и называется – феодальная раздробленность. Все государства через это проходят, кто раньше, кто позже.
– Да это я помню, по истории проходили, – наморщив нос, неожиданно рассмеялся Кузнечик. – Но ведь потом и централизованные государства возникают! Сильные.
– Возникают, да, – Миша согнал с лица покровительственную улыбку – не хотел обижать товарища. – Но только тогда, когда тому придет время. Когда разовьется экономический базис, производительные силы и производственные отношения. Общегосударственный рынок! Все части страны экономически связаны в единое целое… Вот тут и политическое единство! Ежели нет – так оно за уши притянуто просто… Может, вина ромейского? У меня есть… сейчас прикажу…
– Да не люблю я вино, – скривился Тимка. – Лучше квас, путь даже хмельной – вкуснее! И рыбу печеную доедим… Эх, жаль, картошечки нет, не завезли еще из Америки!
– Да и Америку еще не открыли… Хотя варяг Рогволд о Винланде что-то такое рассказывал… О викингах, о Лейфе Рыжем, о краснокожих дикарях – скрелингах…
Кузнечик неожиданно помрачнел:
– Значит, исходя из твоей теории, Русь сейчас единой никак быть не сможет.
– Увы, – хмыкнув, сотник с сожалением развел руками. – Таков уж диалектический материализм. А все остальное – чушь и антинаучные бредни. Нет базиса – ничего и не будет.
– Так нас же сомнут! – привстав, с горечью воскликнул Тимка. – Если едины не будем.
– А кто сомнет-то? Соседи-то все такие же, феодально-раздробленные. Разве что монголы…
– Во-от! Я ж о них и толкую.
– Рановато им еще… Да и… и монголов никак не минет сия чаша. Правда, чуть позже.
– Мрачно это все, Миша! – подумав, покачал головой гость. – Прямо скажем – безрадостно. Кругом одни враги, одни проблемы… Что делать, Миш?
– Жить, Тима! Ратное развивать, жизнь новую строить… Более счастливую, более удобную… Я понимаю – трудно. Особенно – когда враги кругом да завистников море! И каждый вредит, как только может.
– Вот! И впереди – полный мрак! Ни одного светлого лучика.
– Согласен – мрачно все… Что ж, придется делать мир ярче! Хотя бы тот, до которого сможем достать. А, Тимофей? Справимся?
– Н-не знаю…
* * *
Через три дня с попутным обозом вернулся из Турова рыжий Велька. Привез письмо от Ставрогина и его же устный наказ.
С главным княжеским дознавателем, рядовичем Артемием Лукичом Ставрогиным Михайла познакомился пару лет назад, в Турове, когда занимался розыском пропавших девушек. Вообще-то, рядович – человек зависимый, почти что крепостной. Подписывает со своим господином ряд – грамоту, личный договор на какое-то время, и в договоре том может быть прописано все, что угодно. Как у Ставрогина – служба, служба и еще раз – служба. А за службу, за организацию княжьего сыска, прописано было и вознаграждение – очень даже не маленькое.
Несмотря на свою относительную молодость, рядовичу было всего-то чуток за тридцать, Ставрогин пользовался полным доверием как своего непосредственного начальника – боярина Аникея, так и самого князя Вячеслава Владимировича. Внешностью своей Артемий Лукич особенно не выделялся. Стройный, подтянутый, лицо простецкое, круглое, светлая борода, волосы подстрижены в кружок… Разве что взгляд не прост – пристальный, цепкий. Одевался всегда по византийской моде, опять же, как многие небедные горожане: длинная (ниже колен) туника с оплечьем и кожаным поясом. На поясе – кожаная сумочка, калита, и кинжал в красных сафьяновых ножнах, на ногах – легкие башмаки – поршни. О прошлом своем Ставрогин рассказывать не любил, а вот слово «деревня» произносил через «э» и с крайним презрением. Было в этом, видать, что-то личное…
– Ну? Ну как там Артемий Лукич? Как дело наше? Уже кого-нибудь сыскал?
Войдя, Велька еще снег с ног не успел отряхнуть, а сотник уже навалился с расспросами.
– Кланяться велел. И вот, письмо передать…
Сунув руку за пазуху, отрок вытащил желтоватый бумажный свиток, скрепленный красным шнуром и восковою печатью.
– Присядь пока…
Кивнув на лавку, Михайла нетерпеливо сорвал печать, вчитался…
– …Челом бьет… со всеми поздравлениями… и поклоны передавай господину воеводе Корнею Агеичу… Обязательно! А тако же – господину старосте Аристарху… Ну, а как же! А буде случится быти в землях боярина Журавля, то и тамошней землевладелице, госпоже Костомаре… О, как! Ну, само собой… Опять же – коли случится…
Далее уже все шло по делу.
Княжеского тиуна с обозом Ставрогин отыскал-таки, причем довольно быстро. Вышел и на подозрительных парней, тех самых, что «пристали» к обозу уже в Ратном, догнали на быстрых санях.
Не двое их оказалось, трое. Всю троицу на задворье захудалой корчмы и нашли. Мертвыми…
Глава 3
Ратное и окрестности. Февраль 1129 года
«Что ж, как там у Шекспира? Мавр сделал свое дело… Мавры… Вот от них и избавились. Найдут ли убийц? Ставрогин велел передать на словах, что вряд ли, следы в Киев ведут. И еще посоветовал не трогать вдову Брячиславу. Лучше всего сейчас было бы за ней последить. Кто-то слишком уж хорошо владеет всей информацией, знает прекрасно о том, что происходит в Ратном.
Вдовица “подсвечивает”? Ну а кто же еще? Вряд ли князь Юрий будет держать здесь второго резидента, если и вдова прекрасно справляется…
Диверсанты, убийцы – какой-то мрачный сон! Подтопления, поджоги… Вредят, убивают тех, кто полезен Ратному или лично Михайле. Выловить всех сволочей, иначе не дадут жизни!
Взять бы Брячиславу да потрясти, глядишь, что и вытрясли бы! Дед, воевода Корней Агеич, вне всякого сомнения, так бы и поступил, однако лучше, пожалуй, прислушаться к советам Ставрогина. Брячислава хотя бы известна, известен “почтовый ящик” – старый пень на околице Ратного. Прав Артемий Лукич, прав – горячку пороть не надобно! Посмотреть, проследить… Эх, жаль, раньше-то… Не то чтобы про вдовицу забыли, а просто сидела она тише воды ниже травы, и ничего плохого в селе не происходило. Вообще ничего.
Что и понятно. Пока вести о результатах местного дознания дошли до Юрия. Пока тот их осмыслил, принял решение, подобрал людей… Дело небыстрое! Да покуда еще до Ратного добрались! И всех ли вычислили? Может, еще кто-то есть? Нынче-то, до самой весны, время торговых караванов, такое время, что чужих – проезжих – в селении много, и к каждому глаза да уши не приставишь. Торговцы, что там говорить – сегодня здесь, завтра уехали… Ищи-свищи…
Та к и не надо за каждым бегать – следить надо за Брячиславой, наблюдать пристально, плотно… Если б раньше так вот следили, глядишь, и не случилось бы всех этих смертей!
И виноват… Кто? Да сам же и виноват! Совсем нюх потерял, расслабился от спокойной жизни».
А жизнь-то
