Вер только вздохнул, и продолжил рассказывать:
— Эльфы по природе своей лучшие целители. В правящих родах, говорят, девочки — менталистки не редкость, которые еще и души врачуют. Но эльфы не лечат чужаков, так что за достоверность информации не ручаюсь. Вообще, остроухие достаточно замкнуто держатся, знаниями своими стараются не делиться, и людей и нелюдей недолюбливают. Те же в ответ их считают холодными, надменными тварями, хоть и удивительно красивыми. Эльфийские женщины редко покидают свои города и поселения, а если и покидают — то никогда не путешествуют без сопровождения мужчин, потому что есть места, где за пленную эльфийку отвалят целое состояние. И еще тебе информация для размышления: традиционное эльфийское оружие — лук и меч. Девочек если и учат, то защищаться, используя кинжалы. Есть вопросы?
— Пожалуй, есть, — отозвалась я, — как у них принято одеваться?
— Умница, Галка, — улыбнулся вер. — в точку. Лесные предпочитают светлые тона, равнинные — растительную гамму, но в одном они похожи: определить со спины по одежде мужчина это или женщина невозможно. Есть даже целая куча шуток по этому поводу.
— Почему невозможно?
— Представь себе длинные, в пол, многослойные одежды, поверх которых, обычно, еще и плащ.
Я представила, и захихикала.
— А теперь подумай, что с нашим Рыжиком не так? — предложил мне вер.
И я принялась думать вслух:
— Там, в деревенском трактире, ты назвал ее принцессой, а она не возразила. Я примерно понимаю, откуда такие выводы: манеры, осанка, некоторая брезгливость, которую она тщательно пыталась скрыть в трактире — чувствовалось, что ей там неуютно, она не знает, как себя вести в подобном месте, и, главное, абсолютное умение держать лицо, даже при нынешнем внешнем виде. Я права?
— И это тоже, — улыбнулся мне вер. Но у меня есть одно преимущество — я все-таки магическое существо, и вижу чуть больше тебя. Она — принцесса, можешь мне поверить.
— Значит, принцесса, — согласилась я. — Но оказалась одна, без сопровождения, в лесах Восточного рубежа, куда эльфы стараются не соваться. При этом — она остригла и покрасила волосы, думаю, для того, чтобы с одной стороны — никто не мог понять, кто она и откуда, с другой — чтобы, забывшись, механически не выдать себя самой, сделав соответствующую прическу.
— Прррррррравильно говоришь, — отозвался вер.
— При себе у нее топор, а не лук, меч или кинжалы, значит, её учителем явно был не эльф, и учил он ее тайно — продолжила я, — но троим деревенским увальням удалось ее скрутить. Я не видела у них ран и ушибов, так что могу предположить, что учиться она начала не так давно, воин из нее неважный, и застали они ее врасплох. Думаю, что обнаружив одинокую, беззащитную и симпатичную полураздетую эльфийку эти трое собирались с ней поразвлечься, но почему-то не смогли. Об этом красноречиво свидетельствует и отсутствие у нее синяков и ссадин, и оставшаяся целой одежда. А еще она помогла той женщине, трактирщице. Отсюда делаем вывод: девочка — менталист.
Вер согласно кивнул головой.
— И получается у нас вот что. Май — эльфийская принцесса, судя по всему, младшая дочь младшей ветви правящего дома, иначе бы тут уже давно оказались эльфийские патрули, прочесывающие леса, а перед моим носом махали бы нотой протеста. Сбежала она от семьи, иначе у принцессы сейчас был бы телохранитель, а то и не один. А так — она оказывается одна в явно неподходящем месте, в неподходящей одежде, при этом она делает все, чтобы её не могли узнать и найти. Вариантов два — либо это то, что у людей называется «переходный возраст», и бывает в различной степени тяжести у всех человеческих подростков, тогда и эксперименты с прической и странная одежда, и даже боевой топор укладывается в рамки пубертатного бунта. Либо Май пришлось срочно бежать, например, посередине тренировки, в той одежде, в которой она была. Такой вариант объясняет и выбор Восточного для побега, и то, что принцесса сделала с волосами, чтобы затруднить поиски, и даже тайные уроки самозащиты, если она опасалась какой-либо угрозы. Честно говоря, мне не очень понятно, почему маленькая принцесса пустилась в бега.
— Перехвалил я тебя, — буркнул вер, — это же самое простое.
Я жалобно посмотрела на Рамзи. Тот усмехнулся чуть снисходительно:
— Про её возраст ты и не спросила. Ей немногим больше ста, так что свой пубертат она уже отгуляла и отожгла…
Я хлопнула себя по лбу и застонала:
— Возраст согласия! Она сбежала от свадьбы!
Мы замолчали, и тут от Кита и Май снова донесся смех:
— Ну и что ты будешь делать теперь? — спросил вер.
Я изобразила на лице удивление и захлопала ресницами:
— Что делать? С чем? Я существо иномирное, магии у меня нет, об эльфах знать не знаю, ведать не ведаю — в нашем мире эльфы бывают только в сказках, да в книгах. А что мне в дороге один кошачий разные истории рассказывает, так я особо не слушаю, что с него взять…
Рамзи неожиданно рассмеялся, и закончил за меня:
— Он же вер!
Я попыталась прикинуть, чем нам грозит побег Рыжика из семьи, но воображение отказывало. Что ж — будем решать проблемы по мере их поступления. А потом, после неожиданной мысли: «Хорошо, что у меня мальчишки — может проще будет» словно прорвало плотину и на меня хлынул поток чувств, мыслей, переживаний, в общем — всего того, от чего я так старательно пыталась отгородиться последние несколько дней. Я вспоминала характерные жесты, любимые словечки и фразы, как Мишка вздыхает по телефону, прежде, чем сказать: «Мама», как Андрюшка, пыхтя, тащит свою подушку в нашу кровать ранним утром выходного, как Сашка быстро клюет меня поцелуем на прощанье, прежде чем выйти за дверь. Будничные, ежедневные ритуалы и заботы: считать с Андрюшкой по дороге в садик столбики в заборе, привычно качая головой ставить сушиться Мишкины ботинки после того, как он побродит по лужам, собирать Сашке обед на работу: как они все сейчас там без меня? Помнят? Кто заботится о них? Кто отводит Андрейку в садик? Проверяет ли бабушка Мишкины тетрадки? А еще я ужасно злилась — на себя, за этот чертов отгул, за то, что хотелось отдохнуть, на виллу Линарис, по чьей вине меня и закинуло себя, даже на покойную Гиннивер — за то, что позволила себе так нелепо погибнуть. Мне хотелось кричать и плакать, разбить, как в детстве, чашку, хотелось проснуться и увидеть, что это все страшный сон. Горло сдавило спазмом, на глазах вскипали злые слезы, и я все прибавляла и прибавляла шагу, пока не услышала сзади встревоженное:
— Гала?
— Что?! — рявкнула я в ответ, и позорно разрыдалась, — Ненавижу! Ненавижу…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
