Наши глаза встречаются, и между нами возникает молчаливое понимание.
— Вы просто богатые дети, которые думают, что могут делать все, что хотят, и деньги ваших родителей избавят вас от любых неприятностей. Мурс (прим. американский хип-хоп исполнитель, темнокожий. Сэмюэль здесь отождествляет его имя с Теей) будет прикрываться тем, что они черные, говорить, что кто-то сделал расистский комментарий, и все будет просто идеально. Вы никогда ни для чего не работаете, — продолжает Сэмюэль, подходя ближе ко мне и Ксавьеру.
У меня почему-то сводит живот, когда я понимаю, что это еще не конец, когда он указывает на все наши недостатки.
— Посмотри на себя, Теодора. Ты трахаешься с лучшим другом своего брата уже больше года и даже не понимаешь, что это перестало быть твоей идеей — ничего не говорить. Он играет с тобой на каждом шагу. Ты просто стала маленькой жалкой игрушкой Ксавьера, пока ему не надоешь. По крайней мере, благодаря мне, теперь, когда Уилл знает, это произойдет скоро.
Мое сердце останавливается, и я слышу, как оно опускается в желудок. Пульс учащается с каждой секундой. Звенящая тишина делает все еще хуже.
Я больше не смею смотреть на брата. Но я снова чувствую на себе его взгляд. На этот раз в поисках ответа на вопрос, правда ли то, что говорит Сэмюэль. Но ни я, ни Ксавьер не готовы отрицать. Разве это что-то изменит? У Уилла и раньше были подозрения. Теперь в них просто больше смысла.
Элиас смеется, и его смех гулко отдается в моем теле. Он единственный, кто ничего не слышал о себе. И кажется, будто он напоминает Сэмюэлю, что он здесь. Я имею в виду… если нам всем придется столкнуться с версией Сэмюэля о фактах, то так тому и быть.
Моя голова раскалывается, в горле пересохло, и мне трудно говорить.
Почему-то мой разум работает со скоростью сто миль в секунду, чтобы точно определить каждый момент и стереть предыдущий. Я больше не могу вспомнить, что он сказал Офелии, или как сильно он ранил Уилла. Черт, единственные слова, которые могу вспомнить, которые он сказал мне, это то, что он разоблачил меня и мои отношения. Все это приходит и уходит, и мне хочется кричать от разочарования. Знаю, что я разозлилась, зла до предела… убийственна.
Но и другие тоже.
«…прячется за своим образом мачо. Ты никого не обманешь. Все знают, что ты хочешь засунуть свой член в чью-то задницу. И не в женскую».
Мое зрение становится размытым в тот момент, когда Ксавьер больше не может держать меня неподвижно. Но я не знаю, что мне делать… Если я вообще двигаюсь или что-то говорю. Реагирует ли кто-нибудь на слова Сэмюэля? Действуют ли они?
Потому что следующее, что я вижу, это то, что держу нож, стоя над телом Сэмюэля.
Но я не в крови — в крови Ксавьер и Уилл.
Но они не находятся ближе всех к нему — это Офелия.
Но это не она выглядит виноватой — это Элиас.
Но опять же, не он держит орудие убийства — я.
Я.
ГЛАВА 16
Ксавьер
![]()
Я открываю окно рядом с нами.
Ветер треплет волосы Теи, а я наблюдаю за ее озадаченным выражением лица. Она в шоке. Ее рука все еще обхватывает нож, и кровь стекает по пальцам на пол. Уголком глаза я вижу, как Офелия прячет лицо на плече Элиаса и тихо плачет, а Уилл не знает, сказать ли ему что-нибудь или просто подойти к сестре и утешить ее. Хотя я уверен, что он даже не знает, что сказать.
Никто из них этого не планировал. Идея была в том, чтобы приехать сюда учиться. Чтобы подготовить дело для инсценирования судебного процесса с Уэсом Корландом. А не для того, чтобы создать еще одно дело с нами в качестве главных подозреваемых и Сэмюэлем в качестве жертвы.
Я сглатываю, бросая взгляд на тело. Он лежит на спине с колотой раной в животе. Его пропитанная кровью одежда и бледная кожа делают его еще менее живым, даже если он еще теплый. Тея выдыхает, ее губы дрожат, когда нож, который она держит в руках, падает на пол с глухим звуком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Этого никогда не было, — твердо говорю я, подходя к Тее. Я беру ее щеки в свои две руки и заставляю ее посмотреть на меня. Она колеблется, поэтому я надавливаю сильнее, прежде чем она поднимает взгляд. Меня больше не волнует, получит ли Уилл подтверждение от кого-либо из нас. Это все, что я могу дать ему сейчас.
Глаза Теи пустые, чего я не ожидал. В них нет ни сожаления, ни колебаний, а сплошное ничто. В этот момент я не уверен, что она вообще полностью осознает, что произошло.
— Богатые дети, — продолжает она шептать себе под нос. — Богатые, титулованные дети.
Я вытираю большим пальцем слезы, текущие по ее лицу.
Господи Иисусе, что, черт возьми, произошло?
Как мы оказались здесь за считанные минуты?
Мое дыхание ровное, и я могу мыслить ясно. Возможно, как единственный человек, присутствующий в библиотеке. Никто ничего не говорит, поэтому я оглядываюсь по сторонам.
— Этого никогда не было, — повторяю я.
Офелия слегка отталкивает Элиаса и поворачивается ко мне лицом. — Ты сейчас серьезно? Это случилось, Ксавьер. И мы все здесь.
— Пока мы молчим, все будет в порядке.
Уилл отворачивается от нас, опираясь руками на одну из книжных полок, и все, о чем я могу думать, это стереть отпечатки пальцев, прежде чем мы уйдем. Повсюду я вижу потенциальные улики против нас, и впервые я рад, что мне пришлось посещать факультет «Преступление и уголовное наказание», потому что иначе нам была бы крышка. Мы точно не можем полагаться на Элиаса и Офелию, которые выглядят так, будто собираются сдаться еще до того, как мы придумаем план. Уилл все еще пытается осмыслить случившееся. А Тея… К сожалению, я впервые не могу понять, что у нее в голове.
— Он мертв, Ксавьер, — комментирует Уилл, как будто я ничего не понимаю.
— Они не узнают, кто из нас это сделал. Или даже заподозрят нас, — говорю я ему, стараясь не показать сомнений в своем голосе. По большей части я уверен, что нам все сойдет с рук, но есть еще один маленький кусочек, который застрял в моей голове, повторяя, что я полон дерьма.
Офелия прижимает палец к шее Сэмюэля, прежде чем я успеваю оттолкнуть ее. Она не должна прикасаться к нему. Тем более это ДНК для экспертизы.
— Нам нужно вызвать скорую помощь, — шепчет она.
— Он жив? — спрашивает Уилл, полный надежды.
— Нет, не жив. У него ножевое ранение, и буквально литры его крови утекли, черт возьми! — Я стиснул зубы. Даже если Офелия чувствует что-то под кончиками пальцев, это просто ее разум играет с ней. Это шок, а не гребаная реальность.
Уилл смотрит на меня. — Что мы будем делать? — Знаю, что он спрашивает меня об этом, потому что, в конце концов, мы будем теми, кто позаботится об этом. Однако я не совсем уверен, как с этим справиться.
Я слышу тихое фырканье.
— Нам нужно позаботиться о теле, — тихо говорит Тея. — Если нет тела, то нет и дела. По крайней мере, до тех пор, пока они не объявят его пропавшим без вести
Она говорит так отстраненно, что это меня пугает. Как будто она читает «Убийство для чайников» или что-то в этом роде.
— Позаботься о… — начинает Элиас, но замирает, когда слова доходят до него. Он вскидывает руки вверх, делая круги вокруг небольшой части библиотеки.
— Нам нужно сдаться, — продолжает Офелия, умоляя.
— И что сказать? Это была не самооборона, нет никаких признаков борьбы. Кроме того, здесь трое мужчин. Никто не поверит, что мы не смогли удержать его, если бы он начал сопротивляться. Перестаньте вести себя как маленькая сучка и придумайте решение, при котором мы все не попадем в тюрьму, — говорю я.
Адреналин прорывается сквозь меня.
— Не говори мне, что я должна сейчас чувствовать. Это все твоя вина. Ты начал говорить ему гадости, и он, наконец, сказал вслух то, о чем мы все знали, что он думает. — Она не отступает, но страх все равно говорит в ней. Неважно, насколько жесткой она пытается быть.
