— Заурядный уличный подстрекатель. Он появился на сцене с неделю назад, но пока не сказал ничего, что мы не слышали бы раньше. Мы следим за такими субчиками, просто на случай, если им взбредет в голову натворить глупостей.
— И чего же хочет этот Дантон?
— Того же, что и все. «Долой Последнего Герцога», «Вордан для ворданаев» и тому подобное.
Гифорт говорил, не сводя с него глаз и старательно избегая даже намека на собственное мнение. Маркус сдержал невольную усмешку. «Да ты, приятель, освоил эту науку в совершенстве».
Снова выглянув из окна, он обнаружил, что четырехэтажные башни Нового города остались позади и карета въехала в Старый город — самые древние кварталы столицы Вордана. Грандиозный проект архитектора Герхардта Алькора, целью которого было преобразить Вордан идеально прямыми линиями улиц, завершился со смертью создателя и оставил четкую границу посреди однообразного лабиринта кривых улочек и ветхих бревенчатых лачуг. Теперь эта межа носила безыскусное название «Шрам»; она вела на юг от самого Старого брода, прямая, точно ножевая рана. Со стороны Нового города отсюда до самых Доков протянулась геометрически правильная сеть мощеных дорог, созданная Алькором; с другой стороны тесные проходы между домами — наследие средних веков — путались с извилистыми улочками. Местами меж царств ободранной побелки и осыпавшейся штукатурки одинокими бастионами высились каменные церкви.
Фарус V выделял Алькору средства, надеясь, что рационально обустроенный город способствует появлению на свет нового, лучшего поколения горожан, но Маркус не замечал никаких доказательств его правоты. Обитатели Старого города были практически неотличимы от тех, кто населял Новый, — разве чуть более оборваны и безнадежнее бедны. Когда карета жандармерии свернула с Речного тракта и углубилась в недра местного лабиринта, кривые проулки обезлюдели, как по волшебству, и все до единого окна оказались задернуты занавесками. Тут и там, впрочем, редкие группки юнцов демонстративно не двигались с места, провожая карету и ее эскорт откровенно враждебными взглядами.
— Кажется, нас здесь не очень–то любят, — пробормотал Маркус.
— Не принимайте на свой счет, сэр, — отозвался Гифорт. — Поверьте тому, кто не первый год варится в этом котле: всякий раз, как приходят смутные времена, к нам проникаются особенной нелюбовью.
Он указал вперед по улице:
— Приехали, сэр.
Нужный им дом представлял собой двухэтажное строение в старом стиле, из тесаных бревен, с которых клочьями сползала растрескавшаяся штукатурка. Узкие окна были наглухо заколочены, но, судя по тонкой струйке дыма, тянувшейся из трубы, в доме кто–то жил.
Его превосходительство упоминал, что именно мы можем здесь обнаружить? — спросил Гифорт. — Что–нибудь опасное?
— Не уверен.
Если там, внутри, засел кто–то наподобие Джен Алхундт, десятка жандармов уж точно будет недостаточно. «Впрочем, если б Янус подозревал, что в этом доме прячется кто–то вроде Джен, он бы нс отправил меня сюда…»
Пошлите людей к черному ходу. Я не хочу, чтобы кто–то сумел улизнуть.
Гифорт кивнул. Едва карета остановилась, он распахнул дверцу и шагнул наружу, уже выкрикивая приказы. Жандармы из сопровождения рассыпались, двое с обеих сторон обогнули дом, направляясь к черному ходу. Эйзен ловко спрыгнул с крыши кареты, подбежал, готовый отличиться.
— Сэр, прикажете мне войти первым? — выпалил он.
— Первым пойду я, — сказал Маркус. — Эйзен, возьмите пятерых и ступайте за мной. Остальным — следить за тем, чтобы никто не проскочил мимо нас наружу.
— Я иду с вами, — возразил Гифорт.
— Вице–капитан…
Не сочтите за дерзость, сэр, но мне было бы неловко потерять своего нового командира в первый же день его службы.
Выражение лица вице–капитана яснее слов говорило, что спорить бессмысленно.
Небольшой отряд подступил к двери (сучковатые сосновые доски под несколькими слоями облезающей побелки). Засов был сломан, и дверь оказалась приоткрыта, так что Маркус просто толкнул ее ногой. С натужным скрипом она распахнулась и явила взору одно–единственное темное помещение со столом, парой стульев и едва тлеющим очагом. Ветхого вида лестница в глубине вела на второй этаж.
— Эй, тут кто–нибудь есть? — окликнул Маркус, переступив порог. Вплотную за ним шел Гифорт, следом Эйзен и еще один шестовой. Нужно поговорить.
Грохот и протяжный стон дерева предостерегли его об опасности буквально за миг до того, как случилось непоправимое. Нечто громадное пришло в движение слева, и Маркус, повинуясь инстинкту, бросился вперед и увлек за собой Гифорта. Дубовый колосс выше и вчетверо тяжелее него — гардероб старинной работы — рухнул поперек входа, зацепил дверь и в падении захлопнул ее. Эйзену хватило духа одновременно с ними броситься вперед, но второй жандарм метнулся в обратном направлении, чтобы вырваться наружу, — и не успел. Гардероб пригвоздил его к полу, оборвав потрясенный вскрик жутким хрустом.
Маркус тотчас вскочил, нашаривая саблю. В тусклом свете гаснущего очага он различил стоявшего на деревянном ящике человека — именно он толкнул гардероб на пол и сейчас переводил дух: рослый, с густой бородой, в отрепьях из домотканого холста, за повязанную вместо пояса веревку заткнуты тесак и пистолет. Чтобы бородач не успел применить оружие, Маркус бросился на него, выдергивая из ножен тяжелую кавалерийскую саблю.
Тот вскинул пистолет, но в миг, когда нажимал на курок, капитан ткнул саблей ему в лицо. Бородач отпрянул. Оглушительно грянул выстрел, щепки брызнули с потолка. Прежде чем противник успел схватиться за тесак, Маркус пнул угол ящика, на котором тот стоял. Ящик качнулся назад, и человек, не удержавшись, свалился на пол.
— Лестница, сэр! — прозвучал крик Гифорта. — Ложись!
Он рывком развернулся. Гифорт пытался сдвинуть шкаф, а Эйзен, уже подобрав свой шест, спешил на помощь к Маркусу. На лестнице появился еще один противник — голый по пояс, волосатый, с пистолетами в обеих руках. Д'Ивуар метнулся к колченогому столу и, обхватив Эйзена под колени, увлек за собой на пол. Первый выстрел угодил молодому жандарму выше локтя, кровь брызнула на шкаф, и стрелок, отшвырнув разряженное оружие, перебросил другой пистолет в правую руку.
Гифорт, двигаясь с поразительным для его солидного возраста проворством, подхватил выпавший у Эйзена шест и пригнулся в тот самый миг, когда грохнул второй выстрел. Пуля отскочила от шкафа и рикошетом ударила в потолок, осыпав крошево штукатурки.
— Сзади, сэр! — рявкнул Гифорт и, резво выпрямившись, с шестом в руке ринулся к лестнице.
Маркус перекатился и, вскочив на ноги, успел блокировать саблей рубящий удар тесака. Сталь зазвенела о сталь, и лезвие тесака, соскользнув вниз, уперлось в гарду сабли. Противник налег, крякнув от натуги, в попытке оттолкнуть оба лезвия Маркусу в лицо. Он был массивен и широкоплеч, и капитан очень скоро осознал, что в поединке мускулов ему не выиграть.
Тогда он отклонился вбок, отдернув саблю и предоставив противнику по инерции двигаться вперед. Бородач, однако, сумел развернуться, тесак свистнул у головы Маркуса — вот только он предугадал этот ход. Пригнувшись и описав саблей низкую дугу, изо всей силы рубанул он противника ниже колена. Бородач пронзительно завопил, заваливаясь набок. Он еще падал, когда оружие Д’Ивуара наискось, ударом вверх, раскроило ему грудь, и, рухнув замертво, застыл в растекающейся луже собственной крови.
Маркус обернулся, ища взглядом Гифорта. Голый по пояс стрелок встретил атаку лицом к лицу, перехватив шест прежде, чем вице–капитан успел взмахнуть им, и прижал Гифорта к стене. Он был так же плечист и крепок, как его уже покойный сообщник, и вице–капитан побелел от натуги, из последних сил мешая противнику вдавить шест себе в горло. Маркус бросился к ним, на бегу занеся саблю для безжалостного удара, и стрелок заметил опасность только в последний момент. Он успел обернуться — и клинок вошел в основание его шеи. Удар был так силен, что разрубил кости. Зашатавшись, стрелок попятился, сабля высвободилась — и из раны фонтаном хлынула кровь. Полуголый бандит отступил еще на шаг и с предсмертным стоном осел на пол.
