Майс. Но как же можно научиться не тревожиться?
Ваш корреспондент. Не думать о работе. Как только начнете думать об этом, сейчас же одергивайте себя. Думайте о чем-нибудь другом. Этому непременно надо научиться.
Майс. А сколько из уже написанного вы перечитываете, прежде чем писать дальше?
Ваш корреспондент. Лучше всего было бы каждый день перечитывать все с самого начала и попутно править, а потом уже идти дальше. Когда написано столько, что каждый день этого не сделаешь, перечитывайте последние две-три главы; а раз в неделю читайте все сначала. Так вы добьетесь цельности. И не забывайте останавливаться, пока еще пишется. Это сохранит движение и не позволит вам работать через силу. Иначе вы скоро убедитесь, что на другой день вы выдохлись и продолжать работу не можете.
Майс. А если вы пишете рассказ?
Ваш корреспондент. Все равно, только рассказ иногда можно написать за один день.
Майс. А вы знаете наперед, что должно случиться в вашем рассказе?
Ваш корреспондент. Почти никогда. Я начинаю его, и случается то, что должно случиться по ходу его развития.
Майс. Это совсем не тот метод, которому нас учат в колледже.
Ваш корреспондент. Вот уж не знаю. Я не учился в колледже. А если какой-нибудь сукин сын может сам писать, на кой черт ему учить студентов?
Майс. Но вы-то меня учите.
Ваш корреспондент. С большого ума. А потом, мы на лодке, а не в колледже.
Майс. Какие книги следует прочесть писателю?
Ваш корреспондент. Ему следует прочесть все, чтобы знать, кого ему предстоит обскакать.
Майс. Но он же не сможет прочесть все.
Ваш корреспондент. Я не говорю о том, что он может. Я говорю о том, что он должен. А все прочесть, конечно, нельзя.
Майс. Но какие книги все-таки обязательны?
Ваш корреспондент. Ему следовало бы прочесть «Войну и мир» и «Анну Каренину» Толстого, «Мичмана Изи», «Фрэнка Майлдмэя» и «Питера Симпла» капитана Марриэта, «Мадам Бовари» и «Воспитание чувств» Флобера, «Будденброков» Томаса Манна, «Дублинцев», «Портрет художника в юности» и «Улисса» Джойса, «Тома Джонса» и «Джозефа Эндрюса» Филдинга, «Красное и черное» и «Пармскую обитель» Стендаля, «Братьев Карамазовых» и еще любых два романа Достоевского, «Гекльберри Финна» Марка Твена, «Шлюпку» и «Голубой отель» Стивена Крейна, «Привет и прощание» Джорджа Мура, «Автобиографию» Йетса, все лучшее из Мопассана, все лучшее из Киплинга, всего Тургенева, «О далеком и давнем» У.—Г. Хадзона, рассказы Генри Джеймса, особенно «Мадам де Мов», «Поворот винта», «Портрет одной даны», «Американца»…
Майс. Я не могу записывать так быстро. Сколько их еще?
Ваш корреспондент. Остальных я назову вам в другой раз. Их еще примерно в три раза больше.
Майс. И писателю необходимо прочитать их всех?
Ваш корреспондент. Всех и еще многих. Иначе он не знает, кого ему надо обскакать.
Майс. Что вы разумеете под «обскакать»?
Ваш корреспондент. Слушайте. Какой толк писать о том, о чем уже было написано, если не надеешься написать лучше? В наше время писателю надо либо писать о том, о чем еще не писали, или обскакать писателей прошлого в их же области. И единственный способ понять, на что ты способен, это соревнование с писателями прошлого. Большинство живых писателей просто не существует. Их слава создана критиками, которым всегда нужен очередной гений, писатель, им всецело понятный, хвалить которого можно безошибочно. Но когда эти дутые гении умирают, от них не остается ничего. Для серьезного автора единственными соперниками являются те писатели прошлого, которых он признает. Все равно как бегун, который пытается побить собственный рекорд, а не просто соревнуется со своими соперниками в данном забеге. Иначе никогда не узнаешь, на что ты в самом деле способен.
Майс. Но чтение всех этих превосходных писателей может обескуражить человека.
Ваш корреспондент. Ну что ж, значит, так ему и надо.
Майс. А что вы считаете лучшей начальной школой для писателя?
Ваш корреспондент. Несчастливое детство.
Майс. Как по-вашему, Томас Манн великий писатель?
Ваш корреспондент. Он был бы великим писателем, если бы не написал ничего, кроме «Будденброков».
Майс. А какова может быть тренировка писателя?
Ваш корреспондент. Наблюдайте, что делается вокруг. Если мы сейчас нападем на рыбу, замечайте, что будет делать каждый из нас. Если вас радует зрелище того, как она выпрыгивает из воды, старайтесь проанализировать и понять, что же именно вызвало вашу радость. То ли, как леса пошла из воды, натянутая, словно скрипичная струна, так что на ней даже выступили капли. Или то, как сама рыба прыгнула. Запоминайте все звуки и кто что говорил. Старайтесь понять, что вызвало именно эти чувства, какие действия особенно вас взволновали. Потом запишите все это четко и ясно, чтобы читатель мог сам все увидеть и почувствовать то же, что и вы. Это начальное упражнение для пяти пальцев.
Майс. Понимаю.
Ваш корреспондент. Потом подойдите с другой стороны, попытайтесь представить себе, что творится в чужой голове. Например, если я на вас ору, старайтесь вообразить, что я при этом думаю, а не только как вы на это реагируете. Если Карлос бранит Хуана, попытайтесь стать на сторону и того и другого. Только не думайте, кто из них прав. Как человек вы представляете себе, что хорошо, что плохо. Как человек вы твердо знаете, кто прав, кто виноват. Вы бываете вынуждены принимать решения и осуществлять их. Как писатель вы не должны судить. Вы должны понять.
Майс. Ясно.
Ваш корреспондент. Так слушайте. Вслушивайтесь в разговоры. Не думайте о том, что вы сами собираетесь сказать. Большинство людей никогда не слушают. И не наблюдают. Войдя в комнату и тут же выйдя из нее, вы должны помнить все, что вы там увидели, и не только это. Если у вас при этом возникло какое-то чувство, вы должны точно определить, что именно его вызвало. Упражняйтесь в этом. В городе, стоя у театра, смотрите, как по-разному выходит народ из такси и собственных машин. Да есть тысячи способов практиковаться. И всегда думайте о других.
Майс. Как вы считаете, буду я писателем?
Ваш корреспондент. Ну, почем я знаю. Может быть, вам не хватит таланта. Или вы не сможете чувствовать за других. У вас есть материал для хороших рассказов, если вы сумеете написать их.
Майс. Но как?
Ваш корреспондент. Пишите. Поработайте лет пять, и если тогда поймете, что ничего из вас не выходит, застрелиться всегда успеете.
Майс. Нет, я не застрелюсь.
Ваш корреспондент. Тогда приезжайте сюда, и я вас застрелю.
Майс. Спасибо.
Ваш корреспондент. Не стоит благодарности, Майс. Теперь, может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
Майс. О чем же?
Ваш корреспондент. О чем угодно, Майс. О чем угодно, старика.
Майс. Хорошо. Но…
Ваш корреспондент. Никаких «но». Конец. Ни слова о писательстве. На сегодня хватит. Точка. Лавочка заперта. Хозяин ушел домой.
Майс. Хорошо. Но завтра я спрошу вас еще кое о чем.
Ваш корреспондент. Воображаю, как вам приятно будет писать, когда вы точно узнаете, как это делается.
Майс. Что вы имеете в виду?
Ваш корреспондент. Ну как же. Приятно. Легко. Весело. Тяп-ляп — и готов шедевр старого мастера.
Майс. Но скажите…
Ваш корреспондент. Будет!
Майс. Хорошо. Но завтра…
Ваш корреспондент. Да. Ладно. Конечно. Но только завтра.
1935
КТО УБИЛ ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ ВО ФЛОРИДЕ
Бедные мои оборванцы! Я поставил их в самое пекло. Из ста пятидесяти уцелело только трое, но так искалечены, что теперь им весь век придется протягивать руку у городских ворот.
«Король Генрих IV»
Кому они помешали и для кого их присутствие могло быть политической угрозой?
Кто послал их на Флоридские острова и бросил там в период ураганов?
Кто виновен в их гибели?
Автор этой статьи живет далеко от Вашингтона и не знает, как ответить на эти вопросы. Но он знает, что богатые люди, яхтовладельцы, рыболовы, как, например, президент Гувер или президент Рузвельт, не ездят на Флоридские острова в период ураганов. Период ураганов длится три месяца — август, сентябрь и октябрь, и в эти месяцы вы ни одной яхты не встретите близ Флоридских островов. Не встретите потому, что владельцы яхт знают — их собственности грозит большая опасность, неминуемая опасность, если налетит буря. По этой же самой причине вам не соблазнить никого из богатых людей рыбной ловлей на побережье Кубы в летние месяцы, когда там больше всего крупной рыбы. Всякий знает, что это опасно для собственности. Но ветераны войны, и особенно та разновидность их, которая получает пенсию, не составляют ничьей собственности. Они попросту люди, люди, которым не повезло и которым нечего терять, кроме своей жизни. Они трудятся, как китайские кули, получая самое большее сорок пять долларов в месяц, и их загнали на Флоридские острова, где от них никому нет беспокойства. Правда, приближается период ураганов, но если бы что-нибудь случилось, разве нельзя эвакуировать их оттуда?
