Угрюмая сестра Мали привела нас в большую абсолютно пустую, если не считать двух длинных деревянных скамеек стоящих вдоль стен, комнату.
– Слушать меня внимательно! – Рявкнула сестра Мали. – Я не люблю повторять дважды. Вы должны раздеться, свою одежду сложите здесь, на скамье у стены, потом по очереди проходите вон в ту дверь. Там вас осмотрят, ответите на заданные вопросы, совершите омовение и получите приличествующую послушницам одежду. Все, вопросы есть?
– А раздеваться надо совсем? – пискнула стоявшая рядом со мной девчонка.
– Да, снимаете с себя все до единой нитки. Начинай, ты пойдешь первая. – Она ткнула пальцем в задавшую вопрос девочку.
Та как-то неловко стала расстегивать трясущимися руками крючки и пуговицы на своей одежде. Остальные, как завороженные, следили за тем как она одну за другой стаскивает с себя различные части своего одеяния. Оставшись в одной нижней юбке, девчонка заколебалась.
– Долго будешь копаться? – резанул по ушам голос Мали, в котором ясно различались угрожающие ноты.
Подстегнутая им, девочка одним движением стянула с себя юбку и осталась совсем голой. Видимо все наставления вылетели у нее из головы, и она замерла по середине комнаты с ворохом одежды в руках, дрожа всем своим беленьким худым тельцем.
– Ну что за бестолочь. Клади свою одежду сюда и двигай в ту дверь. А вы чего ждете? Ну-ка быстро всем раздеться.
Мы торопливо зашуршали одеждой. Обнажиться всем скопом оказалось совсем не так трудно, как это мне казалось, и скоро, сложив свои шмотки кучками на скамейке, посреди комнаты толпилась стайка голеньких девочек. Сестра Мали выстроила нас колонной по одному, и по команде: «Следующая», отправляла очередную девчонку в дверь у противоположной стены.
Скоро подошла и моя очередь. Шлепая босыми ногами по деревянному полу, я прошла в соседнюю комнату. Там мня заставили рассказать коротко о себе и задали несколько дурацких вопросов типа: «Веришь ли ты, девочка, в бога, единого и всемогущего?» или «Чтишь ли ты короля, наместника божьего?», и все в таком духе. Естественно, я на все ответила: «Да» и при этом старалась быть как можно убедительней. Затем последовала довольно неприятная процедура осмотра. Сестра целительница внимательно изучила каждую пядь моего тела, особенно интересуясь девочка ли я и нет ли у меня на теле каких либо дьявольских знаков. Оставшись довольной увиденным, она шлепнула меня по заднице и отправила на омовение. Омовение вылилось в обычное мытье в небольшом бассейне с проточной водой. Пожалуй это было единственное приятное дело в течение сегодняшнего дня. С удовольствием поплескавшись в воде и осушив себя полотенцем, я получила рясу послушницы, сандалии и была наконец принята в монастырь.
Юных воспитанниц, привезенных со всего королевства, селили по двое в небольших кельях. Комната по размерам как большой шкаф, пять шагов в длину, три в ширину. Голые стены, высокий сводчатый потолок, под самым потолком маленькое окошко, через которое едва виднеется клочок серого дождливого неба, два деревянных топчана стоящие вдоль стен, два стула и несколько крючков вбитых в стену. Больше в келье ничего не было, приносить и использовать свои вещи воспитанницам запрещали. Моей соседкой оказалась дочка барона Коса, которую звали Саваж. Мы только успели познакомиться и перекинуться парой слов, как ударил колокол. Отныне он станет отсчитывать для меня часы и дни, потому что колокольный звон определял распорядок всей жизни в монастыре. Потом была молитва, ужин, знакомство с распорядком жизни монастыря и воспитанниц, представление учителей и наставников. А потом потянулись однообразно тоскливые дни.
Утром подъем, умывание холодной водой, молитва, завтрак. После завтрака нас направляли на учебу или работу. Учили нас многому: изящно делать реверанс, пользоваться косметикой, ухаживать за своим телом, вести беседу на заданную тему, музицировать, танцевать, обмахиваться веером, вести переписку, мы изучали мифологию, грамоту, немного занимались арифметикой. Давали нам и некоторые полезные, с моей точки зрения, навыки, например, верховой езды и уходу за больными и ранеными. Были и такие чудные уроки, на которых нас учили, как надо привлекать внимание мужчин и что надо делать что бы им понравиться. – Вы должны быть настолько хороши, что бы за право спать с вами, мужчина согласился всю жизнь кормить, одевать и защищать вас. – Эти слова одной из обучавших нас монахинь запомнились мне, потому что это был главный мотив всего нашего воспитания и обучения – понравиться мужчине, угодить ему. Меня это злило и задевало до мозга костей. Почему меня считают не способной самой устроить свою жизнь, почему я хуже только от того что у меня не болтается между ног какая-то фигня? Но я была уже достаточно взрослой, да и опыт жизни дома научил, что не все вопросы надо задавать вслух и не всеми мыслями делиться с окружающими.
И, конечно, очень много мы занимались законом божьим и молитвами. Молились до обеда и после ужина, перед сном и на восходе, по поводу и без повода. Если бы все они доходили до господа, то он наверное свихнулся бы от лавины наших противоречивых просьб и желаний. В предвидении невзгод, которые могут постигнуть нас по воле неба, и во благо монастыря, нас посылали трудиться на кухню, мыть полы, работать в саду и на огороде. В качестве статистов мы постоянно принимали участие во всех праздничных церковных обрядах. Дни складывались в недели, недели в месяцы и годы. Жизнь текла своим чередом, в каменном мешке монастыря я училась, росла, взрослела, обзавелась новыми подругами и конечно же новыми врагами.
В очередной раз моя судьба совершила крутой вираж, когда мне было уже шестнадцать лет и наше пребывание в святой ученой обители подходило к концу. Некоторых девчонок, с которыми пять лет назад мы прибыли в монастырь, родственники уже забрали назад. Им нашли подходящих мужей и их ждала свадьба и жизнь светских дам, а может и деревенских затворниц, в зависимости от образа жизни их мужей. В любом случае, после семнадцати лет, девушек в монастыре уже не держали, естественно кроме тех, которые решили связать свою судьбу с богом и стать монашками. До такой глупости я конечно не опускалась, но мысли о том, что я буду делать, когда покину монастырь нет-нет, да посещали меня. Возвращаться домой мне совершенно не хотелось. Родственники и знакомые нашей семьи иногда навещали меня в монастыре и сообщали последние домашние новости. По доходившим сведениям мать окончательно затюкала отца. Теперь дома всем заправляет кюре. Он просто достал моих сестер. По округе про них ходят всякие гнусные сплетни, но прямо, конечно, никто ничего не говорит. Тем не менее Сорела, хотя ей уже и восемнадцать, до сих пор не вышла замуж. Некоторые из окрестных дворян, вроде собирались свататься, но передумали. Возможно ее даже выдадут замуж за управляющего, если в течение года не появиться других претендентов на ее руку. Короче, дома ничего хорошего меня не ждало и появления прекрасного принца на горизонте ничего не предвещало.
