Слоун огляделся вокруг и заметил, что на них оборачиваются.
Тайсон выпрямился и выплюнул окурок на каменный пол. Его голос звучал странно тихо:
– Не судите, да не судимы будете. Командиры союзников в сражении при Хюэ по своей глупости потеряли гораздо больше солдат, чем противник. Но я бы простил этих офицеров, если бы они попросили прощения. Поскольку, ты знаешь, дружище, в пылу сражения никого нельзя судить. Когда битва заканчивается и уцелевших обносят кофе, люди должны вспоминать это. Спасибо за завтрак. Фил.
Глава 12
Бен устроился на лежаке с керамическим покрытием и наблюдал, как пар, шипя, поднимается к потолку.
Мужчина, расположившийся на верхнем ярусе, подождал, пока кончится шипение, потом сказал:
– Надеюсь, вы понимаете, почему я захотел поговорить с вами именно здесь?
Тайсон почувствовал, как обильный пот выступил на теле и струйками стекает вниз. Он посмотрел на человека, сидящего с подтянутыми к груди коленями.
– Здесь нет прослушивающих устройств, – ответил Тайсон.
– Правильно. – Мужчина добавил: – Сейчас все параноики. Я не осуждаю людей за мини-передатчики, направленные микрофоны и за все остальное. Но это место хорошее. Я очень много встреч назначаю в парильнях. Мы поплаваем позже.
Тайсон сел и прислонился спиной к стене. Он, случалось, раньше обсуждал свои дела здесь, в Нью-йоркском атлетическом клубе, но сейчас это место выбрано не для дружелюбного общения, по причине отсутствия микрофонов.
Мужчина спросил:
– В каких клубах состоите?
– Книга Месяца.
Он засмеялся.
– Разве вы не состоите в двух клубах? В загородном клубе Гарден-Сити и гольф-клубе Гарден-Сити? Последний только для мужчин, не так ли?
– Боюсь, что я так и не понял, кого вы представляете, мистер Браун.
– Я представляю правительство.
– Все правительство?
– Сейчас это не имеет значения, – вяло улыбнулся Браун.
– Для меня имеет. Послушайте, по телефону вы сказали, что есть важный разговор. Вот почему я здесь.
Браун посмотрел сверху вниз на Тайсона, но ничего не сказал.
Сквозь белый горячий пар Бен пытался рассмотреть своего собеседника. Тот был моложе Тайсона, и Тайсон, как большинство мужчин, которые недавно обнаружили, что незаметно для себя переступили средний возраст, недолюбливал официальных лиц, чей возрастной ценз оказывался ниже. Бен отметил его хорошее телосложение и великолепный загар, подпорченный белыми полосками на левом запястье от часов и на бедрах от плавок. А короткая стрижка иссиня-черных волос и маникюр говорили о том, что он из тех, кто холит и лелеет себя. На шее у него висела какая-то штуковина, что-то религиозное. На военного непохож, но чувствовалось, что был им когда-то. Его выговор намекал на обучение в частной школе и одном из старейших университетов Новой Англии. Тайсон, наконец, поинтересовался:
– Чем могу быть полезным, мистер Браун?
– Называйте меня Чет, о'кей? – Он улыбнулся. – Можно мне называть вас Бен?
– Конечно.
– Ну что ж, – начал Чет Браун, разминая свои мокрые от пота икры. – Я хочу поговорить с вами о... некоторых вещах. Беседа эта неофициальная, но санкционирована высшими органами. Здесь мы можем прийти к надлежащим решениям.
Тайсон заметил:
– Звучит так, будто правительство в опасности.
– Вовсе нет. Вы единственный, кто в опасности.
Тайсон ответил не сразу.
– Так о чем мы будем договариваться? Что говорил старик Бен Франклин, Чет? «Ни крепость, ни дева, начав переговоры, не могут выстоять до конца».
Браун засмеялся:
– Мне нравится. Кажется, я начинают симпатизировать вам, Бен. Вы не похожи на убийцу безвинных людей.
Тайсона просто распирало от желания съехидничать.
Браун продолжал:
– Вы понимаете, Бен, справедливость должна уравниваться с сочувствием. Я имею в виду, что существуют случаи, которые давят на людскую жалость, сострадание, и наоборот. Есть теория и есть реальность.
Тайсон учтиво отвернулся, когда Браун не спеша приступил к разминке. Бен вытер пот с лица и посмотрел на стеклянную дверь. Его спутник сделал знак рукой, и Тайсон догадался, что нужно хранить молчание.
Он зевнул и вытянулся на лежаке. Нет, размышлял Бен, он не чувствовал себя скованно, беседуя нагишом с этим человеком. Не возникало и ощущения, что он находится в невыгодном положении. Какое-то расслабление и нега обволакивали его тело, не блокируя, впрочем, работу мозга. Вспоминая прошлое и обдумывая сегодняшнюю ситуацию, он понимал, что обсуждает свое будущее с врагом.
Браун что-то сказал, и Тайсон повернулся к нему лицом.
– Видите ли, Бен, это дело получило такую широкую огласку в прессе у нас в стране и за рубежом, что мы не можем игнорировать его. Мы бы хотели закрыть глаза на это, но не можем.
– Надо постараться.
– Вы понимаете, Бен, эта история вызывает накал страстей. Мы знали, что так будет. Все старое дерьмо снова всплыло на поверхность.
Тайсон закрыл глаза.
Браун продолжал:
– Общественное мнение разделилось. Так? Национальные дебаты проходят по накатанным рельсам – фельетонисты и комментаторы подчеркивают, что книга Пикара вскрывает в полной мере не известные ранее зверства в Хюэ. Но, как правило, средства массовой информации уделяют внимание только вымышленным преступлениям Америки.
Тайсону понравился этот аргумент.
– Однако, – гнул свое Браун, – другие делают акцент на то, что Америка, по всей вероятности, ведет себя лучше, чем ее враги. Двойной стандарт. Верно?
Но как бы там ни было, а для нападок злопыхателей по поводу жестоких преступлений вы недосягаемы. Виновные в кровавой расправе в госпитале Мизерикорд, – Браун произнес это на хорошем французском, – те виновные, которые подпадают под юрисдикцию Соединенных Штатов.
– Но, видимо, не теперь, – ответил Тайсон.
– М-м-м... – промычал задумчиво Браун, – вот в чем вся суть, Бен, верно?
– Да, Чет, в этом все и дело.
Они замолчали. Потом Браун продолжил:
– Люди начинают открыто поговаривать о трибунале. Вы, может быть, читали об этом в газетах или слышали по радио и телевидению.
– Думаю, я что-то такое читал. Телевизор я смотрю редко, а радио слушаю в машине. Мелодии пятидесятых. Поразительная вещь. Вам нравится музыка пятидесятых годов?
– Обожаю. Я могу слушать братьев Эверли хоть целый день.
– А как насчет Ширлесс?
– Их не записывают больше. Послушайте, Бен, много людей на вашей стороне, включая меня.
– Что значит на моей стороне. Чет? Браун наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Тайсона.
– Пожалуйста, не играйте со мной в игры, о'кей?
Тайсон, не отрываясь, смотрел на Брауна, пока тот не сел на свою полку. Клубы пара на какое-то время скрыли собеседника. Оба тихо сидели, слушая шипение пара. Тайсон закрыл глаза. Пар вдруг перестали подавать, и он носом потянул горячий воздух.
Спокойный голос Брауна вернул его к действительности:
– Дела обстоят следующим образом: люди на вашей стороне в основном гражданские – Белый дом, министр обороны, министерство юстиции и другие. Только сама армия хочет заполучить вас.
– Нет слов благодарности.
– Я думаю, что вооруженные силы, и служба генерального прокурора особенно, торопятся вернуть себе дорогое имя. Я говорю, конечно, о том грубом просчете под деревней Фулай. Они не могут заслушать дело в суде по этому вопросу, зато у них появился шанс отыграться на другом.
Тайсон молчал.
– Что касается инцидента в том госпитале, – продолжал Браун, – то армия хочет навести порядок в своем доме, поэтому метлу в руки не чает взять генеральный прокурор ван Аркен.
Тайсон кивнул. Это имя несколько раз упоминалось в новостях.
Браун добавил:
– Сами видите, что память у вооруженных сил не короткая. В армии существует последовательность прохождения военной службы, которой мы не наблюдаем в Белом доме. Там, например, со времен вьетнамской войны сменилась добрая половина администрации. И правительственные органы, кажется, не могут отменить их назначения или хотя бы осадить их.
Тайсон кивнул. В этом есть здравый смысл. Военных всегда преследует понятие запятнанной или восстановленной чести. К Тайсону закралось сомнение, что для военных вообще этот случай в госпитале Мизерикорд своего рода олицетворение всего, что происходило во Вьетнаме.
Браун говорил медленно, взвешивая каждое слово.
– Вооруженные силы хотят призвать вас на военную службу.
Тайсон чувствовал, как его желудок сжался в комок, но не подал виду.
– Вы понимаете, что ничего хорошего, кроме трибунала, вас не ждет?
– Я понимаю это.
– У вас есть юрист по имени Слоун?
– А что, мне понадобится еще один?
– Просто проверяю. Послушайте, я хочу быть с вами откровенным...
– Хорошо.
– Армия собирается надеть на вас погоны только для того, чтобы отдать под суд. Военный. Они вернут вас на службу. Пусть у них на это уйдет два года, но они добьются своего. Есть ли у вас возможность бороться с правительством?
