– А как же Марк Габиний? – спросил центурион.
– Его здесь нет! Или ты слепой? Или Марк украл шлем у Плутона и явился сюда невидимым?! – кинулась в атаку Фабия. – Что ты мелешь, центурион? Оглядись! Или старой женщине, и к тому же родственнице, нельзя поговорить с весталкой наедине?
– Марк Габиний там, наверху, в спальне. – Центурион и сам понимал, что все обвинения выглядят по-идиотски. Но у него был приказ. Приказ задержать Марка Габиния и весталку Валерию, где бы они ни находились, и отправить Габиния в тюрьму, а весталку – в больницу на обследование. Личный приказ диктатора. И центурион не смел ослушаться.
– А мы здесь! Внизу, в перистиле! – Фабия, кажется, окончательно вышла из себя. – Что тебе надо, в конце концов?!
– Но у него там женщина. Верма. Охранница Дома весталок.
– Охранница – не весталка, – отвечала Валерия почти весело и улыбнулась. – Или ты не знаешь об этом?
– А-а… – только выдохнула Фабия. – Так вот что ты подстроила! Ты…
Лицо Фабии сморщилось. И что-то проступило в её чертах детское, беззащитное. Будто она надеялась, что дорогую игрушку оставят ей навсегда, а её отняли, да ещё посмеялись.
– Ты же сама сказала, что Марку нужна молодая женщина. Верма молода, – отвечала Валерия и попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. Она только сейчас поняла, что Верма в самом деле молода. Как будто прежде не понимала этого слова, а теперь осознала его смысл и наконец сообразила, что может выйти из затеянной игры.
– Изволь следовать за мной, Валерия Амата, – повторил центурион. – У меня приказ отвезти тебя в больницу.
– Я поеду с ней. – Фабия шагнула вперёд. – Великая Дева не может находиться одна в обществе мужчин. Это запрещено!
– Конечно. Я и сам хотел тебя попросить. – Преторианец демонстративно отступил к двери, дабы ненароком не коснуться весталки. И пусть нет теперь тех прежних строгих запретов, к весталкам римляне по-прежнему относились с пиететом.
– Спасибо, Фабия. – Валерия хотела взять её за руку, но Фабия отступила.
– Да не ради тебя это делаю, – прошипела та, – а ради Марка. Чтобы с него сняли все нелепые обвинения. Чтоб его не убили.
И когда они выходили из перистиля, Валерия отчётливо услышала, как Фабия шепчет:
– Ну что ж, так даже лучше… пусть с молодой…
У Валерии бешено заколотилось сердце. В этот миг она поняла, что потеряла Марка навсегда, независимо от того, сумеет актёр вырваться из лап Бенита или нет.
IX
На листке, который Бенит протянул Асперу, была одна-единственная запись:
«Казнь надо провести по древним законам».
– Чью казнь? – осмелился спросить Аспер, обычно всегда все понимавший с полуслова. Бывший помощник адвоката сделал головокружительную карьеру и стал правой рукой Бенита. Правой рукой, которая всегда и во всем покорна.
– Казнь Валерии. Или ты не знаешь, что она согрешила?
– Ещё нет, – признался Аспер. И ничего больше не добавил. Ждал, что скажет Бенит. Обрадуется или… Аспер почти не изменился, перейдя из адвокатской конторы на службу Бениту. Как был мелким чиновником с осторожными манерами, так и остался. Чуть располнел, чуть облысел. Но даже наглости в нем не прибавилось, несмотря на то что теперь он начальствовал над канцелярией диктатора. Или прибавилось? Только наглость эта хоронилась за осторожностью и была почти неразличима.
– Ты знаешь, как все нужно сделать? – спросил Бенит.
– Да, конечно, – отвечал Аспер поспешно. – У Коллинских ворот[18] надо вырыть маленький погреб с одним отверстием наверху, в погреб положить постель, хлеб, масло, молоко, поставить светильник. Виновную на закрытых носилках, обмотанных ремнями, доставят к этому погребу. Здесь ликторы развяжут ремни, великий понтифик выведет весталку из носилок и поможет ей спуститься вниз. Потом лестницу уберут и вход замуруют.
– Какой печальный обряд! – вздохнул Бенит. – Мне даже стало жаль Валерию. В конце концов она красивая женщина, и за то, что перепихнулась разок с каким-то актёришкой, её приговорят к смерти. Жаль, жаль… Она мне всегда немного нравилась. Я бы и сам к ней подкатился, не будь это так опасно. Увы, ни одна женщина не может устоять. Как говаривал Овидий, целомудренна лишь та, которой никто не домогался. Надо будет велеть поставить в этот погребок побольше жратвы. И положить пару кислородных баллонов. Пусть поживёт чуть подольше. И что она нашла в этом Марке Габинии?! По мне так он урод уродом.
Зазвонил телефон. Аспер снял трубку и, вытянувшись, как преторианец перед центурионом, отдал её Бениту.
– Ну наконец-то! Сейчас сообщат, что нашу престарелую красавицу заключили в карцер. – Бенит вздохнул. – Столько лет бедняжка терпела, осталось-то год или два… Эх, так всегда с людьми. Столько лет ждут, стараются, а потом возьмут и все испортят, уже у самой цели. Кстати, ты знаешь, радио уже сообщило об аресте. Какая оперативность! Молодцы, ребята, хорошо работают! – Он слушал с минуту. – Что значит – «по-прежнему девственна»?! – нахмурился Бенит. – Такого быть не может! Ты ошибся! Да вы там все с ума сошли?! Может, они оральным сексом занимались! Проверьте одежду. Уж я не знаю, что там проверьте. Но доказательства чтоб были. Немедленно! Габиний был с другой? Так зачем тогда его арестовали?! Приказ? Какой приказ? Арестовать? Так велено было арестовать за нарушение обета, а не просто так! Не нарушала?.. Валерия была с Фабией? Ну и что? Старушки занимались лесбийской любовью? Нет? Болтали? – Бенит швырнул трубку. – Идиоты…
Аспер, почуяв неладное, отступил к стене.
– Оказывается, Марк не клюнул на пожилую весталку и решил повеселиться с её молоденькой охранницей. Дурак! Выбрал телку, когда ему предлагали богиню. Старый импотент! А этот идиот центурион арестовал его за то, что он резвился с охранницей Вермой. Что теперь прикажешь делать?
Аспер включил радио:
«…Как нам передали только что, Великую Деву доставили в Эсквилинскую больницу. Сейчас гинеколог ответит на вопросы репортёров…» – скорбным тоном сообщил диктор.
«Это правда, что Великая Дева лишилась целомудрия?» – спросила репортёрша.
Асперу показалось, что он узнал голос Вилды.
«Нет, вышло недоразумение, – отвечал медик больницы, опять же голос был женский. Ни один мужчина не может осматривать весталку. – Охранница Великой Девы предавалась Венериным удовольствиям с мужчиной, и кто-то решил, что таким образом Великая Дева может лишиться девственности».
В ответ послышался смех.
Дожили! Рим смеётся над весталкой. И ещё Рим смеётся над…
– Выключи! – приказал Бенит, однако без крика и даже без злости.
Аспера этот почти миролюбивый тон испугал больше проклятий. Он-то знал прекрасно: когда Бенит орёт, это только выпуск лишнего пара. А вот когда так спокойно говорит – это он думает о чем-то очень серьёзном.
– Этого недоумка центуриона сюда! – приказал диктатор.
Пока дожидались прибытия центуриона, Бенит молчал. Сидел за столом и чиркал что-то на бумаге. Аспер видел, что Бенит ничего не пишет – просто рисует фигурки сатиров и нимф, заставляя их на бумаге трахаться самым причудливым образом.
Наконец центурион прибыл.
– Иди сюда, скотина! – приказал Бенит. – Ты можешь объяснить, что произошло? Зачем же ты арестовал Марка Габиния и задержал Валерию, если актёришка резвился с охранницей?
– У меня был приказ.
Бенит несколько мгновений смотрел на центуриона, потом расхохотался:
– Ну ты и идиот! Валерия здорово нас поимела. Дешёвый спектакль. Дешёвый актёришка! Неужели ты не понял, что тебя разыграли? Все подстроено, идиот! Но уверен, они рассчитывали на один акт. Что все закончится в спальне. Когда репортёры сфотографируют Верму с Габинием, после того как ты обещал им Великую Деву. Но второй акт они не написали. Это точно!
– У меня был приказ, – мрачно отвечал центурион. – В суть приказов я не вдаюсь. Я их выполняю.
– А почему ты не вдаёшься в суть приказов, а? – Бенит откинулся на своём курульном стуле и смерил центуриона взглядом. – А?
– Чтобы не сойти с ума.
– Да? И у тебя есть, с чего сходить? Так… старая шутка. А старые шутки привязчивы. Ладно, ладно, пусть Валерия забавляется. – Бенит рассмеялся. – И я позабавлюсь. Так вот, Марка Габиния не отпускать. Обвинить в оскорблении Величия императора и передать исполнителям. Ну а Валерию немедленно освободить. Перед ней извиниться, ясно? Ползать на коленях, умолять слёзно. Ни единого обидного слов. Ясно?
– Ясно, – хмуро отозвался центурион. – Можно идти?
– Туда, куда тебя отправлю я. Ну а теперь проваливай.
Центурион вышел из таблина диктатора. А хотелось выйти из жизни. В груди такая пустота, что впору всадить туда меч, чтоб хоть чем-то пустоту заполнить. Но дома ждут жена и дочка. И послезавтра у него выходной. Собирались взять с друзьями амфору фалерна да поехать за Тибр отдохнуть. Да, жизнь крепко держит. Так зачем же тогда все эти подлости?! Неужели ради жизни?.. Умом центуриона все это не понять. Тут нужен иной ум. Может, не человечий даже, а божественный.
