я, чтобы не молчать. — Ну давай разговаривай свой разговорчик…
— Понимаешь, Антоша, — проникновенно продолжила она, глядя на редкие огоньки за бортом, — я там в этом Ленинске встретила одного человека, — и тут она совсем замолчала.
— Так-так, — подбодрил её я, — ты там кого-то встретила, и что дальше? Он оказался заслуженным деятелем искусств РСФСР?
— Нет, немного не так, — поправила она меня, — он тоже учитель, только живёт в Ленинске, — и она опять замолчала.
— Давай я тебе помогу, — взял я руль управления в свои руки, — ты в него там влюбилась на этих курсах и…
— И наши чувства были взаимными, — на глазах у неё выступили слёзы. — И он меня замуж позвал, вот…
— А ты что? — спросил я.
— А я согласилась… ты же меня замуж не звал, только пользовался мной, — перешла она к упрёкам, — а он сразу позвал. А мне тридцатник скоро стукнет…
— Понятно, — вздохнул я, — в общих чертах. И что мы дальше будем делать?
— Я сегодня у тебя переночую, ладно? А завтра уже вещи заберу… только ты не обижайся — ты хороший… но не такой, как он, — и на её лице появилось мечтательное выражение.
— Слушай, — пришла мне вдруг в голову одна мысль, — а он случайно у тебя денег не просил? Мол тяжёлые жизненные обстоятельства, очень срочно надо на операцию, а я тебе всё верну после свадьбы?
— Не, — мечтательное выражение у неё сменилось на ожесточённое, — ничего такого не было. Денег у него своих достаточно.
— Ну значит ошибся, извини, — покаялся я, — а то знаешь, какие аферисты встречаются.
Переночевали мы и вправду в одной квартире, и даже на одном диване… я поневоле сравнивал маринины способности с софьиными и так и не пришёл к окончательному выводу, кто из них более сексуален и привлекателен…
Большой шмон
А утречком раненько я напоил Марину свежеприготовленным кофе, даже ванили щепотку не пожалел для любимой женщины… для бывшей любимой, конечно. А потом проводил её вместе с большой сумкой, куда загрузились всё её имущество. Напоследок она не удержалась от шпильки в мой адрес:
— Передай этой своей новой… — и она выразительно посмотрела в направлении моей школы, — благодарность, что не всю мою косметику на себя намазала.
Ничего я ей на это отвечать не стал, чтобы не ввязываться в бесполезную ссору, а просто тихонько притворил дверь и передохнул — одной проблемой меньше и на этом спасибо те, господи. А сам начал собираться на работу, время уже к семи подбиралось. Только-только вымыл чашки и поставил их на решётчатую подставку, как в дверь опять позвонили. Кого там ещё черти принесли с утра пораньше, внутренне чертыхнулся я — а черти на этот раз притащили двух сумрачных мужиков в одинаковых чёрных костюмах и такого же цвета плащах, у которых у каждого на роже было нарисовано, что они из органов.
— Лейтенант Трушечкин, — махнул перед моим носом ксивой видимо старший из них. — Комитет госбезопасности.
— Очень приятно, — заторможенно ответил я, — чем обязан?
— У нас есть ордер на обыск в вашей квартире, — достал он из кармана сложенную вчетверо бумажку, — ознакомьтесь.
Я автоматически взял у него эту бумажонку трясущимися руками и увидел, что и фамилия, и адрес мой указаны там абсолютно верно.
— Ну тогда прошу, — и я картинным жестом распахнул дверь до упора, — гость в дом это, как говорят, бог в дом.
Они прошли прямо в зал, не разуваясь, и там опять-таки старший из них громким командным голосом предложил мне самостоятельно выдать запрещённые к обороту в СССР предметы.
— Это какие же? — позволил себе я это уточнение.
— Огнестрельное и холодное оружие, — не заставил себя ждать лейтенант, — наркотические и отравляющие вещества, антисоветскую литературу, золото в необработанном виде, а равно и другие вещи и предметы, способные представлять опасность для окружающих или запрещённые законодательством.
— Увы, ничем таким обрадовать вас не могу, так что всё, что найдёте, будет вашим, — начал было я, но мой взгляд мельком зацепился за настенные часы, — кстати, мне же в школу надо идти, через двадцать минут первый урок — хотя бы предупредить надо начальство, что я задерживаюсь.
— Не волнуйтесь, гражданин, — ответил старший (о как, сразу уже и гражданин), — ваше руководство в курсе, что вы сегодня на службе не появитесь (о как, даже на весь день они мой распорядок распланировали). Миша, приступай, начни с той комнаты, — скомандовал он напарнику, а сам прошёл на кухню.
— А мне что делать? — спросил я из зала.
— Садитесь на диван и ждите наших распоряжений, — ответил мне этот перец из кухни, громыхая тарелками и кастрюльками.
* * *
Битый час они потрошили моё скромное жилище, но ничего подозрительного, как это можно было предположить в самом начале, не обнаружили, хотя старались на славу. В итоге главный сел на диван рядом со мной, утерев пот со лба, и начал мучительно размышлять, что делать дальше, по его лицу это явно читалось.
— Он же два дня на Сортировке ныкался, — помог ему напарник, — может там спрятал?
— Точно! — оживился Трушечкин, — тогда мы сейчас проедем на Сортировку, и вы укажете место, где скрывались от органов правосудия.
— Всегда готов сотрудничать с правоохранительными органами, — встал с дивана я, — на чём поедем?
— У нас Волга стоит на Героев, на ней и отправимся, — флегматично заметил второй гэбист, — паспорт с собой возьмите на всякий случай.
Я вытащил из шкафа паспорт, засунул его в нагрудный карман и мы загрузились в чёрную-пречёрную Волгу 24-й модели, такую же, как костюмы этих товарищей. На Сортировку из нашего Заводского района проехать было не очень-то просто, это пешком через буераки и болота рукой до неё подать, а вот на транспорте пришлось делать приличный крюк по направлению к центру. А потом назад по рокадке.
— Вы бы хоть намекнули, что ищете-то, — попытался я прояснить ситуацию по дороге, — прямым текстом. А то получается как в русской народной сказке — пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что.
— Знаете вы всё, Антон Палыч, — буркнул старший, — так что кончайте придуриваться, иначе это дело для вас добром не закончится.
Ну не хотите, как хотите, сказал сам себе… я уже успокоился и уровень адреналина в крови упал до обычных отметок — ничего такого на Сортировке они найти не могли, а про подвальный сарай, была у меня такая надежда, они вряд ли вспомнят.
— Вот здесь я и просидел все двое суток, — показал я на зелёненький вагончик с почти не облупившимися боками, — в купе проводников.
