«Многоуважаемому учителю с благодарностью от автора».
Лежало и заявление, датированное вчерашним числом, в котором одна из нянечек клиники просила предоставить ей очередной отпуск. Баулин поставил в уголке свою резолюцию:
«В приказ».
А передать документ в отдел кадров, видимо, не успел.
Осмотрев содержимое всех ящиков, Дагурова убедилась, что ничего примечательного в них для следствия нет. И все же она решила взять рукописи профессора, чтобы иметь представление о методах лечения, который манит в Березки больных со всех концов страны.
— Желательно бы осмотреть сейф, — сказала Ольга Арчиловна, покончив с письменным столом. — Но ключ, по-видимому, только у профессора?
— Зачем же, есть и запасной, — отозвался комендант. — Мигом принесу.
Это была удача. Комендант вышел, оставив женщин одних. Орлова присела на стул, положив подбородок на сцепленные пальцы.
— Давно работаете с Баулиным? — спросила Ольга Арчиловна.
— Что? — вздрогнула от неожиданного вопроса главная медсестра, потом поспешно закивала: — Давно, давно. Вернее, как только он возглавил клинику. — Она хрустнула пальцами. — Никак не могу прийти в себя. Что мы будем делать без Евгения Тимуровича? Страшно подумать, что каждую минуту он может…
Орлова достала платочек, аккуратно промокнула подкрашенные глаза.
«Переживает не на шутку, — подумала Дагурова. — А что я могу сказать в утешение?»
— Жена его не прилетела? — поинтересовалась она.
— Телеграмму дали. Но, кажется, ее еще нет.
В кабинет вошел запыхавшийся комендант и протянул Дагуровой массивный ключ со сложной бородкой.
Она открыла сейф. Он был, по существу, пустой. Стопка именных бланков-рецептов профессора и три потрепанные папки — истории болезни. Дагурова стала листать их.
— «Финогенов Николай Сидорович, — прочитала она на обложке. — 1944 года рождения. Диагноз: острый хронический нефрит»… Это, кажется, заболевание почек? — спросила она у Орловой, показав папку.
— Да, — ответила Аза Даниловна, — воспаление почки… Насколько я помню, он лежал у нас в позапрошлом году. Выписали с полным выздоровлением.
Второй пациент — Мария Филаретовна Хвостова, 58 лет. Хроническая коронарная недостаточность, постинфарктный кардиосклероз и эмфизема легких.
— Очень тяжелая была больная, — сказала Орлова. — Выписали в прошлом году. Практически здорова. Работает.
«Да, прямо чудеса», — подумала Дагурова.
Даже ей, неспециалисту, было понятно, какими опаснейшими недугами страдала Хвостова.
Третий больной насторожил Дагурову, вернее — диагноз. Маниакально-депрессивный психоз. Пациенту было 27 лет. Некто Антон Григорьевич Клемент.
— Сложный случай, — прокомментировала главная медсестра. — Дважды лежал у нас. После первой выписки, уехал к себе в Душанбе здоровым. Профессор назначил строгую диету, а парень сорвался. Что вы хотите, там едят все жирное, острое, жареное… Восточные блюда вообще очень вкусные, трудно удержаться. А там — родня, друзья, торжества всякие… Через три месяца привезли парня снова. С резким обострением… Выписали полгода назад. Больше никаких известий. Видимо, здоров.
«Странно, — подумала Дагурова, — почему именно эти три истории болезни Баулин держит у себя в сейфе? Может, хочет использовать в качестве примеров в своих трудах? Или за этим кроется что-то другое?»
На всякий случай она решила изъять эти три папки. И проверить.
Составив протокол осмотра и протокол изъятия, она попросила подписать их Орлову и коменданта.
— Как бы узнать, Людмила Иосифовна освободилась? — спросила Дагурова у главной медсестры.
Ей хотелось подробнее побеседовать с дежурным врачом о Баулине.
Орлова набрала номер, переговорила с дежурной медсестрой по этажу.
— Людмила Иосифовна, к сожалению, вряд ли скоро освободится, — сказала она Ольге Арчиловне. — Странные люди… Ведь объясняешь им, объясняешь: во время голодания нельзя курить… Один больной не выдержал. И вот вам результат — судороги. Так ведь можно угробить себя! А потом еще жаловаться будут, что виноваты мы, врачи, лечили не так…
«Что же делать? — размышляла следователь. — Может, допросить Орлову?»
— Аза Даниловна, — обратилась она к главной медсестре, — я понимаю, что оторвала вас от работы, но…
— Вовсе нет, — пожала плечами Орлова. — Мой рабочий день уже кончился.
— Значит, вы можете уделить мне еще немного времени?
— Пожалуйста.
Комендант потоптался на месте.
— А я вам еще нужен? — спросил он у следователя. — Понимаете, в подвале авария, прорвало водопроводную трубу, слесари работают, а за ними только смотреть и смотреть…
— Спасибо, вы можете идти, — сказала Дагурова и, когда комендант вышел, спросила: — Аза Даниловна, вы хорошо знаете Евгения Тимуровича?
— Только по работе, — поспешно ответила Орлова.
— А вне клиники вы не общались?
— Вне клиники? — вспыхнула Орлова. — Кто вам сказал? Никакого общения… Ну, была пару раз у Баулина дома. Просили отнести срочные бумаги, вот и все!
— Что же вы так волнуетесь? — удивилась Ольга Арчиловна. — Я же вас ни в чем не обвиняю.
— Вокруг, наверное, уже болтают всякую чепуху, — несколько спокойнее сказала главная медсестра. — Знаете, какой у нас народ?.. Любят почесать языки — медом не корми… Конечно, поселок маленький… Люди почему-то считают: если разведенка, то… — Она не договорила, опять нервно хрустнула пальцами. — И вообще, настроение кошмарное. Все из рук валится. Сказать по-честному, я очень многим обязана Евгению Тимуровичу. Была просто медсестрой, он назначил меня главной. Уговаривал учиться дальше, а куда мне с ребенком?.. Вот сижу с вами, а сама только и думаю, как он там, в реанимации. — Орлова сдавила ладонями виски. — Ужас!
«Какой толк от допроса, если она в таком состоянии?» — заколебалась Ольга Арчиловна.
— Как вы думаете, есть у Баулина враги? — задала-таки она вопрос.
— Враги-и? — изумленно протянула Орлова. — В клинике его боготворят! О больных я уже не говорю…
— Может, недоброжелатели?
Орлова задумалась, потом негромко произнесла:
— Всем, конечно, не угодишь… Но кто открыто выступит? Разве что Геннадий Савельевич. — Она вдруг усмехнулась. — Так он со всеми крут. Имеет право — классный хирург, хотя работает в поселковой больнице.
— Погодите, — насторожилась следователь, — вы имеете в виду Шовкопляса?
— Ну да! Они с Баулиным на ножах. С первой же встречи. Здороваются друг с другом сквозь зубы. — Орлова пристукнула по ладони кулаком. — Как кошка с собакой, честное слово…
— Странно, — покачала головой Дагурова. — Враги-то враги, а операцию профессору сегодня делал Шовкопляс… Как же это совместить?
— При чем здесь личные отношения, — пожала плечами Орлова. — Геннадий Савельевич прежде всего врач. На операционном столе для него существует только пациент, кто бы он ни был. Остальное для Шовкопляса не имеет значения.
— Вы не в курсе, чего они не поделили?
— Разногласия принципиальные. Идейные, можно сказать… Евгений Тимурович считает, что хирурги — мясники. Геннадий Савельевич тоже в долгу не остается, ему палец в рот не клади! Как-то высказал Баулину прямо в лицо: некоторые ваши идеи смахивают на шарлатанство… Профессор не сдержался… Ну и пошло. — Она помолчала, глядя в окно, потом горячо заговорила: — Ничего, время покажет! Впрочем, и сейчас уже многим ясно, что Баулин прав! Да что далеко ходить, возьмите язву желудка… У Шовкопляса один инструмент — скальпель. Ну вырежет он пораженную часть органа — и человек инвалид. Да еще бабка надвое сказала, будет рецидив или нет… А в нашей клинике язву вылечивают без всякого хирургического вмешательства. Главное — радикально.
— Во всех случаях?
— Считайте, почти во всех, — заявила Орлова. — Если и бывают осечки, то виноваты сами больные. Только почувствуют себя хорошо, обо всем забывают — жрут от пуза, пьют, курят… Вот и получается: мы не жалеем себя, ночей не спим, а такие пациенты не только не уважают свое здоровье, но плюют на наш труд! — выпалила она возмущенно.
— Выходит, вы против хирургии? — спросила следователь.
— Зачем же. В исключительных случаях без скальпеля не обойтись, — ответила Орлова и поправилась: — Пока, к сожалению. А в будущем…
— В будущем, — усмехнулась следователь. — Разве в будущем не будет несчастных случаев, серьезных травм, таких, например, как у профессора?
— Это статья особая, — сказала медсестра.
Сказала, как отрезала. Да и Ольга Арчиловна поняла: нет времени для подобных дискуссий. И вернулась к разговору о случившемся.
— А вы знаете еще кого-нибудь, кто питал бы недобрые чувства к Баулину? — спросила она.
Немного подумав, Орлова ответила:
