Вот теперь вроде бы все, только я снова медлю. А Демьян больше не делает шаги назад, а застывает на месте:
— Да пошло оно все! — бросает он и преодолевает расстояние со скоростью самого высокоскоростного японского поезда.
Впивается своими губами в мои губы так, будто находит во мне тот самый кислород, который ему так необходим. А я под воздействием беспредельной нежности теряю равновесие и таю, словно снежинка на мокром асфальте.
Целуясь, находим самих себя, настоящих, и заново учимся дышать, впуская в легкие самый безупречно чистый воздух. Но, распаляя свою чувственность, нам становится мало друг друга. Мало просто объятий, мало сначала таких ласковых, а затем страстных поцелуев. Хочется прижаться до самого хруста в грудной клетке и чтобы наши сердца не просто работали в унисон, а были настолько близки, насколько близки сейчас наши губы. Хочется… втереться, вкрошиться и раствориться, становясь единым организмом.
— Прости, Ежевичка, но я хочу тебя, так что мне конкретно башню сносит. Если ты меня сейчас оттолкнешь, то я пойму, — запальчиво произносит Демьян, обжигая меня своим дыханием, равным по температуре кипятка.
— А если ты сейчас не продолжишь, то не пойму я!
— Понял, — коротко отвечает он. И мы снова сливаемся в продолжительных поцелуях, за которыми сами не замечаем, как оказываемся в моем номере.
Раз — и мы уже без одежды. Два — и мы в моей постели. Три — он на мне и во мне. Наши стоны слипаются в унисон и сливаются, неугасаемо утопая в вязкой патоке. Это мелодия двух душ. Она сладкая, утонченная, но такая мягкая. Наши тела так тонко чувствуют друг друга, отбивая ритм и танцуя аргентинское танго.
13. Все равно тебя добьюсь!
Демьян
То, что происходит между нами сейчас. Вот это я называю настоящим познанием. Наши чувства — это оголенные провода. Они обнажены и с надрывом. Мне нравится, как мы сплетаемся воедино. Нравится наша мощная и живая энергия, которой мы делимся друг с другом. И нравится она — Женя.
Моя Ежевичка. Я еще никогда не пробовал женщины слаще нее. Необыкновенно бархатная и влажная, с капельками соли кожа. Пробуя ее на вкус, мозг парализует. Я обездвижен и убит ее сексуальностью. Готов вечность любоваться колдовскими глазами цвета южной ночи и кусать мягкие пухлые губы, от чрезмерного употребления которых возникает вероятность развития сахарного диабета. Но это ничуть меня не беспокоит. Во всяком случае, с неизлечимой болезнью еще можно как-то смириться, а вот с отсутствием сладких ежевичных губ в своей жизни точно нет!
Мы вместе принимаем душ, что, несомненно, меня радует. Так боялся, что Женя вновь станет прежней, закрытой и колючей. Как раньше. Она начнет отталкивать меня от себя, а затем и вовсе прогонит.
Вода, как шелк ткани, струится по нашим телам, но в этот момент я любуюсь только одним силуэтом и каплями, плавно падающими с ее лица на ключицы. Всего на долю секунды одна из них задерживается в углублении у основания шеи, а затем тонкой струйкой опускается на левую грудь и наполовину опоясывает ореол. Ее соски наливаются и твердеют, а на коже проступает множество маленьких мурашек. Поистине, башню уносящее зрелище.
Признаться честно, я еще ни разу не принимал душ вместе с женщиной. Нет, конечно, у меня было много девчонок, и с некоторыми из них я занимался сексом в душевой. Но только сексом…
До нее все были пустышками и принимать какие-то действия, чтобы узнать друг друга получше, у меня ни разу не возникало такого желания. Либо я подсознательно выбирал таких, либо не там искал. Но Женя словно с небес. Она послана Богами. И я просто в ужасе от того, что если завтра утром открою глаза, а она исчезнет. Исчезнет так, будто ее никогда и не было. Что тогда? Я не знаю и не хочу знать. Иначе… погибну.
Ее голова покоится на моем плече, а мокрые волосы щекочут мне левую часть лица. Они абсолютно везде. Лезут в глаза, ухо и даже задевают кончик носа, но я не испытываю от этого какого либо дискомфорта. Наоборот мне приятно осознавать, что она рядом и… моя. Впервые в жизни я ощущаю настоящий кайф в объятиях женского божества. Моя Афродита. От нее словно дурманом веет ежевичный аромат шампуня, которым я ей сам мыл голову.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наверное, я сейчас выгляжу как самый настоящий наркоман, который обкурился до полнейшего экстаза и совершенно не соображает о том, что происходит вокруг. Но, в самом деле, на такие мелочи мне глубоко побоку.
— Демьян, — водит своим тонким пальчиком по контуру руны на шее, тем самым вызывая приятную по телу дрожь. — Давно хотела спросить, что означает твое тату?
— Ничего особенного, — лениво тяну я.
— Нет, ну правда. Мне интересно, — с толикой обиды в голосе произносит моя принцесса.
— Да? Тогда слушай, — целую ее в макушку, вновь вдыхая любимый аромат. — Оно означает, что я являюсь участником одной группы, — ежевичка оторвала голову от моего плеча и, упираясь ладонями в мою грудную клетку, вцепилась в меня своим внимательным взглядом. — Только… я сейчас нахожусь на самом первом уровне, и мой верховный руководитель поставил передо мной трудоемкую задачу: «Найти за короткий срок сногсшибательную красотку и соблазнить ее».
— Демьян! Я серьезно! — свела к переносице свои черные дуги и легонько хлопнула меня такими хрупкими, как снежинка, ладошками.
— Ладно, если серьезно, то это рунический компас. У него есть еще одно название, но его трудно будет выговорить. И по легенде, данный символ таит в себе магическую силу, которая способна указать верную дорогу тому, кто сейчас сбит с пути.
— Звучит красиво. И как давно ты с ней ходишь?
— В шестнадцатилетнем возрасте набил. Подростковый бунт и всякое такое. Даже эскиз выбрал чисто случайно. Просто заворожили руны своей эстетичностью, а в подробности не вдавался, — ежевичка горит любопытством и не сводит глаз. Я же почему-то вдруг начинаю ощущать, как по телу проходит холодок. Не помню, чтобы кто-то из нас открывал окно. — Двадцать четыре славянских руны. Я раньше не верил во всякие там мифы, но, знаешь, после того, как набил «компас» то это самое число стало для меня счастливым.
В комнате царит полумрак. Единственным источником света являются арома свечи, выстроенные в ряд напротив нас на нижней полке. Их пламя бросает таинственные тени и заряжает еще более магической атмосферой.
— А я верю, — тихим голос признается Женя. — И знаешь, не было никаких случайностей, потому что не ты выбрал эскиз, а эскиз выбрал тебя.
— Возможно. И… походу, спустя три года он начал действовать.
Женя впилась своими глазами в мои, и несколько минут мы пронзительно терроризировали друг друга взглядами. Блеск ее черной бездны отражал удивление и понимание. Мои серые осколки выражали же озарение и покой. Только вдруг в ее глазах проскальзывает что-то неведомое.
— То есть, если ты набил тату в шестнадцать лет, и прошло всего три года, получается, что тебе сейчас… девятнадцать? — мой возраст она произносит таким надломленным голосом, а в глазах мелькает испуг. Что-то мне совсем не нравится ее нездоровая реакция на эту новость.
— Да, а это проблема?
Женя вновь отворачивается от меня и кладет голову на прежнее место, на мое предплечье. И тревога о том, что ежевичка решила вновь вытолкнуть меня из номера, вроде как миновала. Пока миновала. Чувствую, что лавина неприятных неожиданностей еще впереди. Я мысленно начинаю молиться всеми фибрами двадцати четырех рун о том, что просто ошибаюсь, и мое чувство меня подводит.
— Эй, принцесса? Ты уже спишь? — шепчу в ее невероятно мягкую и ежевичную макушку.
— Нет.
Вожу подушечками пальцев по ее обнаженной спине. Офигительно гладкая кожа будоражит мое сознание. Веду от основания лопаток ниже, поглаживаю округлые и такие соблазнительные бедра. Только… что это? Вытягиваю голову чуть выше и замечаю у нее сбоку, в том месте, которое обычно прикрывает левая рука Ежевички, даже при таком приглушенном освещении, небольшое скопление маленьких точек.
— В прошлый раз я и не заметил, как много у тебя родинок. Ну, не считая этих двух под губой, — наверное, вся вина в том, что во время массажа я не мог отвести взгляда от других, не менее притягательных мест. А ведь на спине тоже имеется несколько таких родинок. — Ежевичка?
