Полночи и полдня тряслись и горы, в которых находилась долина Источника, в которых были убежища дар-тени, но защита Черного держалась, не позволяя обрушиться сводам пещер.
Дар-тени, в страхе выйдя из пещер, когда все закончилось, обнаружили, что внизу, в нескольких десятках метров по склонам гор, там, где раньше были долины, теперь плещется море, а горы превратились в острова и архипелаги.
Не пожалели боги и Лакшию, город, который давал им силы и поклонялся им. Море затопило столицу, сорвав дома с цепей, поднявшись на несколько метров — и едва не укрыв холм, где стояли императорский дворец и храм. Только они и остались целы.
2 мая по времени Туры, Нижний мир
Алина
Принцесса проснулась оттого, что земля под ней заходила ходуном. Было темно, очень болела голова. Она, испугавшись до паники, покатилась в сторону, уткнулась в кого-то, пахнущего гарью, вцепилась в него, и ее придержали рукой, крылом. Тротт.
— Наружу! — прокричал он, подпихивая ее к проему меж корней, но Алина едва услышала — потому что пространство заполнял шум, похожий на шум тяжело груженного поезда, несущегося по рельсам. Она, сонная, дезориентированная, надрывно кашляя, кое-как на четвереньках выбралась из убежища, цепляясь за корни папоротника, в яме под которым путники ночевали: мотало страшно, и она ухитрилась отбить себе бок и ушибить колено, и никак не могла встать на ноги. Тротт оказался быстрее, протянул ей руку, помог подняться, но от толчка они оба свалились на землю. Лорд Макс ухватился за корень, оперся на него, и, подтянув к себе Алину спиной, обхватил ее рукой и ногами, прижимаясь к стволу. Тротт тоже кашлял, но куда меньше, чем пятая Рудлог.
— Землетрясение! — крикнул Четери сипло. Он стоял шагах в пяти от убежища, чуть согнув ноги, как моряк во время шторма, и поворачивал голову туда-сюда, словно прислушиваясь. Было жутко — на тонких облаках виднелся отблеск недалекого пожара, по фиолетовому небу неслись две лорташские луны — выкинутые с родной планеты боги, — освещая лес, который раскачивался как от сильного ветра. Большой папоротник, под которым ночевали беглецы, скрипел и ронял огромные листья. Почва то успокаивалась — и тогда становилось слышно, как орут птицы и верещат ящеры, — то начинала трястись, подбрасывая людей как взбесившийся жеребец. Шум нарастал волнами, перемежаемый гулким треском — будто где-то далеко лопалась земля. Деревья раскачивались как от сильного ветра.
Алина заморгала — далеко над деревьями, в стороне от зарева пожара, небо окрашивалось в алый цвет. Такие пятна она видела ночами над местными вулканами.
— Что это? — спросила она скрипуче и громко. Мысли все еще ворочались тошнотворно медленно, глаза были словно засыпаны песком. — Вулканы Хиды начали извергаться?
— Похоже на то, — крикнул ей в ухо лорд Макс.
Заскрипело, затрещало душераздирающе — неподалеку рухнул большой папоротник. И от этого звука у Алины голова взорвалась такой болью, что померкло все вокруг. Она согнулась в приступе кашля, и стало еще больнее. В глазах поплыло.
Сказывалось отравление дымом.
Что-то ревело — то ли ветер, то ли кровь в ушах, — земля продолжала трястись, Тротт крепко удерживал Алину за талию, а принцесса зажала руками виски и закрыла глаза, старательно мыча, чтобы усилить целительские способности. Ей казалось, что еще немного — и она просто умрет от боли, а нужный холодок никак не откликался.
На лоб легла мужская ладонь, и принцесса откинула голову назад, на плечо Тротта. Трясло неимоверно, но он держал крепко, упираясь в корни крыльями, прижимал ее голову к себе. От руки его лилась прохлада и спокойствие. Становилось так хорошо, что на глазах выступили слезы, и она проморгалась. Зрение вернулось — но лучше бы она была в счастливом неведении, потому что на ее глазах землю метрах в двадцати от убежища прошила трещина, раздвигая почву, образуя овраг. Деревья рушились туда вместе с корнями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Заскрипел, стал крениться большой папоротник справа. Четери прыгнул ближе к Алине с лордом Максом, склонился к ним.
— Самое безопасное — вернуться под папоротник и переждать там, — крикнул он. — Иначе придавит деревом.
— А если под нами тоже образуется такой овраг? — нервно вопросила принцесса, кивнув на расширяющуюся трещину. Говорить стало легче, кашель ушел.
— Здесь уже не образуется, — ответил ей на ухо Тротт. — Смещение слоев уже прошло по этой трещине, по разрыву будет идти и дальше. Ползите вниз, Алина. И ложитесь на землю, чтобы от толчка не расшибло голову о корни.
Они расположились втроем там, где сплетение корней было наиболее плотным, прижались друг к другу, вцепились руками в корни. Земля продолжала ворочаться. Вокруг слышался треск и грохот, ломались деревья, корни укрывшего их папоротника скрипели и натягивались, и Алине, вцепившейся в руку Тротта, было страшно — что сейчас рухнет и их убежище.
Четери, одной рукой сжимающий выступ корня, а другой прижимающий Алину к земле, лежал с закрытыми глазами. И, похоже, спал. Принцессу это так изумило, что она едва удержалась от желания тронуть его за нос, чтобы убедиться.
— Он спит, — неверяще сообщила она Тротту.
— Правильно делает, — глаза лорда Макса светились в темноте ядовито-зеленым. Он кашлянул. — Вам тоже не мешало бы. Сейчас от нас ничего не зависит. Землетрясение рано или поздно кончится, и если мы выживем, нам нужно будет идти дальше.
— Да как тут можно заснуть? — возмутилась Алина, но Тротт уже сомкнул веки.
Тряска по всем природным правилам должна была уже закончиться — но почва продолжала содрогаться лишь чуть слабее, чем раньше. Принцессе начало казаться, будто она лежит на гигантском вибрирующем барабане, но она вдруг зевнула, зажмурилась... и ощутила, как мягко уплывает в сон.
Ночью она еще раз проснулась под оглушительный грохот. Снаружи выл ветер, земля тряслась слабее, но все равно ощутимо.
— Спите, — сказал ей на ухо Тротт. — Скорее всего, наш папоротник сломался.
— Точно сломался, — подтвердил из-за спины голос Четери. Дракон перевернулся на другой бок, спиной к Алине, поджал ноги, звучно зевнул и снова затих.
Принцесса сильнее вцепилась в руку Тротта.
— Мы все ненормальные, лорд Макс, да? — громко зашептала она. — Это же ненормально, что мы так спим сейчас?
— Все полезное нормально, — сказал он, поворачиваясь к ней лицом и накрывая крылом — земля затряслась сильнее, снова затихла. — Психика отключает все лишнее, Алина. Чтобы мы по-настоящему не свихнулись. Потом пойдет компенсация, конечно, но это потом, когда опасность будет позади.
Она помотала головой и глубоко вдохнула.
— Иногда мне кажется, что это какой-то затянувшийся кошмар, — проговорила она едва слышно. — Когда я думаю, что ничего страшнее произойти уже не может, случается что-то, что и вообразить было сложно. Только от кошмара можно проснуться…
— А сейчас можно заснуть, — проворчал Тротт и сунул ей ладонь под крыло, погладил пальцами пух.
— Но иногда в кошмаре бывают и приятные моменты, — прошептала она, млея. Потянулась ближе, едва от тряски не ткнув носом ему в глаз, поцеловала куда-то в щеку. Он усмехнулся, ничего не ответив, и закрыл глаза. И Алина закрыла тоже.
Макс Тротт
Макс проснулся от кашля тогда, когда сквозь корни уже пробивался солнечный свет. Почва продолжала содрогаться, но землетрясение выдохлось, и толчки ощущались вдесятеро слабее тех, что были ночью.
Четери под папоротником не было. Принцесса лежала на боку, на своей сумке, и держалась за руку Тротта — чумазая, бледная, с синяками под глазами, потрескавшимися губами и торчащими волосами. Сейчас она откроет глаза и посмотрит на него уставшим взглядом.
И тень этой усталости, если она выживет, сохранится в ней до конца жизни. Макс последние семнадцать лет видел ее в отражении в зеркале. Потому что есть кошмары, которые навсегда остаются с тобой.
