– Возможно, ты права.
– О черт! Эта дурацкая телефонная карта…
Короткие гудки.
Грейс вешает трубку. Странный у них сегодня был разговор. И это «о черт!» в конце так же нехарактерно для матери, как «господи ты боже мой» – в начале.
– О чем вы так долго беседовали? – кричит из гостиной Кэллум.
В этом разговоре есть много такого, что развеселило бы Кэллума. Помидоры, турецкие туалеты, свитер тети Конни, предположение, что Лаура знает тайну Элис и Джека.
Он выходит в коридор и устремляет на нее сверху вниз пылкий взгляд. Грейс чувствует, как голова у нее опять начинает раскалываться от этой кошмарной мигрени. Слишком много усилий приходится прилагать, чтобы выглядеть любящей матерью и женой. Слишком много усилий тратить на разговоры.
– Какие новости? – спрашивает муж.
– Никаких, – отвечает она. – Я хочу принять ванну.
Глава 18
Благодаря тонкому слою инея пристань острова Скрибли-Гам так и сверкает на солнце. На острове прекращены все дела. Оставшиеся там члены семьи, отправляясь на похороны тети Конни, садятся на паром, который перевезет их через реку.
– Ах, только посмотрите на него! – кудахчет тетя Марджи, заглядывая в коляску к Джейку, который, пуская слюни, важно смотрит на нее. – Он просто очарователен. Ты так красиво его одеваешь, Грейс! Разумеется, ты и сама прекрасно одеваешься. Это у тебя от матери. А вот у меня, боюсь, совсем нет стиля, правда, Рон?
Ее муж, одетый в безукоризненный темный костюм, в темных очках, перестает вышагивать взад-вперед по пристани.
– Полагаю, ты не ждешь ответа на этот бессмысленный вопрос, Маргарет? С добрым утром, Грейс.
В детстве Грейс считала дядю Рона – красивого и обходительного, умного и саркастичного – именно таким мужчиной, за которого однажды хотела бы выйти замуж. Повзрослев, она решила, что ее дядя совсем не умный, а довольно противный, а Марджи – дурочка, если мирится с этим. Теперь Грейс просто принимает их такими, какие они есть. Что-то непохоже, чтобы Томаса и Веронику волновали взаимоотношения их родителей. В любом браке, в любой семье есть свои секреты.
– У тебя очень элегантный вид, тетя Марджи, – говорит Грейс.
На самом деле Марджи, как всегда, одета старомодно, но по-своему привлекательна. На ней белая блузка и черная юбка, которая плотно облегает ее фигуру.
– В наше время трудно подыскать одежду для похорон, – отвечает Марджи. – Все какое-то легкомысленное. Грейс, милая, ты ведь не считаешь, что в таком наряде я похожа на официантку, правда?
– Ну что ты, нет, конечно!
На самом деле Марджи действительно напоминает симпатичную официантку из придорожной закусочной – таких обычно показывают в американских приключенческих фильмах. Ей не хватает только кофейника и жвачки.
– Я регулярно хожу на занятия в группу по снижению веса, – наклоняясь к племяннице и бросая косые взгляды на мужа, вполголоса признается Марджи. – Твоя мама это одобрит. Она считает меня ужасно толстой.
Грейс рассматривает тщательно сделанный макияж на лице тети, замечая, что в порах носа скопилась коричневатая крем-пудра. И наконец произносит:
– Мама вечно преувеличивает.
Грейс овладевает странное, по-своему приятное чувство отстраненности от окружающих, словно она парит высоко у себя над головой, управляя собственным телом с помощью пульта дистанционного управления. Растянуть губы в улыбке. Взяться за ручку коляски. По-матерински нежно наклонить голову к ребенку.
Прошлой ночью Джейк проснулся в час и после кормления никак не мог уснуть. Он не один раз делал вид, что собирается спать, но потом вдруг вздрагивал и заходился в плаче, отчего его личико краснело и сморщивалось, как грецкий орех. Грейс включила повсюду свет и, с мрачным видом укачивая ребенка, обошла весь дом, вышагивая по периметру каждой комнаты, поднимаясь и спускаясь по лестнице. Проходя мимо спальни, она видела силуэт Кэллума: он лежал на спине и с блаженным видом храпел. За ужином муж выпил красного вина и потому спал как убитый. Он просил Грейс разбудить его, если понадобится, но она предпочитала изображать из себя мученицу. Она мать. Это ее обязанность, ее долг. Кара, ниспосланная лично ей за ужасное (бог знает какое) преступление. В половине шестого Джейк наконец уснул, насупив бровки и распустив губки бантиком. Грейс легла в постель рядом с Кэллумом и до семи пялилась в потолок воспаленными сухими глазами. В семь муж спросонья притянул ее к себе и поинтересовался, хорошо ли она спала.
– Ты немного бледная, дорогая, – говорит Марджи. – Как спит ребенок?
– Прекрасно, – отвечает Грейс и повторяет шутку Кэллума: – Сном младенца.
– Сном младенца! – хихикает тетушка. – Ой, как здорово, Грейс! Ха-ха!
Грейс силится засмеяться и приходит в ужас от странных звуков, слетающих с ее уст, однако собеседница, похоже, ничего не замечает.
Она представляет себе, что говорит Марджи правду:
«Знаешь что, тетя Марджи, мне совершенно не нравится быть матерью. И дело тут не в том, что я устала или не выспалась. Просто это занятие не для меня. Я не испытываю к сыну никаких чувств! Ни любви, ни нежности – вообще ничего! Освободите меня от ребенка. Пожалуйста, освободите меня от материнства!»
Марджи тяжело вздыхает и одергивает юбку. Она бросает взгляд на мужа, который очень прямо стоит на краю пристани, рукой прикрывая от солнца глаза и высматривая паром. Потом Маргарет широко улыбается Грейс и наигранно ежится:
– Ну и холод сегодня! А ведь во вторник было тепло, ну то есть тепло для зимы. Знаешь, дорогая, думаю, похороны пройдут прекрасно. Мы сделали все, как Конни хотела. Представляешь, она все предусмотрела. Оставила специальную папку под названием «Инструкции по моим похоронам», где расписала все в деталях. Мало того, Конни, считай, сама организовала стол для собственных похорон. Весь морозильник забила продуктами! О-о, мне будет так ее не хватать! Не представляю себе остров без нашей милой Конни. Я думала, она проживет еще лет десять. О господи, ты только посмотри, как они вырядились!
Грейс поднимает глаза и видит, что по холму спускаются на мотороллерах, сидя на сиденьях очень прямо, ее бабушка с тетей Розой. Не хватает только Конни. Обыкновенно Энигма, Роза и Конни ехали вровень друг с другом, правда Конни всегда была чуть-чуть впереди. Ну прямо компания пожилых байкеров: эта троица на предельной скорости с ревом и жужжанием колесила по единственной островной дороге. Нет, серьезно, скорость они и впрямь развивали будь здоров. Как-то Конни позвонила одному из племянников Джимми, механику, и сказала: «Хочу, чтобы ты расшевелил наши мотороллеры, Сэм. Они ездят слишком медленно, и это меня бесит». Сэм с готовностью откликнулся на ее просьбу и поставил на мотороллеры двигатели от газонокосилок. Запустив новый двигатель, Конни радостно хлопнула племянника по ладони: «Супер!» А бабушка Энигма любила повторять: «Мы настоящие безбашенные водилы! Колесим себе по острову!»
– На пристани может быть скользко! – с тревогой вскрикивает Марджи. – Подморозило! Мама, Роза – осторожно! Ну неужели нельзя ездить помедленнее?!
– Успокойся, дорогая. – Энигма умело притормаживает рядом с ними. – Господи ты боже мой, а сегодня прохладно. Но все равно день выдался чудесный, правда?
– Должен сказать, вид у вас обеих весьма… колоритный, – замечает Рон.
На Энигме, которая доходит Рону до пояса, жакет ярко-красного цвета и юбка в косую полоску. Короткие рыжеватые с проседью волосы завиты мелким бесом, щеки раскраснелись – она напоминает леденец в яркой обертке. Роза, напротив, высокая и элегантная; длинные седые волосы заколоты сзади старой черепаховой заколкой – точно такую же прическу она носила и в шестнадцать лет. На похороны Конни Роза надела костюм роскошной бирюзовой расцветки и подходящий к нему длинный тонкий шарф, переливающийся на солнце голубым и зеленым. На самом деле вид у обеих вполне приличный: Грейс знает, что Марджи беспокоилась, как бы они не нарисовали на лицах цветы или птиц, что вызвало бы у окружающих недоумение.
– Да уж, вид у нас действительно колоритный! – озорно произносит Энигма. Она не потерпит от зятя всяких намеков. – Это потому, что сегодня мы будем вспоминать чудесную, колоритную жизнь Конни!
– Колоритную жизнь, – повторяет Рон. – Любопытное определение, Энигма. Звучит так, будто у Конни в прошлом могли быть какие-либо предосудительные секреты.
На миг повисает неловкая тяжелая тишина. Марджи заламывает руки. Энигма прижимает кулаки к бокам и свирепо прищуривает глаза. У Розы трепещут ноздри тонкого красивого носа.
– Какое неуместное замечание! – произносит она с непередаваемым презрением, бросая на Рона взгляд, словно на напакостившего мальчишку, которого поймали за каким-то отвратительным занятием.
Всегда интересно наблюдать, как Роза моментально переключается из мечтательно-рассеянного состояния в холодно-сокрушающее, если вы, конечно, не объект ее гнева. Однажды Грейс в подростковом возрасте попала ей под горячую руку, когда проходила через короткую, но памятную стадию пирсинга в носу и бритой головы.
