянно тосковал и разрывал моё сердце. Мы почти никогда не расставались надолго и, хотя прошло немного времени, Фил вдруг стал осознавать, что теперь всё не так, как раньше, и что я вернулась на родину.
– Фели, я обещаю, что скоро доберусь до тебя, и мы славненько зажжём. А ты обещай мне не хандрить и начинай уже творить прекрасное, а то пресса тебя стала забывать. Без моего присмотра ты превратился в занудного ворчуна. Давай уже, исправляйся, но не слишком громко шали, – напутствовала я парня.
– Детка, займись уже мною скорее, и давай вместе напомним миру о себе. Без тебя я потерял стимул, даже чёртов кофе утратил свой привычный вкус. Ты мой единственный источник вдохновения, и ты обломала мне крылья, когда покинула меня. – Фил старался нести этот пафос дурашливым тоном, но не мог скрыть от меня свою боль, слишком хорошо я его знала.
– Ты же знаешь, что мы никогда не расстанемся, это лишь временная мера. Встряхнись уже, ты в лучшем городе мира, ты популярен, гениален и мегакрут. Скажешь, тебе нечем себя занять?
– Ди, ты же знаешь, что лучший город лишь там, где ты. Париж померк без тебя. Ты-то сейчас на родине, а я на чужбине. Ведь это я вечно тащусь за тобой, как хвост, и умею любить только те города, где есть ты.
– Тогда почему ты до сих пор не выучил русский язык? – возмутилась я. Навигатор известил меня о прибытии в пункт назначения.
– А с кем мне его учить? Без твоей помощи я весь язык уже обломал.
– Тогда решено, теперь будем общаться исключительно на русском, – озвучила я свой вердикт.
– Что? Ты совсем обалдела, хочешь лишить меня теперь нормального общения по телефону? Ты, жестокая стерва, признайся уж сразу, что тебе надоели мои звонки. Но предупреждаю, потом колени сотрёшь, вымаливая у меня прощение, – пригрозил Фил, повышая градус моего настроения.
– Фели, миленький, да я готова ползти до самого Парижа, лишь бы ты меня никогда не разлюбил. Но позволь тебе напомнить, на чьём языке мы с тобой общаемся. Разве я не выучила ради тебя испанский?
– Ну, скажем, не только ради меня… Но ты права – всё, малышка, обещаю, как прилетишь, будем по два часа в день говорить на твоём ужасном, дремучем и могучем.
Ещё минут двадцать я сидела в своей машине на парковке спорткомплекса и развлекала друга. Мой всегда весёлый и активный Феликс был расстроен, и винила я в этом себя. Мы так давно были вместе, что не могли представить свою жизнь друг без друга. Но я сомневалась, что многогранный талант Фила будет по достоинству оценен в России, и было бы нечестно тащить его за собой.
В Париже он известен, популярен и очень востребован, и несправедливо лишать его привычной опоры и славы. Но ведь я и есть его главная опора, а Фил так боится потерять меня, что готов рискнуть. Видит бог, что он мне дорог не меньше, и я не готова жить с ним на разных континентах, ведь без меня он в Париже не останется и рванёт в свою Барселону или в Нью-Йорк. Я поклялась ему найти для нас самый лучший выход, и его непременно следует найти ради нас обоих.
