В ту злую ночь ее дочь должна была открыть новую страницу искусства черной магии. Еще утром на городской площади ведунья встретила приглашенного герцогом француза, славившегося умением вырезать камни из мочевого пузыря. Мало кто знал, что своим мастерством эскулап был обязан упражнениями на трупах украденных из свежих могил. У одной из таких могил мать с дочерью и затаились.
Напряженные слушатели начали нервно озираться. Убедившись, что все захоронения вокруг были давнишние, ребята вновь устремили свои взоры на рассказчицу. А она, никого не замечая, со страстью продолжала.
— В полночь к могиле подкрались два стражника из замка герцога. Вынув из мешка лопаты, они перекрестились и без промедления принялись за дело, — вещала Вика, глядя горящим взглядом на огромную, низко висящую луну.
У слушателей создалось впечатление, что это не юная колдунья, а сама рассказчица была на том средневековом кладбище. Дрожь пробежала по спинам ребят, и они уже не знали, кого им больше бояться — мифических духов или реальную подружку, которая на глазах превращалась в жуткую вещунью. Сидевшие рядом с ней вдруг заерзали и стали потихоньку отодвигаться. Сгрудившись в кучу, ребята не отрываясь смотрели на силуэт одинокой девушки, сидевшей на фоне полной луны, и с ужасом ожидали концовки истории. Они живо представили, как одетая во все черное дочь колдуньи засеменила к отрытой могиле.
Заслышав шорох одежд, копатели повернули головы в сторону приближавшегося звука. И, о ужас! Над могильными холмиками на них плыло белое худое личико с широко открытым ртом. Животный страх обуял осквернителей могил. Один из них поскользнулся на свежевырытой глине и упал прямо в объятья к покойнику. Падая, он ударился головой о склизкую стену погребальной ямы и распорол себе щеку о торчащий обрубок корня.
Его старший подельник застыл наверху как истукан. Он глянул в знакомые девичьи глаза, и липкий холодный пот покрыл все его тело. Затуманивающийся рассудок вернул его на много лет назад. В нос ударил смрадный запах растревоженной трясины, исходящий изо рва, что окружал замок герцога. Его сердце разре равчика изумрудных глаз малютки, сидевшей на руках у нищенки. Задыхаясь от невыносимой боли в груди, стражник рухнул как подкошенный. Второй копатель с трудом выкарабкался из сырой могилы. Он перебрался через обмякшее тело подельника и, обуянный животным страхом, опрометью понесся прочь. Последнее, что видел покинутый на краю могилы стражник, это отвисший лоскут щеки и проглядывавшие сквозь него зубы помощника.
«Вот мы и в аду!» — шевельнулась гаснущая мысль.
— Так возмездие добралось и до семьи герцога! — со злорадством заключила рассказчица.
— А в те времена умели зашивать щеки? — поинтересовался кто-то.
— Не отточив своего мастерства на трупе, — прозвучало в ответ. — Француз сделал слишком глубокий разрез и отправил брата герцога на тот свет, — закончила Вика, пропустив вопрос о рваной щеке мимо ушей.
Ребята недоуменно переглянулись и осторожно приблизились к ней. Их подруга часто дышала, а исходящий от нее жар чувствовался на расстоянии.
— Она же бредит! — сказал самый старший из них. — Наверное, еще не выздоровела.
Растолкав задыхающуюся Вику, они всей ватагой отвели ее домой и передали заспанной Яне. Выходные уже прошли. Родители уехали в город и сестры хозяйствовали одни до следующей субботы. Лежа с градусником в постели, Вика с тоской думала о загубленных каникулах. Видно, недавняя встреча с подонками серьезно подорвала ее здоровье. Приютившийся в ногах пес пытался согреть ее ледяные ноги и преданно ловил ее взгляд своими огромными карими глазами. Чарлик, конечно, был мамин барбос, но когда его хозяйка уезжала в город, он отдавал всю нерастраченную любовь своей хрупкой подружке. Вика всегда любила домашних животных и те отвечали ей тем же.
Ни одна, даже самая злая собака, не трогала ее. Как-то еще совсем маленькой она убежала на чужое подворье, где на цепи сидел здоровенный сторожевой пес. Никто из местных жителей ни за какие коврижки не рискнул бы даже приоткрыть калитку того двора. Услышав от соседей, куда залезла ее дочка, Ванда спала с лица и нетвердой походкой поспешила на выручку. У забора уже толпились любопытные дачники и с изумлением заглядывали через ограду. Маленькая Вика держала в руках палку и деловито пихала ее в рот севшему от удивления на задние лапы псу. Тот лениво отворачивал морду и пытался вильнуть хвостом. Но поскольку он уже давно позабыл, как это делается, то получалось довольно забавное ерзанье на заднице. В заключение, ко всеобщему восторгу зрителей, пес лизнул улыбающуюся девочку в лицо.
— Укротительница растет, — говорили они потом Ванде.
После этого случая семья решила завести четвероногого друга, и с тех пор собаки в их доме не переводились. Вот и Чарлик был далеко не первой их собакой.
— Ты ведь тоже не хочешь возвращаться в город? — спросила Вика Чарлика.
Пес внимательно слушал ее, повернув голову набок.
— Конечно, нам на природе веселее, — ответила она за него.
Несмотря на старания Яны и Чарлика, к середине недели Вика совсем слегла. Она все сильнее задыхалась, но сквозь боль и слезы обещала поправиться и наотрез отказывалась ехать в город. Соседи наперебой советовали Яне обратиться к местной целительнице.
— Хорошо, цыплюха, — решительно заявила Яна. — Мы останемся здесь до субботы, но я покажу тебя Матрене, — поставила она условие.
— Видать, мои дела совсем неважнецкие, — чуть не заплакала Вика.
Ее давно уже так не называли. В детстве она отставала в росте от своих сверстников, и мама однажды любовно назвала ее цыплюхой. Это нежное прозвище как-то сразу прижилось. Да и самой Вике оно понравилось. Пока она не подросла, старшие частенько так к ней и обращались. И сейчас кто-нибудь из близких нет-нет, да и обласкает ее на старый манер. Тот же сосед напротив не раз вспоминал ее детское прозвище. Он-то и отвез Яну на своей видавшей виды «Победе» на выселки. Не успел он докурить свой Беломор, как Яна вышла из дома целительницы.
— Что? Отказала? — тревожно спросил он.
— Я никому не отказываю, — ответила появившаяся вслед Матрена. — А тем более детям.
Через четверть часа она уже осматривала Вику. Выставленные на улицу, Яна с соседом тихо беседовали. Даже Чарлику не разрешили присутствовать, и он с тревогой поглядывал то на Яну, то на закрытую дверь. А за дверью ошарашенная Матрена никак не могла прийти в себя. Увидев цвет выходившей из пациентки мок, она не верила своим глазам. Он в точности совпадал с пятном на рубахе угоревшего в прошлые выходные парня. Но как эта неокрепшая девушка, по сути еще ребенок, могла обладать такой силой? Вика поняла состояние знахарки по-своему и с испугом спросила: — Что, все так плохо? — Не переживай, детка, — ответила та и положила ей руку на лоб. — Я тебе помогу, но до приезда родителей ты поживешь у меня.
У больной не было сил возражать, да и старуха ей понравилась. Вике почему-то казалась, что она знала ее всю свою жизнь. От женщины веяло чем-то далеким и знакомым, таким, от чего щемило сердце. Вика смотрела в ее удивительно молодые глаза и, позабыв о боли, мучительно пыталась вспомнить, где она могла их раньше видеть. От высокой температуры мысли хрупкой пациентки спутались и, она впала в спасительное забытье. На короткое время Вика пришла в себя в трясущейся «Победе», чтобы узнать, что ее везут в дом этой удивительной старухи.
К ночи жар спал. Девушка лежала на полатях среди пучков сушеных трав и сквозь них разглядывала заплывшую туманом комнату. Она потерла глаза, но туман не исчез. Он поднимался откуда-то снизу и стелился по потолку, окутывая высокие полати, покрывая пациентку с головы до ног. Взгляд девушки просветлел, на щеках появился слабый румянец. И все было бы ничего, если бы не противный запах тухлых яиц, висевший в густом тумане.
— Ну, что сестра? Как ты себя чувствуешь? — услышала она откуда-то снизу.
Вика свесилась с полатей, пытаясь разглядеть, с кем это разговаривает хозяйка дома? Внизу она увидела склонившуюся над русской печью целительницу. Та, что-то помешивала в кипящем чугунке, который и источал зловоние. От этого дурно пахнущего пара в груди все клокотало. Старуха разогнулась, и не успела Вика опомниться, как целительница уже молотила ее по свесившейся вниз спине. От неожиданности и страха девушка закричала, но вместо крика из ее горла вылетел комок синезеленой слизи, за ним другой, потом третий. В глазах потемнело, а бабка все продолжала проверять ребра пациентки на прочность. Не прошло и минуты, как темнота отступила, и Вика с удивлением смогла свободно и глубоко вдохнуть.
«А не такой уж этот воздух и противный», — подумалось ей.
Она улеглась обратно на полати и наслаждалась легкостью дыхания. Исподволь она вспомнила, зачем только что заглядывала в комнату. Она же искала сестру целительницы. Уже с опаской Вика вновь украдкой выглянула из-под пучков сухой травы. Старуха была одна.
