— Хельмут, почему вы так убеждены, что проболтался кто-то там? — вопрошал Лазкин, жадно, со всхлипами опустошая бутылочку безалкогольного пива «Karamalz». — Точно так же это мог сделать какой-нибудь ваш приятель.
Шиллер покачал головой:
— В этом деле и в этом городе, Борис, у меня нет приятелей, кроме вас. Хотите сказать, что болтаете вы или Лариса?
— Очень надо! — буркнула вдова, наливая себе на три пальца водки в высокий тонкий стакан.
— Лариска, хватит! Напьешься! — предупредил Лазкин.
— Я не ты, до усрачки не напиваюсь! — отрезала Колбина. — У меня горе!..
— Оставь ее, Борис. Я полагаю, надо форсировать события, так? Когда мы сможем достаточно быстро и аккуратно доставлять груз на место назначения, конкуренты нам будут не опасны…
— А чего это вдруг — оставь?! — оскорбилась Колбина. — Вы тут без меня не решайте! Или, может, пробросить решили?..
— Не волнуйся, мадам, — проворчал Лазкин, сковыривая пробку с очередной бутылочки. — Ты — законная наследница доли Генерала, земля ему пухом.
— То-то!
— Борис, не отвлекайтесь. Давайте пройдемся по всей цепочке. Здесь все гут, так?
— Так! — гордо согласился Лазкин.
— Что Москва? Там эти… как это… джигиты, так?
— Ага, братья Месхиевы. Крутые ребята, причем работают не за бабки, а за идею.
— Вот как? Вы мне об этом не говорили, — заинтересовался Шиллер.
— Так вы, Хельмут, особо и не интересовались. Им деньги нужны, чтоб качать их любимому генералу Дудаеву. Так что эти парни свою часть работы сделают как надо. Но обманывать их опасно!
— Мы не будем обманывать, — слегка улыбнулся Шиллер. — Меня очень тревожит, как обстоят дела в Челябинске.
— Меня тоже, — угрюмо согласился Лазкин.
— Мне кажется, господин Колбин был не очень высокого мнения о том человеке, который остался, о Лисовском?
— Ну да, говорил, мол, ни рыба ни мясо. А теперь и подавно, наклал, может, в штаны и сидит трясется!..
— Это не есть хорошо, Борис.
— Да уж конечно!
— Я имею предложение: вам надо поехать туда и помогать Лисовскому.
Борис Лазкин запыхтел недовольно. Такой план его явно не устраивал.
— Может, мы зря паникуем? Лису, конечно, далеко до Генерала, зато, с другой стороны, за все время совместной работы он ошибок не делал. К тому же там Николаев сидит, пусть тоже отрабатывает свою долю!
— Это такой… — Шиллер нетерпеливо щелкнул пальцами, — помощник директора господина Тузика?
— Ну да!
— О, о нем господин Колбин также говорил — и рыба и мясо?
— Ни рыба ни мясо! — поправил компаньона Лазкин и, пряча досаду, сказал примирительно: — Ладно, давайте сначала я позвоню Лисовскому, узнаю, как там и что…
— Лисовский — говно, и ты, Борька, тоже говно! — встряла неожиданно Лариса Колбина. — В нашей шайке только и осталось настоящих мужиков — Хельмут да черножопые Месхиевы!..
4
Александр Лисовский возвращался в офис после беседы с полковником Сергеевым. Приглашение в милицию его не удивило: идет следствие, заходят в тупик оперативно-розыскные мероприятия. Лис вполне допускал, что убийцы так и не будут найдены, собственно, этого ему и хотелось. Ведь если их найдут, они могут рассказать, за что совершили свое гнусное злодейство. А тогда уже вторым эшелоном и грубоватый хитрец Сергеев, и пугающе культурный Турецкий возьмутся за него, за Лисовского, еще за Николаева… Вот если бы у Генерала была толковая армия, а не дубиноголовые «быки», которые тут же рассосались по новым хозяевам, не успел труп Колбина остыть, если бы несколько толковых парней, чтоб смогли нахалов вычислить, а «быки» потом в асфальт закатали бы. Но…
А вот предложение, которое Сергеев передал Александру Андреевичу от Турецкого из Москвы, его удивило. Лисовскому предлагалось под видом Геннадия Боброва, он же Секач, вывести в свет столичного воровского бомонда сотрудника уголовного розыска. Лисовский обещал подумать, и вот теперь шел и думал. Получалось, правда, плохо, очень хотелось себя пожалеть, слишком много навалилось на него неприятностей, а дело тем временем стоит. С одной стороны, ввести в воровской кагал этакого троянского коня — значит подписать себе в случае чего смертный приговор. Этот грех пострашнее сдачи в уголовку приблатненного мочилы. Сергеев, конечно, клялся, пальцы гнул, что все будет чисто, работник опытный, под постоянным контролем спецподразделений. Но что ворам, что ментам верить — тухлое дело.
…Так и не приняв окончательного решения, Лисовский вошел в офис. Внутри непривычные тишина и пустота, ни Василия-Дурака, ни секретарши. Вольницу почуяли, скоты! Думают, Лисовский — тряпка, ноги можно вытирать! С твердым намерением пометить в ежедневнике о лишении премий некоторых разболтавшихся сотрудников он вошел в свой кабинет и остановился на пороге как вкопанный.
В его кресле сидел, вперив в него гипнотизирующий жесткий взгляд голубых глаз, крепкий молодой мужчина лет тридцати. Еще один, тоже крепыш, только кареглазый и темноволосый, сидел за приставленным столиком, развернувшись к Лисовскому.
Неужто служба безопасности?! — холодея от ужаса, подумал Лисовский. В это мгновение прятавшийся за дверью третий незваный гость столь неожиданно и резко подтолкнул Александра Андреевича в спину, что тот чуть не упал, мелкими шажками выбегая на середину комнаты.
— Ну здравствуйте, господин Лисовский.
Александр Андреевич бросил робкий быстрый взгляд на произнесшего эти слова голубоглазого, ответил:
— Здравствуйте. Чем обязан?
— Плутонием, — хмыкнул голубоглазый.
— Э-э, не совсем понимаю…
— Знаешь, как подыхали Тузик с Колбиным? Если будешь прикидываться шлангом, умрешь еще страшнее!
— Конкурирующая фирма?
— Можно и так сказать.
— Можно присесть?
— Давай-давай! А то упадешь еще. Понимаешь, Лисовский, сначала мы хотели, как честные партнеры, перекупить у вас контракт по плутонию и по новым технологиям его изготовления. Вышла небольшая заминка с деньгами, а потом Генерал заартачился. Когда мы из него дух выпустили, решили: а зачем вообще платить, заберем так. Вот и пришли.
— Значит, это вы их так?..
— Нет, Лисовский, не прикидывай, как нас сдать. Работали наши люди, но не мы, алиби у нас железное.
— Понятно, конечно, против лома не попрешь, — вздохнул Лисовский. — Только вы резней своей все дело-то испортили.
— Почему?
— А в окно гляньте. Видите, кругом спецназ шастает, специально сюда на учения пригнали, чтоб даже блоха ничего за ворота не вынесла. Придется ждать, пока шум уляжется…
— Да?
Лис молча развел руками: мол, сами должны понимать.
Кареглазый слегка подался вперед, к Александру Андреевичу, и резко залепил ему пощечину широкой и шершавой ладонью, так что Лис полетел вместе со стулом на пол.
Дюжий парень, что все время держался сзади, поставил на место стул, приподнял за шиворот Лисовского, усадил на стул.
— Александр Андреевич, неужели ты не понял, что мы тебе не снимся, что спорить с нами очень больно. Твой раздолбай, которого Васей зовут, немножко в курсе ваших дел, тоже сначала хорохорился и демонстрировал карате. А потом только плакал, писал и исповедовался как перед Богом. Так что знаем мы теперь и про рыжий лес, и про железный ящик, и про то, что ты, в общем, не дурак…
Лисовский кивнул:
— Я понял. Василия хоть пощадили?
— Зачем? Обязанности свои он не выполнил, пользы никакой, удавили, чтоб не мучился от стыда…
Александр Андреевич Лисовский ощутил, как липкий страх сжимает его сердце холодными пальцами, и невольно повторил, пришлепывая мелко-мелко дрожащими губами:
— Я п-понял…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
…смерть, которая скалит зубы
и крадется, как вор, — и, однако,
входит, как повелитель.
Фридрих Ницше
Глава первая
МАЙЕР, ОН ЖЕ СЕКАЧ
1
Капитан Марк Майер на некоторое время, конкретные сроки этого периода не были определены, превратился в бывшего наемника нескольких кавказских войн Геннадия Боброва по кличке Секач. Готовили его к необычной роли недолго, не было времени, но Марк полагал, что влиться в коллектив большого ворья, в один из столичных кодланов, ему поможет полувисельный одесский юморок и приобретенные там же жиганские повадки, которые, надев форму, он пытался честно забыть. Но напрасно: у него так ничего и не получалось.
Теперь походка у Марка — Геннадия стала немножко расхлябанной, но не по-блатному: так ходят люди, часто бывавшие под обстрелом. Хорошо что не обязательными оказались заучивание воровской фени и обновление гардероба. Настоящий Бобров, спрятанный в следственном изоляторе службы безопасности, не был ни блатным, ни крутым. Всего лишь не очень везучий капитан вооруженных сил, не имеющий ничего и поверивший, что деньги могут сделать счастливым любого и что они, самое главное, не пахнут. При некоторых оговорках и Майер, перевоплотившийся в Боброва, полагал, что власть денег сильнее любой другой власти, может даже и диктатуры. Задай ему сейчас кто-либо вопрос: так ради чего ты в уголовке пластаешься? — Марк ответил бы, пожав плечами: кто на что учился.