Разбойник пинками отогнал голосящих ребятишек от мертвого тела.
– Ерманга! Щенков уведи, – отдал приказ Евграф. – Татарам продадим опосля.
– А ну подь сюды, – холоп за косу вытащил четырнадцатилетнюю девушку из-под лавки, попутно ощупывая стройное молодое тело. – Ладная вся! Теплая, – приговаривал он, связывая ей руки.
– Со щенками закончишь, вычищайте тут все, – уже в дверях, обернувшись, распорядился Евграф. – Я пойду, схоронку поищу.
– А с Лихим что делать? – осмелился спросить Ерманга.
– Мертвяк. Что с ним делать. Хотя грузи его на телегу, не след оставлять его тут, – ответил Евграф. Наклонившись, чтобы не удариться головой, он вышел в сени, забрав с собой факел.
Бросив связанных детей на полу, Ерманга сначала осторожно взял плошку с углями, стоявшую на постели рядом с мертвой старухой. Бережно ступая, в темноте, он дошел до печи, поставил плошку на пол. Отворил заслонку и забросил плошку в нутро печи. Подумав, он достал уголек и зажег лучину, грабить в темноте несподручно.
Скинув тяжелое тело Лихого на пол, татарин стал снимать бронь с мертвеца, раздумывая над судьбой товарища. Нифонт Лихой облачен в короткую байдану, а вот поди же ты, убит старухой. Лезвие кинжала вошло точно в прореху в кольчуге. Нифонт, давеча, сняв байдану с убитого воина, поленился починить бронь, за что и поплатился.
Мертвяк неожиданно открыл глаза, крепко вцепившись рукой в горло Ерманги. Жуткое зрелище. Ерманга ухватил кинжал и всадил острие в горло ожившего мертвеца. Раз умер – нечего оживать. Ерманга не собирался отказываться от наследства убитого, он буквально позавчера выглядел, где Нифонт прячет свое серебро, и теперь уже считал это серебро по праву своим.
Евграф нашел схоронку достаточно быстро. Крестьянин не соврал – серебра в ней довольно, но большинство монет все-таки медяки ордынские, тферские, московские, резанские и иных княжений. Вожделенный металл присутствовал в виде слитков – рублей московских, новгородских, литовских и ордынских. Вдоволь налюбовавшись добычей, Евграф очень бережно завернул серебро в узелок, спрятав его за пазухой. Риск разбойного нападения оправдался. Теперь нужно тщательно замести следы – старый боярин Таптыков шутить не будет, если приставы его смогут выйти на след татей. Если смогут…
– Фрол! – выйдя на улицу, Евграф громким голосом позвал своего сына, единственного подростка среди разбойников.
Парень услышал зов отца и тотчас явился перед грозными очами родителя, почтительно склонив голову. В руке пацан держал окровавленную саблю.
– Справились? – грозно спросил родитель по-татарски. Парень отвечал ему на родном языке.
– Овцы, даже за топоры не схватились, дали себя зарезать.
– Всех убили? – озабоченно уточнил отец.
– Щенков оставили. Я мыслю, что так правильно. Продадим немцам, али в Орду.
– Молодец, – похвалил сына Евграф. – Ты вот, что… бери Угрима с собой и скачите в Киев. Там Орда. Передашь царю грамотку, а на словах скажешь: Резань и Москва. Все понял? – отец смотрел на сына оценивающим взглядом, словно сомневался, можно ли ему доверять такое дело.
– Москва и Резань, – утвердительно кивнув головой, ответил парень, оттирая снегом клинок от крови.
Евграф достал из рукава футляр, передал его сыну и махнул рукой, отпустил парня. Когда Фрол бросился к коню, отец незаметно перекрестил парня. Помощь нового бога сыну не помешает. Пути-дороги в княжествах, сейчас очень опасны, ему ли это не знать.
Глава 4
Тихо на Москве. Почти все великокняжеские бояре и боярские дети разъехались по вотчинам и поместьям. Московский государь с ближними боярами отправился на ловиты. Андрей отказался от приглашения сопровождать московского государя, покривил душой, сказавшись больным. Невежливо, конечно, поступил Андрей, государь-то московский щедро пожаловал Андрея за участие в битве двором на Москве. Вернее, двор, не уступающий по размерам княжескому, пожалован матерью князя, именно ее боярин приглашал Андрея в княжеский дворец. Получил жалованную грамоту Андрей из рук княгини, но подписан документ – самим князем. Андрей хорошо понимал двойственность своего положения, принимая подарок – официально он все же числился служебным князем Резанского великого князя. Но в случае конфликта с резанским князем он всегда может вернуться на Москву, где у него появляется собственный двор. Это пожалование, по сути, признание его княжеского титула, раз в грамоте он официально назван князем. Для Андрея хитрая игра княгини ясна, как божий день. Она откровенно пытается привязать его к Москве. Пускай с позиции норм права этот шаг можно трактовать двояко, Москва уже давно плюет на старину, сама устанавливает свои правила, требуя от других строгого соблюдения старины, когда это ей выгодно.
Сердечно поблагодарив княгиню за оказанную честь, Андрей поспешил откланяться.
Пожалованный двор на поверку оказался конфискатом у сбежавшего в Тферь купца. Этот сурожанин теперь в большой чести у Тферского князя, а значит, у Андрея могут появиться сложности в торговле с Тферью. Иметь собственное подворье на Москве престижно, но Андрей хорошо помнил, что у него свой государь есть – великий князь Резанский. От греха подальше он решил отъехать в свои земли, до начала сбора дружин еще было время.
Кони резво бежали по накатанному снежному насту, впереди княжеского возка, намного опережая санный поезд, скакали служилые татары, замыкали колонну суровые одоспешенные воины на тяжелых немецких клиперах.
Князь Андрей полулежал на широкой скамье и размышлял о своем житье-бытье в этом мире, уже ставшим ему родным. Как быстро меняется человек, приспосабливаясь к новым условиям! Андрей глазом не успел моргнуть, как изменился до неузнаваемости. И внешне и внутренне. Возмужал – не то слово. Заматерел.
Тяжкий груз давил на плечи князя. Решение одной проблемы влекло за собой рождение еще нескольких. А тут еще ему ясно дали понять, что служебный князь обязан нести службу – участвовать в военных походах и вообще делать то, что прикажет князь. Резанский князь Иван Федорович своего боярина и служебного князя не обременял обязанностями, но слепо подчинялся церкви и приказал Андрею быть готовым к военному походу вскорости. А по весне, как сойдет лед на реке, ждет Андрея иная служба, воевать не придется, но оттого она не станет менее опасной. Дорога в Константинополь легкой никогда не была. По мнению Андрея, могли бы и просто боярского сына отправить с письмом, не обязательно служебного князя посылать, словно мальчишку на побегушках. Но спорить с государем Андрей благоразумно не стал. Служба есть служба.
Заниматься делами вотчины у него практически не было времени. Вотчинным хозяйством заправлял Спиридон, княжеский холоп и управляющий. А дела шли совсем худо. Обустройство усадьбы обошлось княжеской казне в громадную сумму. Князь много задолжал мастеровым и торговцам – бочкарям, колесникам, кузнецам и еще много кому.
Если Онисим, как княжеский холоп, работал в кузне на князя совершенно бесплатно, лишь один день в неделю мастеровой работал на себя, чтобы выкупиться из холопства, то Олеша Молот, бывший резанский бронник, работал не за здорово живешь. Олеше платили, и платили хорошо. Долг Андрея перед кузнецом составлял уже пятнадцать московских рублей. Спиридон, хитрец, сговорился с Олешей на выгодных для князя условиях. Кузнец получает дом с утварью, скотину, корм, одежду, обувь – все за счет князя. Еще и зарплата полагается кузнецу.
Зарплата, в общем-то, полагалась всем вольнонаемным. Выгодней слуг не нанимать, а покупать холопов, им хоть платить не нужно. Но стоили холопы дорого, редкий боярин продаст своего холопа, если уж совсем нужда в серебре прижмет боярина, тогда продаст. Купцы еще продавали невольников, но они все больше летом привозили живой товар, и то ждали, когда родственники или мир выкупит невольника.
Если уж не выкупали, то только тогда невольника выставляли на торги. Купцам московским и резанским за невольников Андрей остался должен приличные суммы.
Бывшие полоняники, освобожденные из неволи во время похода на татар и оставшиеся жить в вотчине Андрея, получили от князя землю, дома с утварью, скотиной и сельхозинвентарем. Но с ними возникли проблемы. Оказывается, он обязан был их вернуть на место прежнего жительства.
Опять же, купчие грамоты, которые заключали доверенные люди князя. Оказывается, часть деревенек куплена была с «серебром». То есть с долгом крестьян прежнему владельцу по выплате оброка деньгами. Эти долги нужно учитывать и выбивать из крестьян. Спиридон требовал помощников, ибо хозяйство росло. Переманивать крестьян и горожан из Резанского княжества – чревато. В грамоте на вотчину такое право Андрею не дадено. Остается только покупать холопов. Работорговля в чистом виде, а что делать? И так ему многое сходит с рук, а идти на конфликт, нарушая старину – себе дороже. Мало ли что князь. Теоретически любой может призвать Андрея к ответу, вытащив на великокняжеский суд. Прецеденты, как узнал Андрей, бывали.
