Раненые забрали с собой прописанные мази и таблетки, я капли взял, которые также пришлось держать в руках, и кто в чём был, спустились вниз, после чего направились за нашим новым командиром.
По дороге старшину спросил длинный, худой и сутулый боец с болезненным лицом, по поводу соотношения сил.
— Не хочу вас пугать, но и скрывать не буду. Вроде, против наших позиций сосредотачивается три полка, — нехотя ответил тот и сразу же решил подбодрить. — Но вы не бойтесь, у нас и пушки есть, и пушкари имеются. Мы их всех враз, как орехи перещёлкаем.
— Три полка? А это сколько человек личного состава? — решил уточнить боец с перевязанной кистью руки.
— У них батальон вроде бы человек 1000–1500 солдат. В пехотном полку кроме всего прочего, два пехотных батальона. Получается, что численность полка, где-то, в полку тышы две с половиной. А там три полка. Так что, если математику кто изучал, то нужно умножить на три.
— Значит их семь тысяч с гаком. А нас сколько?
— Точную информацию я тебе сказать не могу, потому что не знаю. Но ты же сам видел на построении. Командует нами заместитель командира дивизии, который сейчас считай что комдив. А значит нас, как минимум, дивизия. Помнишь сколько человек по штату в советской общевойсковой дивизии?
— Четырнадцать тысяч, вроде бы, — неуверенно протянул красноармеец.
— Не вроде бы, а точно. Так что, как видишь, числом мы их явно превосходим.
— Но замкомдив Неверовский говорил, что против нас тоже дивизия действует.
— На совещании командиров сказали, что разведкой было установлено, что их дивизия врага будет атаковать сразу три города, что находятся от них за рекой. Но там не только пехотная дивизия. Там другие ещё части есть В том числе вроде бы даже танковые формирования. Сказали, что против нас будет идти три полка, — пояснил старшина и хохотнул: — А тебе, что, мало? Не боись, на твой век немчуры хватит. Ты только в бою не зевай. Как увидишь, сразу бей. А то не достанется ничего, и вернёшься домой без медалей да орденов.
Бойцы его радости явно не разделяли. Все понимали, что раз их призвали в окопы с лечения, то, значит, дела на передовой не ахти. Также все знали, что при отступлении в этот городок стянулись лишь малочисленные группы красноармейцев, успевших выйти из окружения. Тогда о каких четырнадцати тысячах говорят командиры? Ведь серьёзных воинских отрядов на улицах видно не было. Можно, конечно, было предположить, что все войска сейчас находятся на своих позициях, занимая оборону на передовой, но это никак не вязалось с тем, что только что было в госпитале.
И это прекрасно понимали все. А потому ожидаемый вопрос не заставил себя ждать.
— Да ладно тебе, старшина, скажи правду. Ведь, если бы было так, как ты говоришь, то нас бы с больнички разве дёрнули? Тут не дети собрались. Всё поймём, — остановил его за плечо Апраксин.
Они с ним были ровесники, и потому тот счёл возможным такое нарушение субординации.
Свиридов остановился, обвёл нашу пятёрку посмурневшим взглядом и, посмотрев по сторонам, негромко произнёс:
— С вами, чуть больше сотни.
— Э-э, то есть, это с ранеными, которых сейчас распределили? — широко открыл глаза боец, у которого было перевязано бедро.
— Да, — ответил тот, ещё раз вздохнул и скомандовал: — Всё, хватит лясы точить. Времени нет!
Через пятнадцать минут добрались до склада материального обеспечения, что находился рядом с железнодорожным депо. Там мы увидели других раненых бойцов, которые так же, как и мы, нашли в себе силы, несмотря на боль и сложные ранения, встать в строй.
Отстояв небольшую очередь, я получил новую гимнастёрку, штаны, ремень, пилотку, каску, плащ-палатку, портянки, ботинки с обмотками, сапёрную лопатку, вещмешок, флягу для воды и сухпай на один день.
— Да мы прям вылитые женихи, — надев на себя форму, произнёс Ломакин, боец из нашей палаты, который проходил лечение после ранения в бицепс левой руки.
— И не говори. Всё новенькое. Хоть сейчас невесту ищи, да женись, — поддержал его Апраксин, поправив повязку на шее.
— Интересно, откуда такое богатство? — задал риторический вопрос красноармеец, голова которого была частично забинтована из-за двух осколочных ранений по касательной — в лоб и макушку.
— Хорошее обмундирование, это вы правы! Всё ни разу не одёванное. С эвакуированных складов дивизии, которые удалось вывезти из Новгорода, — проходя мимо, подбадривающим тоном произнёс старшина, а затем видимо решив, подбодрить ещё больше, повысив голос добавил: — Так что, всё для вас, орлы и коршуны мои! Только воюйте! А я всем нужным обеспечу!
— Да нечем воевать-то! Оружия-то не дали, — напомнил Апраксин.
— Всё дадим! Никто воевать в исподнем и с одними вилами в руках не будет! Все оделись? Ну тады айда за мной.
Прошли вдоль длинного здания ещё дореволюционной постройки, и, перейдя через несколько железнодорожных путей, приблизились к четырём товарным вагонам, которые охранялись двумя часовыми. Большие двери двух из них были открыты, и сидевшие внутри командиры с помощниками выдавали красноармейцам оружие.
В каждый вагон стояла небольшая очередь из красноармейцев. Были среди них и раненые, как мы. Все стояли и ждали, пока им выдадут оружие и боекомплект.
— На наше счастье, эти вагоны со спецсоставом не успели отправить в тыл. Паровоз немцы разбомбили, а других паровозов нет, — негромко пояснил Свиридов, достав из кармана кисет с махоркой. — Поэтому вооружаться будете тоже новым оружием.
— Ничего себе, четыре вагона с оружием… — цокнул языком контуженый боец РККА, что тоже вызвался добровольцем. — А у нас при выходе из окружения не было даже одного. Эх, сколько человек положили из-за нехватки патронов.
— Самалевский, а ну отставить похоронные речи, — прикрикнул на него старшина. — Вагоны тут тоже не просто так стоят. Они для армии — то есть и для вас, в том числе. Так что это даже хорошо, что они не успели отсюда уехать. Для нас же и хорошо. Теперь есть, чем сражаться.
— Ну да, патронов, чую, тут много. На долгое время хватит.
— Тут не только патроны, тут и другого боеприпаса навалом. Так что, если патроны закончатся, то приходи, я тебе снарядов для пушки выдам, — хмыкнул младший лейтенант, что сидел на выдаче. — Только пушку уж ты сам добудь. У меня их тут нет.
— Да где же их взять, эти пушки? Я лично видел всего две штуки у входа в город. И то, можно сказать, мелкокалиберные. А других и не видел. Получается, что те две — это и есть вся наша артиллерия. Тогда толку-то от ваших снарядов⁈ — скептически произнёс контуженный.
— В хозяйстве всё пригодится. И вообще, отставить разговоры. Оружие получил? Расписался? А боезапас получил? Нет? Так иди, получай. Это через вагон, — отрезал интендант, решив, вероятно, прекратить разговоры, которые могут перерасти в ненужное обсуждение практически отсутствующей артиллерии.
Через три человека подошла моя очередь. Как и красноармейцу, что был передо мной, мне протянули ППШ. Но я попросил, заменить его на винтовку системы Мосина, увидев через большие открытые двери вагона, что это оружие в наличии есть.
— Зачем тебе? — Поинтересовался интендант. — Новьё же предлагают, не хухры-мухры! Это, боец, пистолет-пулемёт образца 1941 года системы Шпагина с патроном калибра 7,62 миллиметра, пойдёт тебе всяко лучше, чем трёхлинейка. Да, винтовка бьёт дальше и убойней, но зато ППШ имеет большую кучность боя. Так что в бою по немцу попасть, тебе будет значительно проще. Так что получай его, два барабана, расписывайся и свободен.
— Нет. Мне нужна винтовка. Я хочу иметь возможность прицельно стрелять на дальние дистанции.
— Да куда тебе вдаль-то стрелять, если ты вон, наполовину слепой⁈ Бери автомат, говорю. Уж им-то точно не промахнёшься, если увидишь кого. Так что слушай меня, бери то, что я тебе даю. Потом спасибо скажешь!
— Сразу скажу большое Вам спасибо, но я всё же попросил бы выдать мне именно мосинку. Привык к ней уже. Я на гражданке именно из неё в тире стрелял, а потому именно с ней я смогу быть более полезен в бою.
