в Массачусетском технологическом институте{167}.
Лик видел в проекте «Кембридж» возможность претворить в жизнь интерактивную компьютерную технологию, к которой давно стремился. Наконец, спустя почти целое десятилетие, вычислительная техника стала достаточно продвинутой для того, чтобы помочь армии использовать информацию в борьбе с повстанцами. Проект «Кембридж» состоял из нескольких компонентов. Он работал на общей операционной системе и включал ряд стандартных программ, специально написанных для военной «бихевиоральной миссии» и запускающихся с любого компьютера в сети ARPANET. Это напоминало урезанную версию Palantir – мощного софта для интеллектуального анализа данных, наблюдения и прогнозирования, используемого вооруженными силами и разведкой сегодня. В рамках проекта также финансировалось применение этих программ в других военных целях, включая составление всевозможных баз оперативных данных. Вдобавок проект «Кембридж» использовался как тренировочная площадка для подготовки новых аналитиков и специалистов по военному планированию, которые с его помощью оттачивали навыки интеллектуального анализа данных.
Была у проекта «Кембридж» и другая, менее грозная сторона. Он мог пригодиться всем, кто интересовался работой с крупными и сложными массивами данных: финансовым аналитикам, психологам, социологам, агентам ЦРУ. Это была универсальная технология с двояким функционалом. С одной стороны, проект «Кембридж» мог использоваться для общих нужд. С другой стороны, был заточен под задачи армии с особым упором на борьбу с восстаниями и сдерживание коммунизма. В предложении, которое Лик представил ARPA в 1968 году, большое внимание уделялось следующим типам «банков данных», которые проект должен был собрать и передать военным аналитикам и бихевиористам, соединенным через ARPANET{168}:
– опросы общественного мнения из всех стран;
– культурные традиции всех племен и народов мира;
– архивные материалы по сравнительному коммунизму;
– досье на современные коммунистические движения мира;
– политическая жизнь различных стран, включая такие переменные, как выборы, членство в ассоциациях, деятельность политических партий и т. д.;
– молодежные движения;
– массовые беспорядки и политические движения в условиях быстрых социальных перемен;
– данные о национальной интеграции, особенно в «плюралистических» обществах, интеграции этнических, расовых и религиозных меньшинств, слиянии или разделении имеющихся административно-территориальных единиц;
– производство пропаганды в странах мира;
– настроения и поведение сельского населения;
– международные тенденции и расходы в области вооружений.
Очевидно, что проект «Кембридж» был не просто исследовательским инструментом, а технологией предупреждения восстаний.
В конце 1960-х и начале 1970-х годов по университетским кампусам страны прокатилась волна антивоенных протестов. Активисты занимали здания, похищали документы, публиковали информационные бюллетени, устраивали сидячие забастовки и марши, вступали в столкновения с полицией и вели себя все более агрессивно. В Мичиганском университете студенты попытались остановить проходивший в кампусе набор кадров в компанию Dow Chemical, производившую напалм для войны во Вьетнаме{169}. Кто-то устроил взрыв в центре математических исследований сухопутных войск при Висконсинском университете{170}. «Синоптики»[13] взорвали бомбу в Гарвардском центре международных отношений{171}. Они хотели остановить войну во Вьетнаме. А кроме того, надеялись положить конец сотрудничеству ученых с военно-промышленным комплексом.
Под их прицелом постоянно оказывались и программы ARPA. Студенты протестовали против ILLIAC–IV – крупного суперкомпьютера ARPA в Иллинойском университете{172}. Их мишенью был и Стэнфордский исследовательский институт – важный подрядчик ARPA, занимавшийся самыми разными задачами: от исследований химического оружия до противоповстанческой деятельности и разработки ARPANET. Студенты заняли здание и скандировали: «СИИ здесь не место!» и «Долой СИИ!» Несколько смелых сотрудников, оставшихся внутри, чтобы уберечь суперкомпьютеры от разъяренной толпы{173}, уверяли демонстрантов, что компьютеры «политически нейтральны»{174}. Но так ли это было на самом деле?
Студенческие демонстрации против проекта «Кембридж» являлись частью этой волны протестов, охвативших страну. По общему убеждению студентов МТИ и Гарварда, проект «Кембридж» и вся сеть ARPA, с которой он взаимодействовал, служили, в сущности, прикрытием для ЦРУ. В протесте приняли участие даже некоторые профессора{175}. Предложение Ликлайдера (особенно те его части, где говорилось о пропаганде и мониторинге политических движений) было столь прямым и однозначным, что игнорировать его было невозможно. Оно подтвердило опасения студентов и активистов насчет компьютеров и компьютерных сетей и позволило сформировать некоторое представление о том, как военные стратеги собирались применять эти технологии для слежения и контроля за обществом.
Команда активистов из фронта «Студенты за демократическое общество» напечатала небольшой, но информативный буклет «Проект „Кембридж“: общественные науки для общественного контроля», где излагались главные причины недовольства инициативой. Он стоил 25 центов. На обложке было несколько перфокарт, загружавшихся в компьютер, который превращал «вооруженное сопротивление чернокожих», «студенческие протесты», «забастовки» и «борьбу за права» в «подавление беспорядков», «умиротворение гетто» и «срыв забастовок»{176}. В какой-то момент авторы брошюры собрались в Текнолоджи-сквер на окраине кампуса МТИ. Они раздобыли экземпляр ликлайдерского предложения о проекте «Кембридж» и подожгли его. Лик, как всегда преисполненный энтузиазма и рассчитывавший легко склонить людей на свою сторону, вышел на улицу к демонстрантам и попытался убедить их, что все нормально: этот проект ARPA вовсе не является какой-то гнусной затеей шпионов и генералов. Однако студенты и слышать об этом не желали.
«Группа была настроена враждебно, – рассказывал Дауэ Интема, директор проекта „Кембридж“, Уолдропу{177}. – Но он [Ликлайдер] отнесся к ним вполне нормально. В какой-то момент они даже вытащили копию предложения и попытались ее поджечь, но не очень удачно. Так вот, через пару минут Лик сказал: „Слушайте, если хотите поджечь стопку бумаги, то нужно сначала разворошить страницы“. Он показал им, как это делается, и она действительно загорелась намного лучше!»
Но собравшиеся там студенты слишком хорошо понимали политические и экономические аспекты военных исследований ARPA, и отмахнуться от демонстрантов, словно от капризных школьников, не получилось. Они стояли на своем. Лик пытался вести себя с ними мило, но был разочарован{178}. Не в проекте, а в этих парнях и девчонках. Он считал, что демонстранты не понимают сути проекта и совершенно неверно интерпретируют его задачи и связи с военными. Почему молодежь не могла понять, что эта технология абсолютно нейтральна? Почему обязательно надо все политизировать? Почему они думали, что Америка – враг, который будет использовать эту технологию для политического контроля? Все происходящее казалось ему симптомом деградации американской молодежной культуры.
В демонстрациях против проекта «Кембридж» участвовали сотни людей. А вообще они были частью более широкого сообщества в МТИ и Гарварде, привлекшего к себе внимание ведущих фигур антивоенного движения, таких как Говард Зинн. Сказал свое слово и Ноам Хомский, обвинив преподавателей в том, что они покрывают свирепый империализм, «окутывая его научной аурой»{179}. Но в итоге эффект от этих протестов был невелик. Проект «Кембридж» продолжал идти по плану. Изменилось лишь одно: из дальнейших предложений и внутренних дискуссий
