— Само собой, — криво усмехнулся ее собеседник. — Должен же я нести людям благую весть.
«И держаться подальше от разъяренных клиентов», — мысленно добавила Расиния.
— Что, если бы вы разрешили нам… нанять Дантона, а взамен мы бы обеспечили вам сообразный доход? Считайте это отпуском.
Де Борнэ хохотнул:
— Вам и не снилось, сколько мы выручаем за…
Он осекся, увидав, как она расстегивает две верхние пуговки блузы и запускает руку за пазуху. Во внутреннем кармане была крепко прижата к ее телу пачка документов. С минуту поразмыслив, Расиния выбрала и извлекла наружу один из них. В полутьме клетушки слепящей белизной сверкнул сложенный вдвое лист дорогой плотной бумаги. Принцесса резким движением развернула его и, не церемонясь, сунула под нос де Борнэ.
— Барон, вы умеете читать?
Судя по выражению его глаз, ответ был утвердительный.
Прекрасно. Это чек Второго доходного банка на десять тысяч орлов, чек на предъявителя, с моей подписью. Как по–вашему, такой суммы хватит?
— Я… это… — Его взгляд метался от чека к Расинии и обратно.
— Может быть, вас не устраивает банк? — осведомилась она, похлопав себя по карману. — У меня есть и другие чеки.
Нет! — сдавленно просипел «барон». — Нет! Меня… устраивает.
* * *
Де Борнэ покинул клетушку, сияя от удовольствия, и махнул носильщикам, давая знать, что они свободны. Расиния вышла за ним и, перехватив взгляд Бена, кивнула. Они последовали к столу Дантона, который расправлялся с третьей кружкой пива.
— Привет, Джек! — воскликнул здоровяк. Буйная борода его была обильно покрыта пивной пеной. — Хочешь выпить?
— Э-э… нет, спасибо. Не сейчас. — Де Борнэ явно занервничал. — Послушай, Дантон… тебе ведь нравятся истории?
— Я люблю истории!
— Вот эта юная дама, — он указал на Расинию. — хочет, чтобы ты рассказывал ее истории. Ты ведь сможешь ей помочь?
Дантон энергично закивал, но тут же заколебался:
— А как же ты, Джек? Тебе разве не нужна моя помощь?
— Об этом не беспокойся. Я… э-э… отправляюсь путешествовать. Ненадолго. Пока что она будет о тебе заботиться, а ты станешь делать все, чтобы ей помочь, понял?
— Ладно, — сказал Дантон и снова глотнул из кружки, явно ничуть не обеспокоенный таким ходом событий.
«Юная дама» выступила вперед и протянула ему руку:
— Приятно познакомиться, Дантон. Меня зовут Расиния.
Мгновение Дантон таращился на ее руку, словно пытаясь сообразить, что ему делать с этой штуковиной. Затем расплылся в широкой улыбке:
— Совсем как принцессу!
— Верно, — сказала она, пожимая его руку. — Совсем как принцессу.
* * *
— Значит, ты купила его? — спросила Кора.
— Вовсе нет!
Расиния уже полдня боролась с неприятным ощущением, что именно это она и сделала, — точь–в–точь какой–нибудь мурнскайский лорд, меняющий своих крестьян на упряжных лошадей. Впрочем, у нее были готовы оправдания:
— Дантону нужно, чтобы за ним кто–то присматривал. Этим мы как раз и займемся, чтобы он мог работать для нас. Как только все будет закончено, мы можем отправить его куда он пожелает.
— Понимаю, — кивнула Кора. — Стало быть, ты взяла его в аренду.
Расиния смущенно кивнула:
— Можно и так сказать.
— За десять тысяч орлов… хм… — Глаза девочки загорелись, впрочем, как всегда, когда она говорила о деньгах.
— Мы можем себе это позволить, — бросила Расиния, словно оправдываясь.
— Речь совсем не том, можем ли мы позволить себе подобные траты, — возразила Кора. — Я просто пытаюсь понять, что такое принесет этот человек нашему делу, за что заплатили как за приличный городской особняк.
— Ты просто его не слышала.
Девушки, не сговариваясь, оглянулись на того, кто был предметом их разговора, — и Дантон ответил им ясным взглядом невинных голубых глаз. Прежде чем привести их новое приобретение в гостиную «Синей маски» для знакомства с остальными, Расиния всю вторую половину дня потратила на неспешный и осторожный разговор с ним. Дантон оказался дружелюбен, старателен и абсолютно равнодушен ко всему, кроме еды и пива. Сейчас он управлялся с пинтой лучшего пива, которое подавали в «Синей маске», — с тем же наслаждением, с каким хлебал второсортное пойло в безымянной таверне Нового города. Вокруг него собрались все члены конспиративного кружка: Расиния, Кора, Фаро, Бен, Сартон и Мауриск.
Правда? — отозвалась Кора. — Так давайте наконец его послушаем.
— Именно, — подхватил Мауриск, на мгновение перестав вышагивать перед окном. — Давайте послушаем.
Резкий тон его красноречиво намекал, что он на самом деле обо всем этом думает.
— Сразу, может, и не получится, — заметил Бен. — Видно же, что вначале его нужно поднатаскать. И потом…
— Нет, — сказала Расиния. — Не нужно. Дантон!
— А? — Здоровяк поднял взгляд от кружки с пивом и заулыбался. — Что, Принцесса?
Фаро вскинул бровь:
— Принцесса?
— Потому что меня зовут, как принцессу, — пояснила Расиния, притворяясь, что ее это забавляет. — Дантон, ты помнишь историю, которую я тебе рассказала сегодня днем?
— Помню. Я люблю истории.
Мауриск фыркнул и вновь зашагал к окну.
Расиния не обратила на него ни малейшего внимания.
— Как по–твоему, сможешь ты рассказать нам эту историю прямо сейчас?
— Конечно!
Он осторожно отставил свой стакан на пол и выбрался из кресла. Стоя во весь рост, он выглядел довольно внушительно — почти такой же рослый, как Бен, с буйной копной спутанных волос и в прежних обносках, которые Расиния не успела заменить на новую приличную одежду. Лицо Дантона обмякло, взгляд сделался рассеянным — и она затаила дыхание.
И тогда зазвучал голос:
Так где ж ты, вор? Ступи из тьмы на свет, Явись, как татю честному пристало, Чтоб мог я плюнуть в скалящийся лик И меч скрестить с косой твоей, чтоб силу Моей утраты, мщенья моего Тебе познать сполна… Это был монолог Иллиана из второго акта «Крушения», фетиш всех актеров и драматургов, тирада против самой Смерти, перераставшая в неистовый, безумный рык. Расиния слышала этот монолог сотню раз, не меньше, зачастую в исполнении людей, считавшихся лучшими актерами эпохи. И все же ей казалось, что ни один спектакль, сыгранный во дворце перед лицом монарха, не мог сравниться с тем, что звучало сейчас. Она остро ощущала гнев Иллиана, тщетную ярость несбывшейся мести героя, брошенного на необитаемом острове, в то время как убийца его ненаглядной любви отплыл получать награду за свое якобы геройство. Личность самого Дантона словно исчезла, без следа растворившись в этой ярости и ненависти, в бессильном бунте дикого зверя, бесплодно бьющегося о решетки своей темницы, уже щедро окропленные его кровью.
Она шумно выдохнула, лишь теперь обнаружив, что задержала дыхание, — и вновь замерла, когда Дантон перешел к развязке. Иллиан, охваченный отчаянием, бросился со скалистого утеса в море, до последнего мгновения призывая Смерть наложить на него костлявую длань. Расиния ощутила, как вокруг нее всколыхнулся воздух, как сотряс все тело смертоносный холод падения.
— В сем мире ли, в ином, но я достигну…
Дантон смолк.
(Иллиан падает в море; гаснет свет; занавес. Интермедия, смена декораций для третьего акта.)
Расиния наконец позволила себе перевести дух. Дантон улыбнулся ей, плюхнулся назад в кресло и потянулся за пивом.
Яйца, мать его, Зверя… — пробормотал потрясенный Мауриск.
— Склонен согласиться, — отозвался Фаро. — Сколько ты его этому учила?
— Не дольше, чем он это произносил, — сказала Расиния. — Он не умеет читать, но, когда рассказываешь историю, запоминает все, с первого до последнего слова. Он заучил монолог с одной попытки, и вот…
