– Конечно, хочу, – просто и настолько искренне произнес Рассел, что Лесли без дальнейших колебаний начала:
– У меня мама и папа переводчики с немецкого. Поэтому и я заговорила на немецком уж не помню с каких времен.
– Что? – Рассел взглянул на нее так, будто она сказала, что верит в старинную легенду об эльфах. Или что собственными глазами видела инопланетных гостей. – Ты знаешь немецкий?
– Да, – ответила Лесли, поводя плечом. – И, надо сказать, довольно неплохо. Но это естественно. В нашем доме, сколько я себя помню, звучали не только родительские разбирательства, но и всевозможные записи на немецком – тексты, диалоги, стихи, считалочки, фильмы. И есть море разных немецких книг: от сказок братьев Гримм до «Фауста» Гете и «Орлеанской девы» Шиллера. Родители помешаны на немецкой культуре. Разумеется, эта болезнь передалась и мне.
Рассел, морща лоб, покачал головой.
– Ты вся сплошь из загадок. Немецкий… Ну и ну! Постой, но при чем здесь братья Гримм и «Орлеанская дева»? Я спросил, зачем тебе чужие собаки и дети.
– Я ведь сказала: тут все слишком запутанно! – с оттенком досады воскликнула Лесли. Она боялась, что он подумает, будто ее печальная история не стоит выеденного яйца, поэтому сильно волновалась.
Рассел поднял руки.
– Все-все, больше не буду перебивать. Прости, пожалуйста.
Они подошли к скамейке, сели, Лесли достала из рюкзака сандвичи в прозрачной пластиковой коробке и открыла крышку.
– Угощайся.
– Ты обо всем позаботилась, – пробормотал Рассел, доставая сандвич.
– Конечно. Бывает, так с ними набегаешься, что разыгрывается зверский аппетит. Им-то ничего, у них сил хватает надолго, а ты, если не возьмешь перекусить, сидишь здесь, ждешь, пока они не набегаются, и насыщаешься только мечтами о чипсах или попкорне. Здесь ведь торговля запрещена, а без присмотра ребят не оставишь. – Все это время Лесли смотрела на самозабвенно бегавших друг за другом собак.
Когда с сандвичами было покончено, она достала бутылочку колы, сделала два глотка, протянула бутылку Расселу и, немного помолчав, продолжила:
– Сразу после школы я занялась художественным переводом, и это дело так меня увлекло, что я даже не стала поступать в колледж. Теперь вот наверстываю упущенное. – Она усмехнулась. – В своей группе я одна из самых старших.
– А выглядишь наверняка как одна из младших, – сказал Рассел. – Сегодня ты вообще точно школьница.
Лесли ответила улыбкой и снова погрустнела.
– Поначалу работа казалась волшебной. Труд переводчика ужасно нелегкий, но безумно интересный. Ты настолько глубоко проникаешь в чужую культуру, вынужден докапываться до таких мелочей, что человеку со стороны это трудно себе представить. С автором будто роднишься, ведь ты должен почувствовать его настроение, привести собственную душу в такое состояние, в каком пребывала его душа, когда он писал свою книжку. И это далеко не все. Надо подобрать верные слова, точные оттенки, правильные интонации, чтобы перевод стал полноценным художественным произведением и на нашем языке. – Она тяжело вздохнула, вспоминая придуманные истории, участницей которых почти была сама. – Года четыре я отдавалась работе целиком. Приходилось читать много книг по художественному переводу, работать над собой, искоренять в себе недостатки, но я свято верила, что дело наше в высшей степени благородное и что я никогда не сверну с выбранного пути. Книжка – вещь бесконечно удивительная. Беря ее в руки, читатель как будто выпадает из мира вокруг. Когда я задумывалась над тем, что помогаю создавать пищу для человеческой души, ужасно гордилась собой и думала, что никакая другая работа не может быть приятнее. – Она замолчала и некоторое время наблюдала, как играют Джерри с Минксом.
– Что же случилось потом? – осторожно полюбопытствовал Рассел.
Лесли вдруг почувствовала себя безумно уставшей и опустошенной, как тогда, после той конференции. Ей вдруг захотелось прижаться к груди Рассела и забыть обо всех земных гнусностях. Она поежилась, испугавшись внезапного желания, больше того – его почти неодолимой силы. Рассел будто что-то почувствовал и посмотрел на нее, говоря взглядом: расскажи все-все. Я обещаю понять и помочь. Чтобы не натворить глупостей, Лесли поднялась со скамьи, сходила к урне у входа, выбросила коробку из-под бутербродов и, немного успокоившись, опять села рядом с Расселом.
– А потом с моих глаз будто начала медленно спадать пелена, – продолжила она. – Я все это время общалась с другими переводчиками. Мы ездили на семинары и встречи, говорили, естественно, в основном о литературе и переводах. Первое время все эти люди казались мне невероятно умными и преданными своему делу. Потом раз за разом я стала замечать, что и тут далеко не все столь возвышенно и достойно. За красивыми речами и призывами, как выяснилось, кроются зависть, подлость, лживость, небрежность. Многие из тех, кто на первый взгляд казался горячо влюбленным в свою профессию, работали спустя рукава, а то и откровенно халтурили. В общем, я вдруг стала замечать и узнавать много такого, что шло совершенно вразрез с внешней картиной.
Она повернула голову и посмотрела на Рассела, желая проверить, слушает ли он, не утомили ли его ее пылкие речи. Он сидел к ней вполоборота и смотрел потемневшими глазами куда-то в пространство перед собой, по-видимому рисуя в воображении все, о чем она рассказывала. Ее сердце на миг сжалось от прилива благодарности. Рассел вдруг показался ей настолько более близким и родным, чем каких-нибудь несколько минут назад, что слегка закружилась голова. Захотелось побыстрее закончить свою историю и заговорить о нем, узнать про него все в подробностях.
– Но, несмотря ни на что, я не бросила бы перевод и не ушла бы из этого общества. Если бы не один случай, – торопливо, исполненным противоречивых чувств голосом проговорила она. – Одна из книжек, которые я переводила, была продолжением предыдущей. Точнее, не совсем продолжением, а совершенно отдельной историей – поэтому-то ее и дали мне, – но с теми же главными героями, что и в первой. Поэтому я связалась с переводчиком, который работал над той книгой, чтобы обменяться с ним впечатлениями и кое-что уточнить. Оказалось, этот человек живет не в Нью-Йорке, а в мелком городишке под Бирмингемом.
– Ого! – Рассел негромко свистнул.
– Да, не близко, но, представляешь, у меня как раз в этом городке живет брат отца с семьей, и, поскольку начиналось лето, а я давно мечтала навестить тамошних Спенсеров, я решила туда съездить и задержалась в гостях до самой осени.
Рассел улыбнулся.
– У тебя кругом родственники.
– Их гораздо больше, чем можно вообразить, – сказала Лесли. – Жаль только, что нет родных братьев и сестер. Я мечтала о них все детство.
