Когда рыцарь уехал в одежде Сайриона, но на своем белом коне, Сайрион «ожил».
Он узнал все, что хотел. Рыцаря-убийцу боялись в Клове и приготовились к его приходу. Рыцарь же, обнаружив человека, внешне похожего на него, решил, со своей убийственной изобретательностью, оставить его в живых, но поменяться с ним местами.
Легко предсказать, что станет делать в раскаленной пустыне голый и слабый человек с разбитой головой. Для начала он оденется, чтобы защититься от солнечных лучей, причем нацепит ту одежду, которая окажется под рукой, например, кольчугу и плащ рыцаря. А после этого он последует за своим обидчиком в Клов и станет искать справедливости. Эта ошибка будет стоить ему жизни, и вместо наемного убийцы его прикончат соответствующим способом, например, облив кипятком, когда он подойдет к воротам цитадели. Великолепное жертвоприношение. Отправившись в путь намного раньше, настоящий убийца к тому времени уже проникнет в Клов. Приняв имя жертвы и используя в качестве предлога желание пожаловаться на случившееся с ним в оазисе — нападение безумного рыцаря, он проникнет в крепость: ведь он несет весть о враге. Порез на лбу, который он сам себе сделает, станет дополнительной гарантией того, что он не является колдуном-убийцей, так как ему нанесли рану. В итоге, когда настоящий Сайрион, переодетый рыцарем, появится у стен крепости, то попадет прямо в объятия смерти.
Поняв, что происходит, Сайрион мог бы направиться в противоположную сторону от Клова, но он не хотел оставлять все как есть. Хитроумный рыцарь-убийца забыл об одной вещи. Не только его одежды оказались в распоряжении Сайриона. Еще он мог использовать одежды мертвого хозяина голубей. Так что Сайрион раздел мертвеца и отмыл его одежды от крови, благо в колодце было много воды, потом вымазал их в грязи, песке и пепле. Дыра на спине в его одежде осталась там, где ее пробил меч убийцы, и стала еще одним подтверждением нищеты. Потом Сайрион занялся своими кожей и волосами, намазав их птичьим пометом, белым и черным пеплом. Вскоре солнечные лучи высушили грязь, и лицо искателя приключений превратилось в морщинистую маску.
Спрятавшись под личиной святого человека, Сайрион надеялся скорее, чем белый рыцарь, попасть в Клов и встретиться с Гранд Магистром. Сидя на окраине деревни он видел, как появился фальшивый Сайрион, но с равнодушием отнесся к его появлению. Попасть в крепость оказалось легко, нужно было только удачно разыграть из себя пророка. Добраться до Гранд Магистра могло оказаться намного сложнее, если бы Сайриону не встретился предатель — Младший Магистр…
Нищий отложил в сторону серебряный кувшин и тазик Гранд Магистра. Сам же Гранд Магистр сидел все еще ошеломленный необычной метаморфозой, произошедшей с божьим человеком, который теперь стоял рядом и больше напоминал Ангела, основавшего Орден Голубя.
— Перемена вашего облика невероятна… а ваша история и того больше.
— Вам ничего не остается, как поверить в нее, — посоветовал Сайрион.
— Я вынужден. Вы, чужеземец, оказались единственным человеком, которому я могу доверять.
—Думаю, не все так уж плохо. Ведь ваш Младший Магистр боялся, что о его предательстве станет известно остальным рыцарям. Так что, скорее всего, они преданы вам.
— А убийца пробрался в крепость, одев вашу личину. Теперь мы не сможем обварить его в кипятке. Единственное, что мне остается, так это вновь попросить у вас совета. Скажите, что я должен сделать.
— То, на что надеется ваш предполагаемый убийца. Пошлите кого-нибудь к нему, и пусть он скажет, что рыцарь умер у ворот и теперь вы поговорите с… Сайрионом. Пусть его поблагодарят хорошенько. Устройте ему аудиенцию, о которой он так страстно просил.
— Но он убьет меня. Его же невозможно остановить, он неуязвим.
— Знаю. Его нельзя остановить, ранить, убить… и давайте опустим детали. Я тут набросал один план.
МЕНЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ полтора часа фальшивый Сайрион получил приглашение на аудиенцию, и его препроводили в комнаты, которые занимал Гранд Магистр Клова. Дверь за спиной его закрыли, оставив один на один с Гранд Мастером.
Убийца даже не остановился. Бросив взгляд на прямую фигуру человека в плаще и шлеме Магистра, восседавшего на троне, без всяких слов, с дьявольской жестокостью человека, превращенного в машину-убийцу, лже-Сайрион рванулся вперед, одновременно вытаскивая меч из-под одежд. Ухватившись за рукоять клинка обеими руками, он занес его высоко над головой и нанес лишь один удар, перерезав горло и разрубив позвоночник. С первого же раза он почти отсек голову несчастному. Уронив меч, убийца упал на колени. Глаза его остекленели, язык вывалился изо рта. Он превратился в идиота. Задача была выполнена, цель достигнута, и теперь он стал уязвим, как обычный смертный.
Когда убийца упал на колени, из-за занавеси вынырнул настоящий Гранд Магистр и одним ударом обезглавил его. Потом рыцарь застыл над обезглавленным телом врага, все еще сжимая окровавленный меч. Ни один мускул на лице Галема не дрогнул, даже когда он перевел свой взгляд на окровавленный труп, сидевший в одеждах Магистра на его кресле. Горло Младшего Магистра было рассечено, и лицо его, скрытое под массивным шлемом, стало белым, как слоновая кость. Он так и не приходил в чувство после удара Сайриона. Однако перед смертью его заветное желание исполнилось. На десять минут он стал Гранд Магистром Клова…
Наконец Галем заговорил:
— В конце концов, я выиграл первую битву. Хотя я по-прежнему нахожусь в состоянии войны с Ложей Голубя в Херузале.
Сайрион внимательно посмотрел на рыцаря:
— Спорное утверждение. Думаю, они всего лишь испытывали вас. Они приговорили вас к смерти, обвинив в слабости. Пошлите им эти две головы в дорогом ларце. Да, и прибавьте послание: «Вот как слабый человек встречает своих врагов».
ДОЧЬ НОЧИ - ЛЮБОВНИЦА ДНЯ
ДЕРЕВНЯ РАСПОЛОЖИЛАСЬ ОКОЛО леса. Ее пересекала дорога, она протянулась до города на юге и в прежние времена обеспечивала деревне известность и процветание. С тех пор появилось много других дорог, и все меньше путников пользовались этим глухим путем. Караваны здесь не показывались уже лет семь. Розовый камень, из которого в деревне были сложены дома, превращался в труху, а сердца жителей, напротив, окаменели. На вершине холма среди деревьев стоял храм. Золотая отделка его колонн уже успела потемнеть, а бирюзовая черепица местами раскрошилась и осыпалась. Тем не менее священникам жилось хорошо, потому что прихожане оставались набожными. Ежевечерне на крыше обители зажигался огонь, чтобы напомнить богам о ее существовании.
Иногда какая-нибудь добропорядочная семья, потеряв надежду прокормить всех детей, отдавала младшего сына — девочки в храм не допускались — в послушники. Такая судьба досталась и Жуку.
Когда мальчику исполнилось семь лет, няня оставила его в зыбкой предрассветной полутьме во дворе храма. На его шее висел на шелковом шнурке маленький неограненный рубин. Без этого «вклада» было бы трудно пристроить ребенка в обитель. Утро выдалось холодное, и несчастный Жук (впрочем, тогда он носил другое имя) стоял и плакал, пока наконец во двор не вышел вразвалку священник. Посмотрев на мальчика без особого интереса, он проворчал:
— Еще одним дармоедом больше. Ладно уж, традиция, так традиция. Дай-ка посмотрю… Ну надо же, какой мелкий камень! Перестань дрожать, сопляк. Ты теперь под защитой храма.
И, взяв Еще-не-Жука за шиворот, священник потащил его в храм.
Прошли годы. Жук (теперь уже Жук) рос, питаясь дарами прихожан — разбавленным молоком и жестким мясом. И мало-помалу постигал глубокомудрые и высокодуховные искусства, как-то: подметать, отскребать, оттирать и собирать. Новое имя, данное мальчику в первые дни послушничества, должно было способствовать развитию самоотверженности посредством магического приобщения к природе. Другие послушники носили похожие имена, за исключением одного прилизанного мальчика, которому доверяли следить за свечами в алтаре и разливать елей, а иногда он даже помогал священникам раздеваться и совершать омовения. Этого мальчика звали Драгоценный, он всегда спал в отдельной келье и ел за одним столом со священниками. Драгоценный прибыл в храм с последним караваном.
