Я согласилась, но когда ушла на работу, я не могла найти места. Чтобы маленько успокоить себя, я стала высчитывать, сколько же каждый из них заработает за день. Если они свою работу кончат в шестнадцать дней, значит, больше ста рублей. Утром пошла к Тамаре, узнать, сколько платила ее соседка. Рассказала ей свое горе, а она говорит, не знаю это не дорого. Видит, что я в перемене, вот и успокаивает. Налила мне сливок стакан, наложила варенья, садись, — говорит, ешь. Я отвечаю: не хочу, а она свое толкует: аппетит приходит во время еды. Села я, с полстакана съела сливок и ушла.
По возвращению в станцию встретила плотника. Он рассказал мне, что крыша стоит две тысячи, ряд срубить — двести рублей, балки и потолочные тоже двести рублей, потолок настелить — пятьсот рублей. Я все подсчитала, то на то выходит. Тогда малость успокоилась. Только обед не у всех.
Пришла домой, стала говорить Степану, а он матерком: наняли людей, пусть работают, переживем как-нибудь.
Плотники требуют брусики, чтобы набить на балки, а где их взять. Побежала в лесной, договорилась, оттуда за гвоздями в сельмаг, а тут как на грех ногу трет, сняла сапог, обвернула носовым платком и дальше, а с раннего утра привезли шлаку машину, мы ее загрузили за двадцать минут.
Вот уже обед, а у меня во рту ничего не было. Пришла в сельмаг к заведующему, и говорю: будет ли ваша милость, а идти больше некуда. Он смеется: «Была, — говорит, — у меня милость, да к верху взвилась, но что с тобой сделаешь, иди, там продавцы взвешают».
Я вспомнила, что сегодня суббота, я должна плотникам литру магарыча, а денег у меня мало. Ох, горе! Я спросила, скоро ли придет другой продавец, мне ответили — нет. Тогда надо пойти где-то денег искать. Заняла сто рублей. Вернулась я домой с гвоздями и с деньгами.
Степан с ребятами варит, т. к. у него одна рука больная. Я помогла одеться Степану, взяла с собой соседского парня, мы пошли в лесной, а Степан в больницу, а из больницы наказала ему зайти в магазин, купить водки.
Сидим мы в лесном, десятник обещает: вот сейчас, вот сейчас, а у меня в животе кишечник табора играет. Время два, начали пить, за десять минут распили. Машину не дает. Смотрю, возчик стоит, подошла, попросила, быстро скидали и пошли, а возчик повез.
Не успели позавтракать, машина подошла опять за шлаком. Угостила я возчика, шофера, гляжу: воды привезли, — и того надо угостить.
Ребята пришли из школы. «Вы, — говорю, — дети, ешьте и убирайте, а я поехала за шлаком». Нагрузили еще одну машину, как бы хотелось отдохнуть, но баня топится и пол помыть надо. Я успокаиваю: еще только четыре, успею сделать все. Да все и переделала: собрала белье детям, Степану, сварила ужин. Голова стала тяжелая, руки сами опускаются. Собрала остатки сил, вымыла Степана, т. к. у него рука больная, сама обмылась по-скорому и легла, что умерла. Степан будил ночью: «Саша, повернись, ты храпишь сильно», а я как под землей слышу, что говорит, а ничего не понимаю.
Утром встала как после побоев, все болит. Но поболит и перестанет, а дело все же движется.
Дети начали копать картошку. Степан с соседским парнем сарай разламывают, опять платить надо, что он сделает одной рукой!
Вечером меня сменили рано. Я пришла, дети рассказывают, что накопали двадцать семь ведер, Степаша говорит, заготовили плах на потолок. Я их хвалю и сама радуюсь, что дело идет как надо. Не зря говорится: «Глаза боятся, а руки делают». Так и у меня. Потребовался тес на карниз и обрешетку, а распиливать некому: больше половины лесников на копке колхозной картошки, но, спасибо, заместитель начальника шахты повстречался. Я попросила его помочь моему горю, и он помог.
Лес распилили. Я узнала и бегом в гараж. Беру машину, грузим тес и везем. После мне не верилось (а радость, видать, вкладывала в меня силу), что такой длинный пиломатериал, я, не чувствуя тяжести, кидала, как мужчина.
Нам передали, что один хозяин раздумал строиться и продает сто пятьдесят листов шиферу по десять рублей. Надо полторы тысячи, а где их взять? Сдать облигации — остаются считанные дни до розыгрыша.
Пошла к одной хозяйке, у которой ранее молока покупала. Объяснила ей все и попросила на десять дней эти полторы тысячи. Она согласилась при условии, что я найду ей машину вывезти ее уголь. Я согласилась, но знала и то, что матери тоже уголь вывезти.
Утром послала Степана в гараж, чтобы попросил ребят попутно уголь привезти. Так он и сделал, но сам с шофером не приехал, а у меня уже сидела эта хозяйка, которая одолжила мне денег. Я беру куму — поехали и в двадцать минут нагрузили. Второй рейс шофер делать не согласился, так что матери не повезли.
Прихожу домой, Степан уже дома. «Ну, где твой уголь?» Я говорю: «Привезла». Он заругался: «Я ходил просил для матери, а ты чего сделала?» Я молча завернулась и пошла. Останавливаю первую попавшуюся машину, нанимаю двух грузчиков и гружу уголь для матери. Когда повезли, смотрю, Степан стоит. А он говорил, что поедет за шифером. Я же, доехав до матери, свалила уголь, отдала за привозку деньги и бегом в гараж, чтобы захватить Степана и поехать помочь грузить, но Степа мой споткнулся. Я села в машину, которую разрешил взять Василий, поехала без Степана. Погрузили шифер, а его все нет. Тогда я попросила хозяина, чтобы он доверил деньги получить шоферу, т. к. шофер хорошо ему знаком.
Остановились напротив гаража — крикнуть Василию, что я поехала. Гляжу, Степан сидит и уже под хмельком. Вот уже зло закипело во мне, но я себя сдержала. Только упрекнула его в том, что он не выдержан и безжалостлив, а ему эти упреки, что горох до печи.
На второй день я свалилась. Меня морозило и трясло. Наверное, просквозило, когда я грузила лес. Вот, думаю, все, отстроилась. И опять же внушаю себе: нет, не может этого быть. Я должна встать. Попросила детей наложить малинового варенья и подать пеницилин. Выпила таблетку, напилась горячего чая и уснула.
Проснулась, мне стало легче, но все еще чувствовалась слабость. Начали крыть крышу, нужны были опять деньги. Тогда я пошла к бухгалтеру и объяснила мое положение. Он велел писать заявление и отдал мне последние две тысячи из вырешенных мне семи тысяч.
Уплатила за крышу. Получила таблицу: ни основной, ни дополнительный тираж не принес мне радости. Пришлось сдать все облигации, держать их больше не хватило сил.
Кончали стелить пол, за него нужно девятьсот рублей отдать. Надо стекло, кирпич и обязательно Володе сапоги. Раздала все деньги. Пошла на экзамен, сдала. Еще одна тяжесть с плеч свалилась.
Получила путевку в санаторий «Зенково». Теперь я могла ехать, т. к. необходимое уже было все поделано. Оставила Степану денег на питание и на сенки, которые стоили восемьсот рублей. С печником договорилась. С собой взяла семьдесят восемь рублей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
