1935
58. Засуха
О солнце, раскаленное чрез меру,Угасни, смилуйся над бедною землей!Мир призраков колеблет атмосферу,Дрожит весь воздух ярко-золотой.Над желтыми лохмотьями растенийПлывут прозрачные фигуры испарений.Как страшен ты, костлявый мир цветов,Сожженных венчиков, расколотых листов,Обезображенных, обугленных головок,Где бродит стадо божиих коровок!
В смертельном обмороке бедная рекаЧуть шевелит засохшими устами.Украсив дно большими бороздами,Ползут улитки, высунув рога.Подводные кибиточки, повозки,Коробочки из перла и известки,Остановитесь! В этот страшный деньНичто не движется, пока не пала тень.Лишь вечером, как только за дубравыОпустится багровый солнца круг,Заплакав жалобно, придут в сознанье травы,Вздохнут дубы, подняв остатки рук.
Но жизнь моя печальней во сто крат,Когда болеет разум одинокийИ вымыслы, как чудища, сидят,Поднявши морды над гнилой осокой.И в обмороке смутная душа,И, как улитки, движутся сомненья,И на песках, колеблясь и дрожа,Встают, как уголь, черные растенья.
И чтобы снова исцелился разум,И дождь и вихрь пускай ударят разом!Ловите молнию в большие фонари,Руками черпайте кристальный свет зари,И радуга, упавшая на плечи,Пускай дома украсит человечьи.
Не бойтесь бурь! Пускай ударит в грудьПрироды очистительная сила!Ей все равно с дороги не свернуть,Которую сознанье начертило.Учительница, девственница, мать,Ты не богиня, да и мы не боги,Но все-таки как сладко пониматьТвои бессвязные и смутные уроки!
1936
59. Ночной сад
О, сад ночной, таинственный орган,Лес длинных труб, приют виолончелей!О, сад ночной, печальный караванНемых дубов и неподвижных елей!
Он целый день метался и шумел.Был битвой дуб, и тополь – потрясеньем.Сто тысяч листьев, как сто тысяч тел,Переплетались в воздухе осеннем.
Железный Август в длинных сапогахСтоял вдали с большой тарелкой дичи.И выстрелы гремели на лугах,И в воздухе мелькали тельца птичьи.
И сад умолк, и месяц вышел вдруг,Легли внизу десятки длинных теней,И толпы лип вздымали кисти рук,Скрывая птиц под купами растений.
О, сад ночной, о, бедный сад ночной,О, существа, заснувшие надолго!О, вспыхнувший над самой головойМгновенный пламень звездного осколка!
1936
60. Всё, что было в душе
Всё, что было в душе, всё как будто опять потерялось,И лежал я в траве, и печалью и скукой томим,И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.
И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,Где на первой странице растения виден чертеж.И черна и мертва, протянулась от книги к природеТо ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.
И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженьеИ как будто пытался чужую премудрость понять.Трепетало в листах непривычное мысли движенье,То усилие воли, которое не передать.
И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась,И запела печальная тварь славословье уму,И подобье цветка в старой книге моей шевельнулосьТак, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.
1936
61. Вчера, о смерти размышляя
Вчера, о смерти размышляя,Ожесточилась вдруг душа моя.Печальный день! Природа вековаяИз тьмы лесов смотрела на меня.
И нестерпимая тоска разъединеньяПронзила сердце мне, и в этот мигВсё, всё услышал я – и трав вечерних пенье,И речь воды, и камня мертвый крик.
И я, живой, скитался над полями,Входил без страха в лес,И мысли мертвецов прозрачными столбамиВокруг меня вставали до небес.
И голос Пушкина был над листвою слышен,И птицы Хлебникова пели у воды.И встретил камень я. Был камень неподвижен,И проступал в нем лик Сковороды.
И все существованья, все народыНетленное хранили бытие,И сам я был не детище природы,Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!
1936
62. Север
В воротах Азии, среди лесов дремучих,Где сосны древние стоят, купая в тучахСвои закованные холодом верхи;Где волка валит с ног дыханием пурги;Где холодом охваченная птицаЛетит, летит и вдруг, затрепетав,Повиснет в воздухе, и кровь ее сгустится,И птица падает, замерзшая, стремглав;Где в желобах своих гробообразных,Составленных из каменного льда,Едва течет в глубинах рек прекрасныхОт наших взоров скрытая вода;Где самый воздух, острый и блестящий,Дает нам счастье жизни настоящей,Весь из кристаллов холода сложен;Где солнца шар короной окружен;Где люди с ледяными бородами,Надев на голову конический треух,Сидят в санях и длинными столбамиПускают изо рта оледенелый дух;Где лошади, как мамонты в оглоблях,Бегут, урча; где дым стоит на кровлях,Как изваяние, пугающее глаз;Где снег, сверкая, падает на насИ каждая снежинка на ладониТо звездочку напомнит, то кружок,То вдруг цилиндриком блеснет на небосклоне,То крестиком опустится у ног;В воротах Азии, в объятиях метели,Где сосны в шубах и в тулупах ели, —Несметные богатства затая,Лежит в сугробах родина моя.
А дальше к Северу, где океан полярныйГудит всю ночь и перпендикулярныйНад головою поднимает лед,Где, весь оледенелый, самолетСвой тяжкий винт едва-едва вращаетИ дальние зимовья навещает, —Там тень «Челюскина» среди отвесных плит,Как призрак царственный, над пропастью стоит.
Корабль недвижим. Призрак величавый,Что ты стоишь с твоею чудной славой?Ты – пар воображенья, ты – фантом,Но подвиг твой – свидетельство о том,Что здесь, на Севере, в средине льдов тяжелых,Разрезав моря каменную грудь,Флотилии огромных ледоколовНеобычайный вырубили путь.Как бронтозавры каменного века,Они прошли, созданья человека,Плавучие вместилища чудес,Бия винтами, льдам наперерез.И вся природа мертвыми рукамиПростерлась к ним, но, брошенная вспять,Горой отчаянья легла над берегамиИ не посмела головы поднять.
1936
63. Горийская симфония
Есть в Грузии необычайный город.Там буйволы, засунув шею в ворот,Стоят, как боги древности седой,Склонив рога над шумною водой.Там основанья каменные хижинИз первобытных сложены булыжинИ тополя, расставленные в ряд,Подняв над миром трепетное тело,По-карталински медленно шумятО подвигах великого картвела.
И древний холм в уборе ветхих башенЦарит вверху, и город, полный сил,Его суровым бременем украшен,Все племена в себе объединил.Взойди на холм, прислушайся к дыханьюКамней и трав, и, сдерживая дрожь,Из сердца вырвавшийся гимн существованью,Счастливый, ты невольно запоешь.
Как широка, как сладостна долина,Теченье рек как чисто и легко,Как цепи гор, слагаясь воедино,Преображенные, сияют далеко!Живой язык проснувшейся природыЗдесь учит нас основам языка,И своды слов стоят, как башен своды,И мысль течет, как горная река.
Ты помнишь вечер? Солнце опускалось,Дымился неба купол голубой.Вся Карталиния в огнях переливалась,Мычали буйволы, качаясь над Курой.Замолкнул город, тих и неподвижен,И эта хижина, беднейшая из хижин,Казалась нам и меньше и темней.Но как влеклось мое сознанье к ней!
Припоминая отрочества годы,Хотел понять я, как в такой глушиОбразовался действием природыПервоначальный строй его души.Как он смотрел в небес огромный купол,Как гладил буйвола, как свой твердил урок,Как в тайниках души своей баюкалТо, что еще и высказать не мог.
Привет тебе, о Грузия моя,Рожденная в страданиях и буре!Привет вам, виноградники, поля,Гром трактора и пенье чианури!Привет тебе, мой брат имеретин,Привет тебе, могучий карталинец,Мегрел задумчивый и ловкий осетин,И с виноградной чашей кахетинец!Привет тебе, могучий мой Кавказ,Короны гор и пропасти ущелий,Привет тебе, кто слышал в первый разТоржественное пенье Руставели!
Приходит ночь, и песня на устахУ всех, у всех от Мцхета до Сигнаха.Поет хевсур, весь в ромбах и крестах,Свой щит и меч повесив в Барисахо.Из дальних гор, из каменной избыВыходят сваны длинной вереницей,И воздух прорезает звук трубы,И скалы отвечают ей сторицей.И мы садимся около костров,Вздымаем чашу дружеского пира,И «Мравалжамиер» гремит в стране отцов —Заздравный гимн проснувшегося мира.
И снова утро всходит над землею.Прекрасен мир в начале октября!Скрипит арба, народ бежит толпою,И персики, как нежная заря,Мерцают из раскинутых корзинок.О, двух миров могучий поединок!О, крепость мертвая на каменной горе!О, спор веков и битва в Октябре!Пронзен весь мир с подножья до зенита,Исчез племен несовершенный быт,И план, начертанный на скалах из гранита,Перед народами открыт.
1936
