NB! Лирические отступления.
* * *
Тих и скромен город Гаммельн...
(Здесь начинается черновик Крысолова)
* * *
Мысль: Единственная женщина, которой я завидую — Богородица: не за то, что такого родила: за то, что так зачала.
* * *
Старый Немирович-Данченко, при встрече:
— Ну, как Ваш Дофин?
* * *
Строки:
Ваше небо — бэль-этаж
* * *
Не иконами — талисманами
* * *
Остров, где заключаются браки
По соответствию голосов
(Борис, Борис)
* * *
D-r František Kubka. Vratislavova ul<ice> č<íslo> 4 Žižkov.
* * *
Попытка письма к Розенталю[127] (по совету O. E. Черновой)
Многоуважаемый Леонид Михайлович,
Я ничего не знаю о Вас, кроме Вашего имени и Вашей доброты. Вы же обо мне еще меньше: только имя.
Если бы я по крайней мере знала, что Вы любите стихи — моя просьба о помощи была бы более оправдана: так трудна жизнь, что не могу писать, помогите. Но если Вы стихов — не любите?
Тем не менее, вот моя просьба: нуждаюсь более чем кто-либо, двое детей (11 л. и 6 недель), писать в настоящих условиях совершенно не могу, не писать — не жить.
Если можно, назначьте мне ежемесячную ссуду, ссуду — если когда-нибудь вернется в России прежнее, и субсидию — если не вернется.
(Про себя: знаю, что не вернется!)
Деньги эти мне нужны не на комфорт, а на собственную душу: возможность писать, то есть — быть.
Могла бы ограничиться официальны прошением, но Вы не государство, а человек <фраза не окончена>
* * *
Руки — чтоб гривну взымать с гроша...
(Очевидно, ассоциация с Розенталем — кстати, ловцом жемчуга (NB! чужими руками) и, кстати, естественно мне никогда ничего не ответившим.)
* * *
10-го марта 1925 г.
Если бы мне сейчас пришлось умереть, я бы дико жалела мальчика, которого люблю какою-то тоскливою, умиленною, благодарною любовью. Алю бы я жалела за другое и по-другому. Больше всего бы жалела детей, значит — в человеческом — больше всего — мать.
Аля бы меня никогда не забыла, мальчик бы меня никогда не вспомнил.
О его имени: мое имя было Борис, был бы Борис — с первого дня был бы Борисом: Борюшкой, Барсиком. Георгий — Сережино имя, мой дар С. и мой удар — себе, потому, д. б. не зовется.
Когда начну?
Буду любить его — каким бы он ни был: не за красоту, не за дарование, не за сходство, — за то, что он есть. М. б. это самая большая любовь моей жизни? Может быть — СЧАСТЛИВАЯ любовь? (Такой не знаю. Любовь для меня — беда.)
И чуть с языка не сорвалось: — Борюшка! — нет, в этом я честна, ну пусть — Георгий. Барашек мой.
— Господи! — (думаю о смерти) не узнать каким ты будешь, не увидеть тебя. Я на тебя за все эти пять недель ни разу не рассердилась (нужно знать меня, мою физическую любовь к свободе и повышенную слуховую чувствительность!). Самое мое острое и частое чувство к тебе — благодарность.
* * *
(Продолжение Крыселова: гимн пуговице.)
* * *
Волосы вверх, как у музыкантов,
Гениев, прощалыг...
* * *
И была доброта в той руке...
(NB! — чьей? 1933 г.)
* * *
Запись:
Сыну своему я пожелаю быть, как я, произведением природы, а не искусства.
* * *
Демон
Шуман
* * *
(Об утрачиваемости первоначального смысла больших имен. Шуман — (Schumann) — башмачник, а звучит как шум потоков — как оно и есть. Особенно для русских.
Кто же сейчас думает, что Пушкин — от пушки, Некрасов — от некрасивости, Фет — от fett [128], <фраза не окончена>
* * *
Мысль:
Влияние далекого современника уже не влияние, а сродство. Для того, чтобы, напр., Генрих Гейне (1830 г.) повлиял на меня (1930 г.) нужно, чтобы он заглушил во мне всех моих современников, он — из могилы — весь гром современности. Следовательно, уже мой слуховой выбор, предпочтение, сродство. Не подчинение, а предпочтение. Подражатель не выбирает.
* * *
50 гр. воды, 50 гр. молока, неполную чайную ложку манной крупы, варить 5 мин.
Два раза в день по две ложки.
(Здесь начинается манный прикорм Георгия. Шесть недель. Переносит отлично.)
* * *
Мысли и строки
(Борису)
Мы встретимся как покойники
* * *
Не иметь уже права дарить (брак), не иметь уже права терять (нищета). В обоих случаях ничто не твое, в первом — ни улыбки, во втором — ни копейки.
* * *
А главное (нищета) масса лишнего хламу, который не имеешь права выбросить.
* * *
Удивляюсь любящим землю как лучшее мыслимое, ничего кроме нее не желающим. «Не желаем, потому что не знаем». А я желаю, потому что знаю. Мое желание и есть знание. Если не нравится эта — значит, есть другая. Не было бы другой — нравилась бы эта. (Заложенность другой — внутри.)
И еще: у меня к земле в лучших ее случаях неизменное: се n’est que ça? [129] (Лучший ее случай — <пропуск одного слова>.) В лучших ее, потому что музыка, небо — иногда любовь — не ее (случаи), иной земли — законы.
* * *
(NB! А материнство? А природа? — Додумать. — 1933 г.)
* * *
«Вот моя деревня,
Вот мой дом родной» —[130]
что касается меня — я всегда предпочту родной «деревне» — чужой «город», своему маленькому — чужое большое. (А разве есть свое маленькое и, главное, разве есть чужое большое?)
* * *
Что же касается деревни и города — Дольние Мокропсы поныне предпочитаю Парижу. Там были гуси — и ручьи — и вдоль ручьев дороги — и красная глина из которой Адам, красная глина как на Кубани, где я никогда не была — и тот мой можжевеловый кипарис (Борис <фраза не окончена>
Таруса — Langackern — Коктебель — Мокропсы (Вшеноры) — вот места моей души. По ним — соберете.
В Париже (живу восемь лет) и тени моей не останется. Разве что на Villette (канал, первый Париж...). 1933 г.
* * *
Сравнение: курит как цыганка.
* * *
Запись:
— «Чего только ни сделаешь, чтобы они не плакали!»
Это у женщин распространяется и на мужчин.
* * *
(Первая глава Крыселова закончена 29-го марта 1925 г. — Писала ровно месяц.)
* * *
Попытка 1-ой главы нáчисто
крыселов
* * *
— Теперь о Крыселове. Так и напечатали в Воле России — Крыселов. Редактора друг другу: — Но почему Крыселов? Разве Крыселов? Наверное ошибка, описка... Но нет: — везде. М. б. М. И. так больше нравится? И только один Сталинский, безапелляционно: «Раз у М. И. Крыселов — значит Крыселов и есть. М. И. не может ошибиться. Значит мы все ошибаемся».
Так и оставили. Так и стояло в (кажется мартовском) № Воли России: КРЫСЕЛОВ.
Потом — началось. Главный редактор — лютый старичок Лазарев [131]: — «Товарищи, мы опозорились». И все знакомые: — В чем дело?
Дошло до словаря (с него бы нужно было начать!). КрысОлов. Я: — Ошибка. Смотрим в другом: КрысОлов. Во всех словарях Праги, Вшенор и Мокропсов (Дольних и Горних) — КРЫСОЛОВ.
— Но, господа, в чем же дело?
— Не знаем. — Вам знать.
— Но я была уверена... голову на отсечение... я и сейчас так слышу... м. б. потому что крысы — гнусность, а так: селов — еще гнуснее? А м. б. от: мышеловка? — и т. д.
Следующая глава уже была: КРЫСОЛОВ. Но позорище мое д. с. п. в №-ном количестве экз<емпляров> — по белу свету — да, и в России! — Воля России № III март.
МАРИНА ЦВЕТАЕВА — КРЫСЕЛОВ
И эсеры — до сих пор не забыли! И сейчас, восемь лет спустя:
— А помните, М. И., как Вы нас тогда всех подвели с КрысЕловом? Мы все были уверены, только один Евсей Александрович:
— Раз М. И. — так и есть.
* * *
(Первая глава крыселова «Город гаммельн» закончена 19-го марта 1925 г. 1 — 19 марта 1925 г.)
* * *
Записи: (20-го — 22-го марта 1925 г.)
Ценность книги я измеряю срочностью необходимости выписки. Если нечего выписать, или — есть что, но время терпит, она мне не нужна.
Чтобы необходимость жгла руку, а карандаш — бумагу.
* * *
Теперь у меня есть всё: дом — любовь — Мечта — воспоминание.
* * *
— «Eh bien! abuse. Va, dans ce monde, il faut être un peu trop bon Dour l’être assez».[132]
(Гениальное слово Marivaux)
— Комедийный писатель, а какая грусть! Почти — Христос.
