— И представлять не надо, — сказал я. — У меня дома все заставлено книжными шкафами.
— Это будет особый шкаф, — уточнил одуванчик. — У тебя есть любимый шкаф? В смысле, тот, где стоят твои любимые книги?
— Да, есть такое, — не задумываясь, с ходу ответил я. — Но это не шкаф, а старый книжный стеллаж. Без стекол и дверок. В детской. Пойдет?
— Вполне, — одобрил одуванчик. — Так вот, я тебе дарю точно такой же стеллаж… только в пять раз больше. То есть я тебе дарю пять твоих любимых стеллажей, составленных вместе. Нравится?
— Здорово! — обрадовался я. — Теперь у меня будет по шесть экземпляров моих любимых книг! Слушай… А зачем мне столько дублей? Мне кажется, ценность каждой книги как раз в том, что она такая — единственная в твоей библиотеке, так что…
— Это пустые стеллажи, — в привычной уже свойской манере прервал меня одуванчик. — Ты их видишь?
— Пустые? Хм… Да, вижу. Кстати, надо бы пыль протереть, пока книг нету. Но… Для чего мне пустые стеллажи?
— Они недолго будут пустыми, — великодушно пояснил одуванчик. — Я подарю тебе книги, которыми ты заставишь эти стеллажи.
— Обалдеть! — восхищенно воскликнул я. — Вот это действительно царский подарок… Но… У меня собрано большое количество известных шедевров литературы, так что тебе придется изрядно попотеть, бегая по магазинам. Или… Я даже боюсь спрашивать… Или это будут какие-то букинистические издания?
— Это будет даже не букинистическое, а совершенно специальное издание, — таинственным голосом пообещал одуванчик. — Уникальное издание. Все книги будут тиражом… внимание… В один экземпляр! Специально для твоей библиотеки. Ну как тебе, нравится такой подход?
— Ну ничего себе… — я был растроган и взволнован: мне даже в самых смелых фантазиях не могло прийти в голову, что такое возможно! Это ведь воистину царский подарок. — А что это за книги? Можно хотя бы намекнуть?
— Легко, — пообещал одуванчик. — Только сначала скажи, какое оформление тебе больше нравится. У тебя есть предпочтения в плане оформления?
— Ну… Мне больше всего нравится полное собрание сочинений Диккенса, 1957 года издания. Это из родительской библиотеки осталось. Хотя…
— Что?
— Если разобраться, мне не собственно оформление нравится, а сами книги. Я люблю Диккенса. Читал его едва ли не самым первым, это яркие впечатления детства. То есть смотрю на обложки и вижу то, что пережил и прочувствовал много лет назад. Был бы Диккенс в другом переплете, я бы все равно его любил. Да хоть совсем без переплета. Так что…
— Понял, сделаем, — авторитетно заверил одуванчик. — В общем, я сейчас даю команду, и тебе на стеллажи поставят книги в самых разных переплетах. Любые, какие только пожелаешь.
— А разве такое возможно?
— Легко! Но самое главное — это содержание. Это ты верно заметил. Знаешь, про что будут эти книги?
— Про что?
— Про тебя.
— Про меня?!!!
— Да, про тебя. Про твою жизнь. В этой новой библиотеке, которую я тебе сейчас подарю, будут храниться самые яркие, интересные и значимые эпизоды и фрагменты твоей жизни. Все до единого. И ты в любой момент можешь открыть на выбор любой том и прочесть все, что пожелаешь.
— О боже… — я был потрясен до глубины своей новой астральной души. Нет, это был уже не царский подарок, а буквально божественный! Это был просто Дар. Однако кое-что меня смущало…
— Слушай… Мне кажется, я недостоин. За какие заслуги ты делаешь мне такой подарок?
— Ну, мы ведь друзья, — скромно напомнил одуванчик. — Я имею право сделать подарок моему единственному другу?
— Единственному?
— А ты видишь здесь кого-то еще? Ты же не считаешь, что этот… гхм… эта птица может быть моим другом?
— Нет-нет, что ты, конечно нет! Просто…
— Не надо скромничать, друг мой, — ласково сказал одуванчик. — Ты, как никто другой, заслуживаешь такой подарок. И если ты сам в этом не уверен: прошу тебя, поверь мне. Я это знаю совершенно точно.
— Ну что ж… Если ты так считаешь…
— Да, я так считаю. Итак, ты готов?
— Не знаю… А что, к этому нужно как-то специально готовиться?
— Я тоже не знаю. Никогда и никому не делал таких подарков. Вот что… Давай сделаем так: я уже дал команду и работа идет полным ходом. Сейчас ты закроешь глаза. Я сосчитаю до десяти, ты отроешь глаза и увидишь, что все подаренные мною стеллажи заставлены книгами. Самими разными. Толстыми и тонкими, томами, томиками и брошюрами, в разных переплетах — в зависимости от продолжительности и важности событий твоей жизни, которые в этих книгах будут описаны.
— Ух ты…
— Ты готов?
— Да!
— Закрывай глаза. Даю отсчет. Раз. Два. Три…
Закрыть глаза в отсутствие тела было невозможно, но я выкрутился: изо всех сил пожелал, чтобы все вокруг стало размытым до невидимости и получил полный «блур» — честно-честно, во время счета ничего не было видно.
— …Десять!
Я убрал «блур» и едва не взорвался от восторга.
Пять стеллажей, как и обещали, были заставлены книгами разных форматов. На обложки я особого внимания не обратил — по-моему, некоторые тома вообще были совсем старые, неказистые или даже без переплета, но, как и в нормальной телесной жизни, это было глубоко вторично. А самое важное и невероятное — это были волшебные тома! Стоило ненадолго задержать взор на любой из книг, как она самопроизвольно раскрывалась и задорно выстреливала одним из эпизодов моей жизни, причем не просто событийным контекстом, а разом всем сопутствующим содержанием: запахами, звуками, эмоциями, царапинами и шлепками, теплом маминых рук, болью в языке, прилипшем на морозе к безымянной теперь железяке, детскими страхами, которые сейчас казались смешными и нелепыми, и юношескими переживаниями, что с высоты опыта мудреца, прожившего четверть века, виделись такими забавными и наивными.
Запахи и прочие радости для телесной оболочки я ощущать не мог, но я их отчетливо видел, они были примерно как сноп разноцветных конфетти при выстреле из новогодний хлопушки, только не однообразных по форме, а совершенно уникальных в своей неповторимой передающей способности. Эти конфеттитюшенции имели причудливые меняющиеся очертания и легко складывались в символьные группы, доступные для восприятия моей внетелесной сущности. Так, остановившись на одном из рождественских эпизодов, я долго наблюдал за многоцветным шлейфом аромата бабкиных пирожков, который с визгом удирал от гораздо более монохромного, но зато мощного и массивного аромата запекаемого в духовке гуся, приправленного пушечным залпом открываемого шампанского. Очевидно, это был предупредительный залп: после него ароматы послушно перешли на шаг, перешли на «ты», подружились и чинно слились в цифру «12».
О боже… Это было прекрасно!
— …Э-эй! Все нормально?
Да, это одуванчик звал меня: я так увлекся освоением подарка, что на некоторое время был ошеломлен и дезориентирован.
— Все… просто… великолепно… спасибо… Спасибо!!! Не знаю даже, как я смогу тебя отблагодарить.
— Да очень просто, — одуванчик скромно пыхнул звездочками. — Ты можешь пересказать мне, что написано в некоторых из этих твоих книг?
— Конечно! Но…
— Какие-то секреты, да?
— Нет-нет, для тебя секретов нет! Это же ведь ты подарил мне библиотеку. Без тебя ничего бы этого не было. Просто тут так много всего…
— Да я и не прошу пересказывать все подряд, — успокоил меня одуванчик. — Меня интересуют последние пять дней в твоей жизни. В библиотеке есть записи об этих событиях?
— Есть, но… мне бы не хотелось тебе об этом рассказывать.
— Почему?
— Там… много неприятных моментов. Я боюсь, у тебя испортится настроение.
— Не бойся, — великодушно заявил одуванчик. — Я готов помогать тебе до конца. Ты же знаешь: друг всегда готов разделить с тобой все трудности и проблемы.
— Спасибо! Тебе точно не будет неприятно?
— Точно. Рассказывай все, не стесняясь и ничего не утаивая, я обещаю внимательно слушать.
— Хорошо. С чего начать?
— Пожалуй, с вашего разговора с Вацетисом — накануне приезда Президента.
— Как скажешь. Так, где он тут у нас… Ага, вот он. Ну что ж, слушай…
* * *
Вот и настало счастливое время,Всюду улыбки, знамена, цветы!Вместе со всеми, вместе со всеми,В майской колонне шагаешь и ты!
Я пробудился от задорной речевки, которую кричал в моей голове некий звонкоголосый негодяй.
О боже… В момент пробуждения я чувствовал себя наисквернейшим образом и страстно мечтал об автомате. Нет, не о торговом, с соками-кофе, а как раз о том, из которого можно стрелять. Если пристрелить негодяя, жизнь мгновенно наладится, станет тихо и можно будет спать дальше.
