Были ли у Медведева возможности выйти за рамки очерченных ему Путиным политических границ? Убежден, были. Но опять же под контролем Путина. Условно говоря, если инициативы Медведева не ущемляли политический вес Путина, пускай при этом даже увеличивали вес Дмитрия Анатольевича, они дозволялись.
Так, чисто медведевской идеей, значительно повысившей ему авторитет, была идея Сколково. И вообще, весь свой президентский срок Медведев слыл носителем инновационного духа и прогресса, что, конечно, шло ему на пользу как раз в среде несоветского человека. Но, когда Путин принял решение идти на выборы весной 2011 года, он у Медведева легко имидж радетеля наук отобрал, собрав совещание по инновациям. Тему наукограда Сколково перестали муссировать в СМИ, и как-то уже уравнялись лидеры нации в своих потугах сделать Россию страной передовых технологий.
Примерно такая же схема действовала и в политике.
Медведеву разрешили поэкспериментировать с партией «Правое дело». Сурков, перешедший к Медведеву по наследству с мебелью кремлевского кабинета от Путина, подал поначалу казавшуюся гениальной мысль: поставить на правых Прохорова. Кремль таким образом закрывал тему недопущения олигархов во власть. По меткому замечанию Лимонова, Прохоров даже внешне похож на Ходорковского.
Короче, идея понравилась всем. Но… реализовать ее Медведеву с Сурковым не удалось. Прохоров почему-то заартачился, полез на поляну «ЕдРа». И проект мгновенно прикрыли.
Более того, убежден, что именно неудача с «Правым делом» сподвигла Медведева принять предложение Путина возглавить список «ЕдРа» на выборах в Госдуму. Иначе Дмитрий Анатольевич оставался и без президентского кресла, и без участия в какой-никакой партийной жизни. Но главная польза от такого хода была, конечно, Путину. Либеральный ореол Медведева лишал его сторонников возможности критиковать «Единую Россию», главой которой по-прежнему оставался сам Путин. Тонкий политический маневр с далеко идущими последствиями. Тем более что и само «ЕдРо», пускай и при предвыборном лидерстве Медведева, остается партией Путина.
Так считает и директор «Левадацентра» Лев Гудков:
— «Единая Россия» мыслится как организация, созданная Путиным, под Путина и обеспечивающая ему поддержку. Она держится на доверии к тому, что Путин сможет обеспечить тот экономический рост, который шел с 2002 по 2007 год. Надежды на то, что при Путине будет относительное благополучие, которое было до кризиса 2008 года, — это очень устойчивые установки в массовом сознании. Это мое мнение, но основанное на многолетнем отслеживании самых различных социологических опросов.
Кстати, я считаю, что участие Медведева в «Единой России» могло бы принести пользу нашему парламенту. Во-первых, Медведеву можно было бы поручить партийную чистку «ЕдРа». Не секрет, что засилие серости и приспособленчества в этой партии на редкость велико. Проредить ее ряды Дмитрию Анатольевичу под силу.
И, во-вторых, вместо бесконечных провальных проектов Суркова типа «Родины», «Справедливой России» или того же «Правого дела» Медведев мог бы создать и возглавить в самой «Единой России» либеральную фракцию.
Я не открою Америки, если скажу, что политическим тяжеловесом в принятом на Руси понимании этого слова Дмитрий Анатольевич пока не стал. (Горбачев им не стал никогда, а Ельцин быстро быть перестал.) О том, почему так произошло, и вообще об отношении к третьему президенту России, я спросил главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова, который, кстати, был сторонником третьего подряд президентского срока Путина.
— К Дмитрию Анатольевичу я отношусь очень хорошо, но специфически. О таких, как он, было сказано в Книге пророка Даниила, я имею в виду появившуюся во время валтасарова пира на стене таинственную надпись: «Исчислено, взвешено, разделено». Дмитрий Анатольевич прекрасный человек, но очень легкий. Чтобы его не унесло ветром, он, очевидно, прикрепляет себя к кремлевскому креслу якорями или гирями. Поэтому, например, к его заявлениям на протяжении одного года о том, что России — 20 лет, а потом, оказывается, целых 1150, надо соответственно и относиться.
Сейчас Медведев взял себе серьезных консультантов по истории. Например, господина Пивоварова. Быть может, он откроет президенту другие тайны русской истории. В результате окажется, что России на самом деле 9 тысяч лет, а первым народом, который вышел из пранарода, были русские, и только потом евреи. И я не удивлюсь, если эта версия будет исходить из уст Дмитрия Анатольевича. Поэтому к его высказываниям я и отношусь с глубоким интересом, улыбкой, но они не порождают во мне желание с ним дискутировать.
— Но если все же принять 862 год за основу российской государственности, зачем, на ваш взгляд, Дмитрию Анатольевичу понадобилось реанимировать эту дату за год до юбилея? — переспросил я Проханова.
— Это пиар, — убежденно заявил он. — О его причинах я говорил выше. В адрес президента Медведева сегодня сыпется масса упреков. Что он легковесен. Что он не соответствует Кремлю, этим могилам, этим святыням. Что он индифферентен к таинственному, которое наполняет русскую историю. Вспомните, поздравляя народ с Новым годом, он сказал, что России 20 лет. Разумеется, это вызвало отторжение.
Что ж, не думаю, что кто-то возьмется оспаривать слова писателя Проханова. Сам, помню, мягко говоря, изумился, услышав медведевскую новогоднюю историческую сентенцию о том, что России всего 20 лет. Надеюсь все же, это был политтехнологический ход, рассчитанный на молодежную аудиторию, а не убеждения самого Дмитрия Анатольевича.
Еще одним любопытным моментом в операции «Тандем» являются, конечно, внутренние ощущения самого Дмитрия Медведева относительно своей двусмысленной, как считают многие, политической миссии. О том, что думает об этом сам Дмитрий Анатольевич, разумеется, одному богу известно. (В лучшем случае еще Путину).
Тем не менее я спросил писателя Роя Медведева: не угнетает ли с моральной точки зрения его однофамильца-президента не вполне самостоятельная политическая роль?
— Ну, что значит «с моральной точки зрения»? — искренне удивился Рой Александрович. — Глава государства — это не какой-то моральный авторитет, а, прежде всего, государственный лидер, который часто обязан действовать вопреки моральным нормам. Дэн Сяопин — самый великий реформатор. А кто отдал приказ давить студентов на площади Тяньаньмэнь? Он и отдал. Разве было морально — давить студентов? Но была высшая политическая необходимость, государственный интерес для Китая. Поэтому глава государства, в отличие от главы церкви, скажем, действует исключительно по политической целесообразности.
Мораль для главы государства, конечно, обязательна, но не является приоритетом. Президент не должен внешне нарушать моральные нормы: вести разгульный или безнравственный образ жизни и т. д. Это может позволить себе какой-нибудь Берлускони, но не российский президент. Ельцин, правда, себе позволял что угодно, и в народе его никто не считает образцом морального человека. Хотя, с другой стороны, очень моральный человек Горбачев развалил государство.
— Но многие, согласитесь, находят, что в данной ситуации Дмитрий Анатольевич оказался в несколько ложном положении, — не отставал я от собеседника. — До сих пор ведь традиционно первый пост в государстве означал и абсолютную, никем официально не оспариваемую, власть. Но после инаугурации Медведева мы увидели, что это не так.
— Тут важно учитывать, что это совершенно разные вещи: когда человек борется за власть и когда его на эту власть назначают. Посмотрите, с каким трудом Барак Обама пробился к власти!
— Разве Дмитрий Анатольевич «назначен» на пост президента, он ведь проходил процедуру выборов? — переспросил я, отлично понимая, что писатель-историк имеет в виду.
— Мы, избиратели, голосовали за Медведева, — и об этом все открыто говорят, в том числе и в социологических опросах, — потому что за Медведева поручился Владимир Владимирович Путин. Избирателям Медведева рекомендовал Путин. Если бы Путин рекомендовал Сергея Иванова — проголосовали бы за Сергея Иванова, — решительно закончил Рой Медведев.
Железная логика, согласитесь.
Кстати, Запад поначалу хотел было поиграть на непростом, как и ему казалось, положении президента Медведева. Обама прямо обратился к Дмитрию Анатольевичу с призывом отказаться от политики бывшего офицера КГБ Путина, за что предложил Медведеву дружбу и покровительство.
Но Медведев отказался. И Дяде Сэму ничего не оставалось, как вновь апеллировать к Путину. Запад прагматичен. Он станет иметь политические дела с тем, кто принимает решения в конкретном регионе, уверен писатель Рой Медведев. Во Франции принимает решения президент Саркози. В Германии есть президент, но принимает решения канцлер Меркель. В Италии принимает решения Берлускони. В России, по их мнению, главные решения принимает Путин.
