– Стой! – крикнула ему вслед Ариетта и будто пригвоздила к полу. – Послушай… Знаешь… если честно… Мне страшно.
– Не уезжай… – попросил Кумий жалобно. – Ведь можно не уезжать.
И тут раздался стук в дверь. Ариетта испуганно вскрикнула.
– Открыть? – спросил Кумий. У него клацнули зубы. Он тоже безумно трусил.
Ариетта кивнула. Кумий вышел в атрий. Ариетта ждала, с кем он вернётся. И Кумий вернулся. Жалкий, съёжившийся. А за ним, улыбаясь одновременно и дружелюбно, и нагло, в триклиний вступил Бенит.
– А вы, друзья мои, не ожидали такого гостя, – ухмыльнулся диктатор. – Так ведь?
– Так… – промямлил Кумий.
– А мне нравятся твои стихи, – пол-оборота в сторону Кумия, – и твои, – полупоклон в сторону Ариетты.
Ариетта не отвечала и в ужасе смотрела на него. Ей вдруг почудилось, что этот человек давным-давно стоял в атрии и слышал весь разговор. Может такое быть или нет? Так и не дождавшись ответа, Бенит продолжал:
– А ведь мы должны быть друзьями. Ради Империи, не так ли? Как там у Саллюстия… «Большие государства в смутах разрушаются…» – точно не помню. А сейчас как раз такое время, когда всем нам надо помогать друг другу ради Рима.
Ариетта хотела встать, но не смогла. Ноги её подкашивались.
«Ну вот и все… Бензин, касторка… насилие…» – Фантазия услужливо рисовала самые мерзкие картины. А ведь она ждала этого, ждала… И сбылось… сбылось… Хаос был в голове, сердце колотилось. Это страх?..
– А касторка с бензином?! – Ариетта почти кричала, пытаясь преодолеть позорную слабость. И в самом деле, стало немного легче.
– Тебя поили касторкой с бензином? Я не знал. Когда? Я разберусь с этими мерзавцами.
– Не меня, но…
– Так мы говорим о тебе. Только о тебе. Другие нас не касаются. Я прошу твоей помощи, – Бенит по-прежнему улыбался.
– Но вот Кумий… – Слишком поздно Ариетта заметила, что поэт протестующе машет руками.
– А, Кумий! С Кумием я тоже давно хотел поговорить! – Бенит повернулся к поэту. – У меня к тебе предложение. Я знаю, ты парень с придурью, но кое-что можешь. Не говорю, что особенно здорово. Но средне – можешь. – От этой похвалы у Кумия в животе противно заворочался желудок. – Приходи-ка завтра ко мне. Поболтаем обо всем, что есть интересненького в Римском мире, и напишешь библион обо мне. Уж и название готово: «Я без тоги». Нравится?..
– Не могу… – пролепетал Кумий. Ноги его подгибались. – Не моё… не смогу…
– Неужели боишься? Боишься обо мне писать? – Бенит искренне рассмеялся. И как обычно, лицо его в тот миг сделалось обаятельным, невозможно представить, что человек, умеющий так улыбаться, может творить подлости.
Кумий не ответил – лишь судорожно глотнул воздух.
– Тогда иди домой баиньки, – посоветовал ему Бенит. – Я велю центуриону тебя проводить. А то ты пьян и можешь упасть в клоаку.
Кумий, пятясь задом, выполз из триклиния.
– Ты его убьёшь? – спросила Ариетта печально и вздохнула. И как-то даже украсилась этой печалью, похорошела.
– Ну что ты!
– Но ты пришёл…
– Поговорить с Гимпом. Только и всего. Вот Гимп, в отличие от вас, людей, прекрасно понимает ситуацию. Ну и с тобой, конечно, мне нужно поговорить. Скажу честно, я очень рад тебя видеть. Кстати, а почему тебя не было на пиру у Сервилии?
– Меня не приглашали. – Ей хотелось ответить надменно, но голос почему-то прозвучал заискивающе.
– Не приглашали, – проговорил он задумчиво. – Это явное упущение. Зато я хочу сделать тебе предложение, очень заманчивое.
– Какое? – пролепетала Ариетта.
– Хочу предложить тебе и твоему любовнику Гимпу поездку на теплоходе в Северную Пальмиру.
Ариетта открыла рот, но ничего не смогла сказать.
– Я знаю, что ты приобрела билеты в Новую Атлантиду. Но поверь, путешествие в Северную Пальмиру куда интереснее. Прекрасный город. Ты удивлена, что я предлагаю тебе то, чего ты сама желала? Но ведь я исполнитель желаний всей Империи. Единственный исполнитель. И твои желания не могут оставить меня равнодушным.
Он уселся на ложе, на котором прежде возлежал Кумий, налил в чашу поэта вина и выпил. Бенит был таким дружелюбным, нестрашным. Может, она в нем ошибалась? Может, в ней говорило высокомерное предубеждение?
– И… что я должна делать? – наконец выдавила Ариетта.
– Я же сказал – сесть на теплоход и плыть в Северную Пальмиру. Тебя и твоего приятеля снабдят подлинными документами. И приличной суммой денег.
– Значит, что-то должен сделать Гимп?
– Ты угадала. А что именно, я скажу ему лично, договорились? Но мне нужно прежде всего, чтобы дала согласие ты. Так ты согласна?
Она глубоко вздохнула. Этот вздох Бенит истолковал как «да». Истолковать его как вето было невозможно.
XIII
В своих снах бывший гений Империи всегда был зрячим и всегда – гением, как прежде. Он не ходил по земле – он летал, озирая с высоты владения, и мир, открывавшийся перед ним, был весел и неприхотлив и не обременён ни смертью, ни ложью. Гимп обожал сны и спал порой сутками – такая у гения была способность, в придачу к способности регенерировать и не умирать. Но время от времени и ему приходилось пробуждаться, поднимать веки и оглядывать реальный мир с нижины своего нынешнего положения.
Проснувшись ночью, он увидел Ариетту, сидящую рядом с кроватью.
– Ари… – выдохнул он.
– Гимп, он тебя зовёт… – Голос у неё был такой, будто она говорила минимум о Плутоне.
– Кто?
– Бенит.
Гимп усмехнулся. Предчувствие его не обмануло.
– И что ему от меня надо, ты случайно не в курсе?
– Знаю только, он хочет, чтобы мы с тобой поехали в Северную Пальмиру.
– М-да. – Гимп взъерошил пальцами волосы. – Чтоб его посвятили подземным богам! Э-эх, тяжко жить гению на земле! И он думает, что стану ему помогать?
– Он уверен, что будешь. Ради Империи.
XIV
Гимп вышел в таблин, внутренне приняв решение, что пошлёт Бенита к Орку в пасть. Что Бенит может с ним сделать? Угрожать? Но ничего страшнее взрыва в Нисибисе гению уже не пережить. Отнять Ариетту – но даже такой наглец как Бенит не посмеет тронуть дочь своего первого подручного. А больше у Гимпа ничего нет. Была, правда, Империя. Но не во власти Бенита вернуть Империю Гимпу.
– Если ты пришёл, чтобы узнать имя гения Рима, то ошибся. Я его забыл. В тот момент, когда я сгорел заживо вместе с базиликой, все забылось. Так что зря надеешься, что сможешь узнать…
– Я пришёл не за этим, – сказал Бенит.
Гимп на мгновение сбился. Одеваясь, он придумал загодя несколько гордых и дерзких фраз. И не угадал. Он, гений, не угадал. Досадный промах его смутил. Гимп вопросительно глянул на диктатора.
– Я пришёл поговорить с тобой о судьбе Империи. Надеюсь, она тебе по-прежнему небезразлична.
– Может быть, – нехотя согласился Гимп. – Но что я могу?
– Ты – гений. Странно слышать от тебя подобные фразы.
Гимп присел. Это было небольшой уступкой. И Гимп понимал, что уступать придётся ещё.
– Сейчас Империя живёт в страшнейшем напряжении. И мне нужна помощь всех. И твоя в том числе.
Гимп пытался найти изъян в его словах – и не мог.
– Мои исполнители порой действуют грубо и наносят нашему делу непоправимый вред. Но ведь ты гений, ты должен отличать мелкие ошибки исполнителей от целей Империи.
Как только Гимп слышал слово «Империя», его охватывала внутренняя дрожь. Как будто кто-то произносил заклинание. И он не мог этому заклинанию противиться.
– Итак, – выдавил он через силу, уже не думая о сопротивлении.
– Итак, ты поедешь в Северную Пальмиру. Будешь жить там невидимкой. Наблюдать.
– Я же слеп.
– Тем лучше. Ты увидишь именно то, что нужно. А потом тебе скажут, что делать.
XV
Центурион не провожал Кумия до дома – то ли приказа не получил, то ли уж слишком мелок показался этот потеющий от страха толстячок, молодой и жалкий, обряженный в какие-то обноски с подхалимской надписью на груди.
Кумий отбежал от дома Ариетты шагов на двадцать и присел на корточки у стока канализации. Его вырвало. Он стонал от унижения и отвращения. Но когда спазмы кончились, Кумий распрямился и вдруг погрозил кому-то кулаком.
Рим уже просыпался, кое-где в окнах загорался свет.
– Он хотел меня поиметь… хотел поиметь… – бормотал Кумий, спотыкаясь при каждом шаге. – «Я без тоги»… тьфу… тьфу… – Он остановился и принялся плеваться, хотя рот пересох и слюны не было. Он плевался чисто символически. Он выплёвывал тот кусок дерьма, который так любезно предложил ему проглотить Бенит.
ГЛАВА VII
Игры в Риме
(продолжение)
«Гинеколог Эсквилинской больницы заявил, что Великая Дева не нарушала обета сохранения девственности».
«Марк Габиний арестован по обвинению в оскорблении Величия».
«Удалось отыскать причину всех бед Рима в последние годы. Оказывается, Валерия была принята в весталки с нарушением старинного обычая. Как известно каждому, весталкой может стать только девочка, не имеющая физических изъянов и у которой живы оба родителя. У Валерии умерла мать, её отец женился вторично. Но поскольку Валерия была родственницей императора, для неё сделали исключение».
