Корион медленно взял мальчишку за запястья.
- Волею главы дома бардов принимаю тебя в ученики.
Брошь в виде пчелы на сотах на его груди вспыхнула и отпечаталась на одежде нового барда. Показатель насыщения замер и медленно, неохотно начал снижаться. Вместе с этим начала гаснуть сияющая кожа. Стал виден лихорадочный румянец на по-детски круглых щеках. Выход по-прежнему стоял на месте, как заколдованный, хотя должен был прекратиться. Значения не уравновесились до конца – насыщение по-прежнему шло быстрее. Но снизилось до приемлемых значений. Смерть мальчишке больше не угрожала.
- Да что за мистика такая! – выругалась Элиза и в сердцах смяла руны.
Корион поудобнее перехватил своего нового студента и поднялся на ноги. Самообладание возвращалось к нему с каждой секундой.
- Если вашей квалификации не хватает, зовите специалистов. Директор, будьте любезны, откройте портал в Больничное крыло. Как видите, у меня заняты руки.
- Конечно, конечно, - закивал Мерфин и прошел за Корионом к выходу из Комнаты Испытаний.
Под прицелом множества глаз и перешептываний они пересекли весь зал и остановились у роскошного, в половину стены, зеркала. Аунфлай прикоснулся к одному из многочисленных цветков, которые украшали раму, и отражение Зала пиров с распахнутой Комнатой Испытаний сменилось изображением стройных рядов больничных кроватей. Корион уже шагнул внутрь, когда вдруг понял, что видел над Комнатой знак. Блеклый, почти не проявившийся он изображал не пчелу на сотах и не светляка на шиповнике. Граней на знаке было не шесть и не пять, а гораздо больше. И насекомое на нем сидело круглое, с множеством длинных лапок.
Корион обернулся к зеркалу, чтобы еще раз посмотреть на Комнату, но оно уже перестало отражать Зал Пиров. Он устроил Волхова на ближайшей кровати, поправил его вялые руки и вдруг понял, что всё это время под фенечками скрывались витиеватые татуировки. Корион задрал рукава ветровки и застыл, прозревая.
Во-первых, лодыжка не болела. Хов вообще больше не чувствовал никаких неудобств. И нарисованная на предплечьях подростка чаша Гигеи, греческой богини медицины, не оставляла ни малейших сомнений в причине этого беспрецедентного явления.
Во-вторых, над Комнатой Испытаний был паук. Великий прядильщик судьбы, помощник Великой Матери. Символ упраздненного задолго до рождения нынешнего лорда Аунфлая дома друидов.
И в-третьих, Вадим Волхов был не эльтом, а неизвестным им существом. Потому что друиды никогда не рождались эльтами и не владели такой магической силой. Друиды всегда были людьми.
Корион нервно сглотнул. Мальчишка был первой ласточкой иномирного вторжения? Какие у него цели? Что с ним делать? Корион взглянул на ногу, осторожно опустил на нее вес. Забытая уже легкость никуда не делась, боль не вернулась.
В иллюзии, одним лишь слиянием достичь того, чего ждут годами от единственного истинного целителя аур... Пожалуй, Корион пока промолчит и просто понаблюдает.
Глава 7. Глава дома
Я вздрогнула, распахнула глаза и подорвалась с места. Вскочить не дала незнакомая рыжая женщина, схватив меня за плечи.
- А где?.. - я обвела взглядом незнакомую просторную залу со стройными рядами кроватей. Чисто, пусто.
- Ты в больничном крыле Фогруфа, - успокаивающе сказала женщина, поглаживая меня по плечу и мягко укладывая на постель. – Можешь звать меня целительница Элиза.
Точно! Магическая школа, толпа детишек и странная комната в качестве испытания. Никакой войны нет, у меня и любимого человека-то нет, и я не полевой хирург. Это был кошмар. От облегчения меня охватила дрожь, в теле разлилась противная слабость. Сразу же почувствовалась головная боль. Слава всем богам, что гудение трансформатора было приглушенным. И покалывание в пальцах, и странные запахи тоже исчезли. А то меня бы точно стошнило.
- Вот, выпей, - целительница Элиза подала мне чашку. Судя по запаху, в ней было что-то с пустырником и валерьянкой.
Я выпила, отбив зубами на белом крае чечетку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ч-что это б-было?
- Комната Испытаний.
Бархатный голос с чувственной хрипотцой прошелся по коже мурашками, и я как-то сразу успокоилась, расслабилась и даже собралась. Хотя профессор Хов подошел ко мне с таким мрачным видом, что демон возмездия показался бы на его фоне улыбчивым душкой.
- Поздравляю вас, мистер Волхов, вы с успехом прошли испытание и теперь являетесь студентом моего дома, - загробным голосом сказал профессор.
Его черные волосы, на сей раз чистые, были гладко зачесаны назад. Из-под глаз исчезли синяки, щеки немного округлились. Всё еще нездорово худой и желтушный, но уже не восставший из могилы упырь. Скорее, упырь, вдоволь глотнувший кровушки. На нем красовалась серо-фиолетовая форма, чем-то напоминающая старинный мундир русского чиновника. Напротив сердца переливалась крупная желто-фиолетовая нашивка в виде пчелы на сотах. Изображение было схематичным, но полоски на брюшке насекомого и характерный шестиугольник не оставляли простора воображению. Надо сказать, форма ему очень шла.
Стоп. Минуточку. Что он сейчас сказал?
- То есть, это был не просто глюк, а спланированное видение?!
По лицу профессора прошла судорога. Уголок левого глаза дернулся в намеке на тик. Взгляд скользнул мне за спину.
- Вадим, комната Испытаний была настроена на минимальную мощность. Ты должен был увидеть две дороги и выбрать между ними, - раздался полный раскаяния голос Мерфина Аунфлая. – Мы и подумать не могли, что даже при слабом воздействии она погрузит тебя в кошмар.
Я подскочила от неожиданности и дико оглянулась. За спиной же была стена? Откуда там взялся Аунфлай?
Неожиданно, но на стене, справа от меня висел большой монитор в полный человеческий рост, обрамленный роскошной, стилизованной под механизм рамой. Сначала мне вообще показалось, что это дверь в соседнюю комнату, но нет, солнечный блик на поверхности не дал ошибиться. Директор стоял, сложив руки за спиной, и смотрел на меня глазами побитого щенка.
- Я приношу свои извинения, - он виновато склонил голову.
- Знаете, обычно в ужасах после такого с главным героем начинается лютая жесть, - призналась я. – И обычно зрители ему хором орут: «Убирайся оттуда, дебил!». И поскольку я не дебил…
- Но ты не в ужасах, - мягко улыбнулся Аунфлай. – Напоминаю, это реальность, а мы не так уж сильно отличаемся от людей. Дети для нас неприкосновенны.
Ага, что не помешало тебе залезть в мозги моему другу и чуть не вытрясти из меня душу.
- Знаете, директор, это всё замечательно, но я отказываюсь здесь жить, - заявила я. - Этот ваш Фогруф — гадость несусветная. Мало того, что у вас очень странные понятия о вступительных испытаниях, так еще эта груда камней гудит как трансформатор и пахнет непонятно чем. У меня от этого дико болит голова и тошнит. Я не знаю, как вы здесь живете, но мне тут невыносимо!
Я говорила и сжимала ладонями голову. Раздражение стремительно перерастало в злость, в висках снова тяжело застучало, голова заныла сильнее. По губе потекло влажное. Я провела пальцами и чертыхнулась. Из носа пошла кровь.
Элиза – почему без фамилии? – быстро опустила мне голову и зажала переносицу кончиками пальцев. Перед глазами мелькнула искра, и я взвизгнула от неожиданной вспышки боли. Кровь идти перестала.
Целительница нахмурилась, скрутила пальцами странные конструкции и принялась тыкать ими в меня. В воздух полетели искры и загадочные письмена. При взгляде на них профессор Хов помрачнел еще больше и, склонившись к уху целительницы, что-то ей прошептал. Элиза коротко кивнула и тихой тенью выскользнула за дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Живи ты в бруидене, мы перевели бы тебя на полупансион, - задумчиво сказал директор Аунфлай. - Но ты живешь среди людей. Мы не можем соединить порталами Фогруф и человеческий дом. Это вопрос нашей безопасности. Ты останешься на полном пансионе. Не волнуйся. Магический фон здесь неоднородный. Мы обязательно подыщем тебе подходящее место.
