— А вы знаете еще кого-нибудь, кто питал бы недобрые чувства к Баулину? — спросила она.
Немного подумав, Орлова ответила:
— Возможно, кто-то из пациентов…
— Почему?
— Например, отказали в госпитализации.
— Много таких?
— Достаточно. Приезжают, просятся тысячи, а возможности ограниченные. Сами видите, клиника небольшая, экспериментальная ведь.
— Еще один вопрос, Аза Даниловна… Вы не обратили внимания, каким в последние дни было настроение у Баулина? Может, вел себя не совсем обычно?
Орлова почему-то опять занервничала.
— Необычно? — переспросила она. — Не знаю. Впрочем… — Она тщательно вытерла платочком вспотевшие ладони. — Лично мне показалось, что он подавлен.
— В чем это выражалось? Из-за чего?
— Разное бывает… Работы много. Еле на ногах держишься, а надо улыбаться, чтобы больные не заметили… Потом еще из-за дочки…
— В каком смысле?
— Очень любит ее, а видятся редко… Теперь переживает за свою домработницу, Валентину Карповну. Бегает к ней в больницу. — Орлова опустила голову. — Вот все, что я могу сказать. — Она снова взялась за виски. — Голова разболелась.
Главная медсестра поправила косынку. В ушах сверкнули сережки с большими камнями.
— Я считаю, — закончила она, — Евгений Тимурович просто переутомился.
Дагурова начала писать протокол. В дверь заглянул Латынис.
— Сейчас кончаем, — сказала Дагурова. — Проходите.
Оперуполномоченный зашел в кабинет, поздоровался с Орловой. С интересом оглядел кабинет и сел на стул.
Ольга Арчиловна попросила Орлову прочитать и подписать протокол…
…Когда Дагурова и Латынис отъехали от клиники, Ольга Арчиловна спросила:
— Вы знакомы с Орловой?
— Имел счастье, — улыбнулся Латынис. — Правда, знакомство состоялось на служебной почве. Вернул ей пропавшее имущество.
— Орлову ограбили?
— Не гадайте, Ольга Арчиловна, все равно попадете пальцем в небо.
— Ну? — заинтересовалась Дагурова.
— Уверен, такого случая в вашей практике не было.
— Считайте, что вам удалось меня заинтриговать.
Латынис вел машину легко, уверенно. Ехали небыстро, сворачивая из одного переулка в другой. Небо совсем очистилось от туч. Было еще довольно светло, хотя время стояло позднее.
— Года три назад поступило заявление от Орловой, — начал рассказывать Латынис. — Пропало кольцо с бриллиантами стоимостью более десяти тысяч.
— Ого! — вырвалось у Дагуровой.
— Да-да, десять тысяч, — повторил Ян Арнольдович. — Естественно, возбудили уголовное дело. Не шутка! Местные товарищи найти не смогли, тогда вызвал меня начальник угрозыска, говорит: разбирайся… Приехал в Березки, зашел к Орловой. Все в доме на месте, только фамильной драгоценности нет. Кольцо, как объяснила Аза Даниловна, досталось ей в наследство чуть ли не от прабабки по материнской линии… Стали разматывать… Странная вещь: если это грабеж, то почему взяли лишь одно кольцо?
— Ну, вероятно, вор был опытный, — рассудила Ольга Арчиловна. — Больше ничего ценного не было, а мелочиться не стал — со всяким барахлом легче засыпаться.
— В том же ящичке трельяжа лежали и сережки. Тоже с бриллиантами… Да вы, наверное, видели сегодня серьги на ней? Она с ними не расстается.
— Подумала — имитация, — призналась Ольга Арчиловна. — Уж больно крупные камни.
— У Азы Даниловны поддельных драгоценностей нет, — сказал Латынис. — Бижутерию не признает… Не буду вдаваться в подробности. Короче, зацепился я за одного местного алкаша. Якобы он за две бутылки бормотухи отдал какой-то женщине колечко, по описанию схожее с пропавшим… Вызвал его в отделение, спрашиваю: было? Отвечает: было. Откуда взял кольцо? Говорит: племянница дала… Проверил. Пьет мужик, но чтобы взять чужое — ни-ни… Ну, встретился я с племянницей. — Ян Арнольдович усмехнулся. — Вот такая малявка, — показал он с метр от пола. — Где, спрашиваю, взяла колечко, которое родному дяде отдала? Отвечает, что выменяла у Светки на куклу. А Светка эта, ее подружка, такая же пигалица… Что же было на самом деле? Светка играла с дочкой Азы Даниловны, Катей, в «день рождения». Ну, как водится, сделали друг другу подарки. Света подарила Кате книжку с картинками, а Катя — колечко из маминого трельяжа… Они подкатили к поселковому отделению милиции. Латынис выключил двигатель, поставил машину на ручной тормоз. |
— А дальше? — нетерпеливо спросила Дагурова.
— Изрядно попотел, пока нашел женщину, которая получила за две бутылки вина бриллиантовое кольцо. Она приезжала в Березки за «Бауросом»… Пришлось отправиться в соседнюю область, чтобы вернуть Азе Даниловне пропажу.
— Ну а если бы на Камчатку? — шутливо спросила Дагурова.
— Для Азочки — хоть на край света, — в тон ей ответил Ян Арнольдович.
Зашли в здание. Дежурный сказал, что Чикуров в кабинете начальника.
— А Рогожин? — спросил Латынис.
— Минуты три как уехал на своей машине.
Латынис и Дагурова: поднялись на второй этаж.
— Задержанного пришлось отпустить — сказал, Игорь Андреевич. — И извиниться.
Латынис молча пожал плечами.
— Во всяком случае, — добавил Чикуров, — серьезных улик против него пока нет… Выкладывайте, что у вас.
Дагурова рассказала о своем посещении клиники. Показала изъятые истории болезни, письма. Игорь Андреевич полистал папки, просмотрел некоторые послания от больных.
— Придется, видимо, обратиться в аптеку, — усмехнулся он, держа в руках одно из писем.
— Зачем? — удивилась Ольга Арчиловна.
— Я где-то читал, что в последнее время во Франции все чаще в аптеки заходят не только за лекарством, — сказал Чикуров. — Но и когда нужно прочитать письмо… Многие пишут неразборчиво, вот и обращаются к аптекарям. Они-то привыкли разбирать каракули врачей на рецептах.
— Выходит, все врачи одинаковы, — улыбнулся Латынис. — Наши тоже так пишут, что иной раз бьешься, как над ребусом.
— Ладно, — сказал Чикуров, складывая материалы, привезенные Дагуровой из клиники. — Этим займемся потом… Слушаем, Ян Арнольдович.
Рассказ оперуполномоченного насторожил следователей. Особенно то, что в доме Баулина находится много ценных вещей.
— В общем, — закончил Латынис, — версия домработницы: покушение на ее хозяина связано с грабительскими целями.
— Не исключено, — поднялся Чикуров. — Меня тоже смущает, что в одежде профессора не нашли ключ от особняка… Надо произвести осмотр. Звонил Хрусталев, я попросил его подойти к баулинскому дому.
Участковый инспектор вынырнул откуда-то из темноты.
— Все спокойно, — доложил он, когда приехавшие вышли из машины.
Оглядевшись, они заметили мотоцикл лейтенанта, стоящий в кустах возле ограды баулинского двора. На заднем сиденье сидел Хрусталев. Он поднялся, подошел поближе.
— Левон Артемович, — обратился к участковому инспектору Чикуров, — пригласите понятых. Понимаю, ночь уже, но вы объясните…
— Будет сделано! — бодро откликнулся Манукянц.
Латынис обследовал ворота. Они были закрыты на железную щеколду. Звякнул металл, оперуполномоченный распахнул ворота настежь, завел машину на участок, оставив фары включенными. Ослепительный свет выхватил из темноты крыльцо коттеджа, клумбу с душистым горошком.
Все потянулись во двор.
— Неказистый, казалось бы, цветок, а благоухает! — заметил Хрусталев.
В ночной прохладе обострились запахи цветов, земли, деревьев. Глядя на светлое небо, на полоску зари у горизонта, Ольга Арчиловна вспомнила Ленинград, белые ночи. На Дальнем Востоке, который стал ее новым домом, их не бывает. Там летом бархатное темное небо со сверкающей россыпью звезд…
В доме через дорогу зажглись окна, донесся звучный голос лейтенанта. Вскоре на участок Баулина вместе с Манукянцем пришли пожилой мужчина и девушка. Участковый держал в руках топор — на случай, если придется вскрывать дверь.
Чикуров объяснил понятым, что от них требуется.
Поднялись на крыльцо.
— Выключатель, — подсказала Ольга Арчиловна.
Игорь Андреевич и сам уже заметил возле двери белую клавишу. Нажал на нее. В шестиугольнике иллюминатора вспыхнул свет. Чикуров, скорей всего по привычке, надавил рукой на дверь. Она бесшумно отворилась.
— Не входить! — вдруг раздался сзади голос Хрусталева.
На вопросительный взгляд Чикурова пояснил, вытянув вперед шею:
— Следы…
Все невольно посмотрели на пол в сенях. Действительно, на крашеных половицах явно виднелась засохшая земля. Вернее, полоски сухой глины, сохранившие рисунок рельефных подошв какой-то обуви.
Следы шли до середины прихожей. Там, где они обрывались, стояли домашние тапочки. Причем стояли очень аккуратно, носками к входу.
